Светлые, радостные краски бала, беззаботное веселье молодых людей. Полковник улыбается, нежно, мило обращается с дочерью, блестящие глаза и губы, легкий румянец. «Дождавшись начала мазурочного мотива, он бойко топнул одной ногой, выкинул другую, и высокая, грузная фигура его то тихо и плавно, то шумно и бурно, с топотом подошв и ноги об ногу, задвигалась вокруг залы. Грациозная фигура Вареньки плыла около него, незаметно, вовремя укорачивая или удлиняя шаги своих маленьких белых атласных ножек. Вся зала следила за каждым движением пары»
Почему Л.Н. Толстой начинает рассказ «После бала» с подробного описания мазурки? Этот прием очень важен для писателя, в праздничном забвении уже слышатся ноты отчаянного события «после бала». На контрасте построены две части рассказа. Так, музыка становится средством характеристики образа полковника.
Мои студенты знают и любят работу Ю. Лотмана «Беседы о русской культуре». Многие страницы великих русских романов можно понять, читая наблюдения литературоведа над элементами культурной жизни русского дворянства. Лотман поясняет, что среди бальных танцев мазурка считалась наиболее важным приглашением на балу, самым подходящим танцем «для признаний». Основным элементом бала были танцы. Они служили организующим стержнем вечера, задавали тип и стиль беседы. «Мазурочная болтовня» требовала поверхностных, неглубоких тем, но также занимательности и остроты разговора, способности к быстрому эпиграмматическому ответу. Бальный разговор предполагал оживленность, свободу и непринужденность беседы между мужчиной и женщиной, которые оказывались одновременно и в центре шумного празднества, и в невозможной в других обстоятельствах близости. Именно поэтому Пушкин признавался: «Верней нет места для признаний…». Почему Пушкин выделил именно мазурку, ведь по этикету во время бала исполнялось множество бальных танцев: полонез, кадриль, вальс, полька, котильон? Причем всегда в определенной последовательности.
Вошел. Полна народу зала;
Музыка уж греметь устала;
Толпа мазуркой занята...
Бал открывался полонезом. Вторым танцем на балу была кадриль. После полонеза и кадрили наступала очередь вальса. Главным танцем бала считалась мазурка, которую исполняли чрезвычайно элегантно, по мазурке определяли мастерство танцора.
Удивительно, что Евгений и Ольга, герои романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин», тоже танцуют мазурку, и здесь раскрываются далеко не привлекательные черты знатока «науки страсти нежной»:
… проворно
Онегин с Ольгою пошёл;
Ведёт её, скользя небрежно,
И, наклонясь, ей шепчет нежно
Какой-то пошлый мадригал…
И руку жмёт – и запылал
В её лице самолюбивом
Румянец ярче.
Лермонтов в «Герое нашего времени» тоже не оставил без внимания мазурку:
«Я ушел один и, встретив княжну Мери, позвал ее на мазурку. Она, казалась, удивлена и обрадована». Почему обрадована? Потому что именно во время мазурки и происходили главные признания между танцующими.
Конечно и в романах Л. Толстого в «Войне и мире» и в «Анне Карениной» язык танца очень важен для понимания сюжетной ситуации. И все-таки, почему в головах большинства людей, имеющих какое-то представление о романе, но давно его не читавших, Анна танцует с Вронским непременно вальс? Здесь, мне кажется, постарались кинематографисты. Почти во всех известных киноверсиях «Анны Карениной» герои кружатся в вальсе. Да, вальс – очень эмоциональный танец. Но приглашать незнакомых дам на этот интимный танец было неприличным. Если бы Вронский на глазах Кити пригласил Анну на вальс, это было бы и оскорблением для девушки, и вызовом светским дамам. Ведь Вронский с Анной мало знакомы, да большинство людей в зале вообще не знают об их встрече на вокзале. «Вронский подошел к Кити, напоминая ей о первой кадрили и сожалея, что все это время не имел удовольствия ее видеть. Кити смотрела, любуясь, на вальсировавшую Анну и слушала его. Она ждала, что он пригласит ее на вальс, но он не пригласил, и она удивленно взглянула на него. Он покраснел и поспешно пригласил вальсировать, но только что он обнял ее тонкую талию и сделал первый шаг, как вдруг музыка остановилась».
Все мысли Вронского уже заняты Анной, а не Кити. Тем не менее, вальс он танцует с Кити.
«… Кити и не ожидала большего от кадрили. Она ждала с замиранием сердца мазурки. Ей казалось, что в мазурке все должно решиться. То, что он во время кадрили не пригласил ее на мазурку, не тревожило ее. Она была уверена, что она танцует мазурку с ним, как и на прежних балах, и пятерым отказала мазурку, говоря, что танцует».
И здесь наступает кульминационный момент сцены бала. Вронский приглашает на мазурку Анну. Вот это и есть самый страшный удар для Кити!
«Весь бал, весь свет, все закрылось туманом в душе Кити. Только пройденная ею строгая школа воспитания поддерживала ее и заставляла делать то, чего от нее требовали, то есть танцевать, отвечать на вопросы, говорить, даже улыбаться. Но пред началом мазурки, когда уже стали расставлять стулья и некоторые пары двинулись из маленьких в большую залу, на Кити нашла минута отчаяния и ужаса. Она отказала пятерым и теперь не танцевала мазурки. Даже не было надежды, чтоб ее пригласили, именно потому, что она имела слишком большой успех в свете, и никому в голову не могло прийти, чтоб она не была приглашена до сих пор. Надо было сказать матери, что она больна, и уехать домой, но на это у нее не было силы. Она чувствовала себя убитою».
Вспомним детский бал у Иогеля, где была и Наташа Ростова: «Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал». Именно на этом вечере ее отметил Денисов, отличившийся и своим танцем: «Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал». В танце он был как на поле битвы. «Победоносно и шутливо» он смотрел, «неслышно летел» вокруг Наташи, ведя ее по кругу и неожиданно замирая перед толпой дам. «Все были восхищены мастерством Денисова», и каждый улыбался, и смотрел, и каждому было хорошо.
А теперь сравним, как Толстой описывает мазурку с Элен и Борисом Друбецким. Графиня Безухова, приехавшая в числе других русских дам за государем из Петербурга в Вильно, своей красотой и здесь затемняла своей тяжёлой красотой. Сам государь её заметил и пригласил на танец. Толстой продолжает описывать бал, замечая, что в двенадцать часов ночи ещё танцевали, и Элен, не имевшая достойного кавалера, сама (хочу обратить на это внимание) предлагает мазурку Борису. Танцуя, Борис хладнокровно поглядывает «на блестящие обнажённые плечи» своей партнёрши, рассказывает про старых знакомых и вместе с тем, «незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя». Борис механически продолжает исполнять фигуры мазурки, размышляя о том, какую новость привёз Балашёв и каким образом узнать её прежде других. Небольшой эпизод, который, казалось бы, не несёт какую-то серьезную смысловую нагрузку. Но это только на первый взгляд. Замечу, что оба героя механически сошлись в танце, преследуя каждый свою цель: Элен – ещё раз блеснуть своей красотой, кружась в мазурке, Борис – незаметно «держать под контролем» всё окружение императора и при удобном случае приблизиться к государю, чтобы узнать новости.
Так художественная деталь, мотив бала, танец становятся средством характеристики образа и способом передачи авторского отношения к героям или сюжетной ситуации.
Ирина Мурзак
филолог, литературовед, театровед
доцент Департамента СКД и Сценических искусств ИКИ МГПУ