Приближался национальный праздник Кубы – 1 мая, международный день солидарности трудящихся. Гавана готовилась. Гараж это или пятизвездочный отель, повсюду пестрели объявления: красивые типографские плакаты; распечатанные на принтере листочки или хенд мейд, нарисованный еще Христофором Колумбом и раз в год, перед праздником, вывешиваемый на дверь.
Смысл всех объявлений сводился к следующему: все трудящиеся и сэдээровцы5, принимающие участие в Первомае, встречаются в 5 утра «на районе» и дружной командой следуют на Пласу дэ ла Ревалюсьён на шествие. Время сбора в разных районах было разным. Всё зависело от удаленности от пласы, но сам праздник начинался в дикую рань – 7 утра. Старт несколько лет назад перенесли на рассвет из-за того, что днем очень многим становилось плохо из-за жары и люди падали в обморок.
Мигель очень любил первое мая и каждый год, сколько себя помнил, участвовал в демонстрациях. Если бы его кто-то разбудил среди ночи и спросил, кто стоял на правительственной трибуне в таком-то году и что было написано на твоем плакате, то он с абсолютной точностью и без запинки назвал бы.
К Первомаю он всегда готовился с особой тщательностью и подходил к этому процессу творчески. Рисовал транспарант или готовил костюм. В прошлом году он даже где-то раздобыл барабан там-там и так залихватски наяривал на нем во время шествия, что вокруг него образовался круг всегда готовых танцевать и приплясывать кубинцев.
В этом году его посетила новая идея. Взять с собой одну из собак, а перед этим нарядить ее как-нибудь соответствующе, но, чтобы ей было не слишком жарко. И он придумал и смастерил маленькую соломенную шляпку, как раз размером под собачью голову, и прикрепил к ее макушке кубинский флаг на пятидесятисантиметровом древке. Получилось красиво и оригинально.
Первой кандидатурой была лайка. Он подозвал пса, тот с охотой подбежал, ожидая лакомства или, на худой конец, ласки, но вместо этого получил какую-то хрень на голову. Шапочка была с веревкой, как у ковбойских шляп, и планировалось ее затягивать для устойчивости под нижней челюстью собаки, что и сделал Мигель. Лайка отбежала с этой конструкцией на голове, и началось родео. Она трясла головой, скакала, била задними ногами, как жеребец, скидывающий наездника. Шляпа съехала ей на морду и полностью закрыла обзор. Собака лишилась возможности видеть. От такой неожиданности она взбесилась еще больше и стала прыгать, рискуя протаранить рогом из флага колючий кактус, росший во дворе. Вдруг у Рыжего переключился тумблер, он лег, поскреб передними лапами по морде, и вся конструкция съехала на землю. Обзор, наконец-то, был свободен.
- Нет, этот иноходец не подойдет для долгой рыси по прериям. Следующий! – и Мигель пошел ловить лайку, которая убегала от него по двору с болтающейся на шее шляпой с флагом.
Мужчина подозвал болонку и повторил свой эксперимент. Но Лохматый, как только заполучил украшение на голову, тут же лег на брюхо и отказывался двигаться дальше. Его словно придавили кирпичом, хотя вся конструкция не весила и более двухсот граммов. Ни на угощения в руке, которыми Мигель пытался сдвинуть его с места, ни на легкие толчки под зад собака не реагировала. Она лежала, как в окопе при наступлении танков. Но неожиданно что-то в мозгах у Лохматого переклинило, он рванул, как в зад ужаленный, и торпедировал флагштоком забор. Древко воткнулось в рабицу, застряло, и собака, сдав назад, элегантно освободилась от мозгосжимателя у себя на голове.
- Да, пожалуй, и этот носитель сделает из праздника цирк. А может, Везучая? Эй, Везучая, иди-ка сюда, – Лиля вскинула бровь и посмотрела на Мигеля.
Предыдущие два представления она наблюдала, лежа на крыльце дома. – Да, ты, рыжая! Хотя у меня все рыжие, осталось только жену покрасить в этот цвет.
- Что жену!? – Мария выкрикнула из комнаты. Она убиралась в доме и не видела эти сцены экзорцизма.
- Ничего, милая! Это я не тебе, – он помахал таксе рукой. – Иди-иди сюда, – та спустилась с крыльца и подошла к мужчине.
Он надел на неё шляпу и затянул под мордой веревочку. Лиля сидела, не шевелясь, и смотрела Мигелю прямо в глаза.
- Черт возьми, я могу поклясться, что сейчас твоя морда говорит лучше человеческих слов: «Что ты за дурень! Ты разве не знаешь, что собаки не носят шляп!?» Знаю, милая, но у всех на демонстрации будут или плакаты, или флаги, или транспаранты. На худой конец барабаны или шарики. И у тебя будет свой собственный флаг! И раз уж ты его не можешь нести в лапах, то на голове в самый раз, – и он сел на корточки, взял рукой Лилину морду и поднял ее к своему лицу. – Поняла?
Лиля посмотрела на него своими карими глазами так пристально и серьезно, что Мигелю показалось, что она прониклась идеей празднования Первого мая. Он отпустил ее морду и решил понаблюдать, чем закончится третье шляпное дефиле. Но как только Лиле предоставили свободу, она отошла от мужчины на несколько шагов в сторону и легла в тень. И постороннему зрителю могло показаться, что под кустом лежала шляпа с телом собаки, которую пригвоздили к земле древком флага.
- Отлично, Везучая! Тебе понравится наш праздник, – и пошел снимать конструкцию с таксы.
…..
Спал Мигель крепко где-то до пяти, а потом началась война. Резко, как по свистку, на улице стартовал бедлам: вопли «Всех с праздником! Все на демонстрасьён! Все на Пласу дэ ла Ревалюсьён!» А из динамиков системы массового оповещения призывы вперемешку с маршами. Отовсюду стали слышны крики многотысячной толпы, стекающейся на праздник. Мигель выглянул в окно. На улице еще было темно, но по ней уже шло бескрайнее море демонстрантов, возбужденных и громко тараторящих друг с другом. Вся Гавана стекалась на площадь Революции.
Он растолкал похрапывающую жену и пошел собираться. Первым делом он включил телевизор. Там шла прямая трансляция. Камеры, установленные на крышах Министерств связи и внутренних дел, показывали бескрайнее море людей.
Из дома они выскочили в 6.20. Мигель все еще пререкался с женой, которой, как всегда, не хватило времени навести марафет. И она на бегу вдевала в уши большие сережки-кольца. Под мышкой мужчина нес свернутый плакат. Было видно часть лозунга «¡Viva…» («Да здравствует…»). В руках он держал поводок, на котором он вел Лилю. Ему пришлось снять ошейник с Лохматого. Над Лилиным лайка хорошо поработала, так что он годился только на шнурки.
Рыжий и Лохматый проводили их до калитки, поочерёдно зевая. Мигель, Мария и Лиля погрузились в «Москвич» и поехали на место сбора на Первой улице.
В 6.40 они уже были на месте. Со всех сторон группами и по одному люди шли на старт шествия. Демонстранты несли еще свернутые транспаранты и плакаты с Че и Хосе Марти под мышкой. Кто-то тащил там-тамы размером с половину себя. А ростовая кукла, похожая на русского скомороха, махала всем встречным пластиковыми руками и бодро отшагивала на начало демонстрации.
На проспекте выстраивались колонны, которые должны были, прослушав пламенные речи, ставшие после ухода Фиделя менее пламенными и куда более короткими, пройти через площадь.
Мигель припарковался около дома знакомой, которая предпочитала смотреть на демонстрацию со своего кресла-качалки на веранде, потому что ей было 96, и она не переносила толпу. Старушка пообещала приглядывать за машиной. Мигель надел на Лилю шляпу с флагом, закрепил конструкцию стягивающейся веревкой у нее под нижней челюстью и взялся за поводок.
- Ну что!? Пошли? – собака посмотрела на мужчину и ничего не ответила.
Всем было весело. Народ вокруг приплясывал и махал флагами, свистел и кричал лозунги, участвовал в импровизированных флешмобах и прыгал с плакатами. Лиля едва успевала уворачиваться от грозивших наступить на нее ног. Она лавировала, как когда-то в лисьих норах, только вместо зубов и клыков на нее нападали идущие кроссовки и сандалии.
Многие демонстранты шли в организованных колоннах, сформированных по определенному признаку. Вот только военные или полицейские, а вот сотрудники предприятий или сэдээровцы. Слева от Мигеля ехал грузовичок с поклонниками Уго Чавеса. У него на бортах большие экраны демонстрировали фото и видеофрагменты из жизни команданте.
«ESTUDIO, TRABAJO, FUSIL» – «Учёба, работа, винтовка».
Комсомольцы, тащившие впереди мужчины с собакой транспаранты, что-то яростно обсуждали, тормозя на каждом перекрестке. И каждый раз Лиля утыкалась в них и обходила. Мигелю приходилось перехватывать поводок, чтобы не запутался в людях. Это было очень неудобно потому, что вторая рука у него тоже была занята. Он нес нарисованный собственноручно плакат.
А тормозящие их парни хотели просто свалить с этого праздника жизни. Мешали им это сделать товарищи с флагштоками, перегораживающие своими палками выходы с Пасео (шествия). Назначение таких «заградотрядов» было следить за своей организованной колонной, чтобы та не разбежалась. А не являющиеся представителями какой-то конкретной организацией люди могли присоединиться к демонстрации в любом месте.
Мигель и Мария не принадлежали ни к одной из колонн и просто заняли свободное место между ними. Они шли и по-детски радовались празднику. Мигель развернул свой белый плакат с красной надписью «¡Viva Cuba!».
Чем ближе они подходили к площади, тем плотнее люди жались друг к другу. Задним не терпелось выйти на нее, а те, кто уже был там, не спешили ее покидать, стараясь разглядеть получше всю правительственную верхушку своей страны, стоявшую на высокой трибуне под мемориалом Хосе Марти, помахать им рукой и сфотографироваться.
Лиля, тем временем, успевала не только спасать свою жизнь, но увлечённо исследовать находки на асфальте. И пару раз она так резко наклоняла голову, что своим флагштоком на шляпе, как рапирой, прокалывала зады впередиидущих. Те подпрыгивали, потирая укол. Оборачивались посмотреть, кто это их так, и тут же начинали смеяться и снимать на телефон единственную собаку-демонстранта, да еще в таком оригинальном наряде.
Из-за всех этих рывков и резких остановок Мигель пару раз чуть не выронил свой плакат и решил, что двух рук, чтобы нести плакат и вести такую активную собаку, мало и передал поводок жене. Та плелась позади него и болтала с какой-то незнакомой ему женщиной, и не очень-то обрадовалась возложению на нее новой обязанности. Тем более, как вообще можно разговаривать с занятыми руками! Это все равно, что с набитым ртом. И Мария придумала выход. Она привязала свободный конец поводка к петличке, предназначавшейся у ее платья для пояса, который отсутствовал. Руки снова стали свободны, и она продолжила оживленно жестикулировать и болтать со знакомой.
Показался мемориал Хосе Марти на площади.
В организованных группах лица были сосредоточенны, а среди людей, предоставленных самим себе, был просто какой-то бразильский карнавал. ¡Viva Cuba! — разносилось повсюду. Праздник, движуха, люди пытались из официального действа сделать бесконечное веселье. Каждый отрывался, как мог!
Только Мигель повернулся в сторону Министерства внутренних дел, как обзор ему загородил откуда ни возьмись выскочивший «скоморох», тот самый, что жал и хлопал в ладоши всем встречным людям рано утром на Первой улице. Карнавал, так карнавал…
Их догнала команда раздетых по пояс чернокожих парней. Они выстроились кругом. Кому-то приходилось боком, а кому-то и спиной двигаться в сторону площади, но все, как один, так наяривали на своих разнокалиберных барабанах ритм, да так, что ноги окружающих их демонстрантов самопроизвольно пускались в пляс.
Единственное занятие в мире, которому Мария готова была предаваться днем и ночью, не уставая, был танец. Только заслышав ритм, вся пустая болтовня была отброшена, и она уже сексуально крутила руками и бедрами в такт. Женщина отдалась бы танцу целиком, но ей мешала собака в этой громоздкой шляпе, в любой момент готовой посадить тебя, как на кол. Да и ремешок, привязанный к одежде, не давал разойтись на все сто. Не думая, она отвязала свои путы и взяла поводок двумя пальчиками, как щепотку соли. Наконец-то она была свободна! Мария закрыла глаза…
Поток людей с барабанщиками двигался быстрее всех. Мигель пару раз окрикнуть жену, чтобы она не терялась из поля видимости, но куда там, она вся отдалась танцу и мало что, кроме барабанов, слышала и замечала вокруг. Ему даже пришлось пробираться сквозь толпу, чтобы схватить жену за локоть и притормозить ее прыть – они выходили на площадь, и поток демонстрантов их мог разъединить, а потом ищи друг друга в толпе в несколько сот тысяч.
Наступила самая важная часть демонстрации – проход по площади Революции.
У подножия мемориала Хосе Марти (в отличие от Пушкина он был не только поэтом, но и погиб в борьбе за независимость Родины), состоявшего из скульптуры поэта-революционера и 139-метровой стелы, собралось всё руководство страны.
Людское море, проходя по площади, стремилось быть ближе к правой ее стороне. Демонстранты брали равнение на трибуны правительства, притормаживали, махали ему и пытались сфотографировать, кого успевали. Останавливаться было нельзя – полицейские контролировали беспрерывность движения. Вот так запросто любой мог встать в пять утра и просто прийти, и помахать рукой президенту страны. И правительство махало людям в ответ.
- На, подержи скорее плакат! Я хочу заснять Рауля Кастро, пока его никто не загородил, – сказал своей жене Мигель.
Он быстро вытащил из кармана брюк телефон и сделал несколько снимков. Толпа начала его теснить от ограждения. Он прикрыл ладонью экран от солнца, посмотрел на проделанную работу и остался очень доволен. Президент получился четким и по центру.
- Давай, – он протянул руку за плакатом. Марию уже зажали в отходящей от трибун толпе и буквально выводили с площади. Чтобы не толкаться, она, не оборачиваясь, через голову двумя руками протянула свернутый ватман Мигелю. «А где…?!» – подумал Мигель и тут же крикнул.
- Везучая! Где Везучая!? – люди вокруг стали оборачиваться на его крик. Он догнал жену, схватил ее за плечи, развернул и стал трясти. – Где такса? – Мария только хлопала глазами, и казалось, что вообще не понимала смысла нападения на нее.
- А-а-а! Твоя собака! – наконец до нее дошло, о чем идет речь. – Да не знаю я! Чего ты меня трясешь! Я танцевала, она вообще была привязана к моему поясу. А потом, как всегда, у трибун нас зажали немножко. И вообще! Я не нанималась смотреть за твоей собакой!
И тут Мигель заметил, что на поясе у жены болтается поводок с дыркой от бублика на другом конце. Он поднял с пола свободный край и повертел его в руках. У защелки была сломана пружинка, и она осклабилась на него, как ворон на жару.
Прочитать о всех приключениях таксы можно в первой - «Лиля, нам кранты!», второй «Поймай ее, если сможешь!» и третьей книге трилогии «Убить Лилю!» автора Абелес Марины. Ее можно найти на Ридеро (Ridero).