Есть такие люди, питающие особую страсть к бумагам. То, что написано документе, для них истина в последней инстанции. Какие гарантии, что там написана правда, вопрос принципиально не стоит; только вопрос, соответствует ли какое-то заявление документу. Дальше документа само понятие правды для них просто не идёт в принципе. Правда – это то, определение чего должно ровняться на документ. Другой правды в природе для них как бы не бывает и смысла обсуждения не имеет. Вот просто «не должно, потому, что недолжно, и точка».
За таким подходом иногда стоит определённая система устройства общества, которой соответствуют определённые особенности ведения дел (как внутренних, так и внешних). Система обычно отличается следующими атрибутами: есть власть, которая считается непогрешимой и солнцеподобной. И есть иерархия стоящих под ней сил, которая отражает всю мудрость и правильность её решений. Критика власти запрещается, и какие бы несоответствия её слов делу не обнаружились, любой, кто посмеет хоть за что-то по этому поводу спрашивать – враг, которого надо заткнуть так, чтобы никто больше ничего спрашивать не посмел.
В определённой мере статус непогрешимости распространяется и на людей, занимающих определённое место в иерархии (в меру их высоты). Потому, что если ты критикуешь их, то ты, получается, критикуешь и верховного, который поставил их на такие места, и вообще, всю систему в целом, которой верховному так важно, чтобы все гордились. Да и прочность его положения держится на преданности ему нижестоящих, а за неё надо платить соответствующим покровительством.
Разумеется, особый статус будет иметь и армия такого общества, которая, конечно же, должна быть самая сильная, доблестная, и несокрушимая. Потому, что если у верховного такая армия, то хвала ему, получается, за то, что он создал такую систему. Кому это всё нужно – вопрос многогранный. Верховному нужно, нижестоящим тоже выгодно, и тем, кто в ней служит, тоже почести. Кому-то сильная армия даёт повод гордиться страной (ну и собой на её фоне тоже); кому-то так спокойнее спать, зная, что его сон охраняет такая сила, а у кого-то психология работает «кто сильнее – тот и прав», и как-то получается у таких, что если армия у их страны считается сильнее, то и правоты что-то при помощи неё решать тоже каким-то образом должно получаться побольше.
В общем, причины могут быть разные, суть одна: армия – лицо системы, и критики лица система не любит. Сверху вниз критиковать систему можно; против равного по положению можно зубы попробовать, но снизу-вверх нельзя – это как попытка пеперплёвываться с человеком, стоящим выше тебя на несколько этажей.
Возникает вопрос: а как удержится такой порядок, если система всё же в чём-то облажается, и за верховным окажется такая ошибка, которую не скрыть? Ну, наверное, должны быть или суды, находящиеся полностью под его контролем, которые только имитируют процесс правосудия, но которые будут судить так, как он укажет. И в которых всё, что будет говорить человек, будет бесцеремонно отклоняться, а всё, что будет говорить обвинение против него, приниматься и зачитываться. Или, как вариант, особые процедуры проведения допроса, на которых разрешены к применению пытки, которыми будут выбивать из допрашиваемого признания тех пор, пока он не сломается и не оговорит себя. И раньше, чем он дойдёт до состояния, когда готов будет на все обвинения кивать головой и на всё соглашаться, на суд его не и поведут. И вот когда будет работать система, где никакие аргументы человека уже ничего значить не будут после того, как он признается, что враг, тогда и критики власти ни от кого слышно не будет.
Теперь понятно, откуда берётся порода людей, зацикленных на документах, составленных именно такой системой. Это или те, кто не понимает всей подноготной, или наоборот, кто как раз понимает, но определённые детали им выгодно умалчивать. Потому, что, что они будут отвечать на вопрос, где доказательства, что признание не выбито пытками? Так что единственный подход у них остаётся дальше документа не идти и не допускать разговора о том, на что у них ответа нет.
Когда в обществе слишком много неправды, люди так или иначе начинают к ней привыкать. Начинает казаться более нормальным то, что вокруг слишком много тех, кому получается всё равно, виноват ты или нет, а волнует только, назначат тебя виноватым. Слишком много становится стукачей, а в обществе, где много стукачей, много трусов. Много шкурников, думающих только о себе. И много просто тех, кто не любит за это систему и у кого само желание за неё сражаться подорвано несправедливостью.
Когда в обществе слишком мало значит справедливость, люди начинают меньше думать о других, больше о себе. Как с себя ответственность спихнуть, как свой зад прикрыть, а к другим становится подход, что пусть о себе они сами думают. Становится невыгодно быть инициативным, потому, что если ты проявил инициативу, пытаясь спасти общее положение, а это всё равно не помогло, то ты и виноватым окажешься – надо же крайнего найти, а раз ты самодеятельность начал, то вот ты и подвернулся. И ну и что, что противник перешёл в наступление, и это очевидное начало войны – у меня приказ: стоять спокойно и на провокации не подаваться. И вот ты приказ выполнил, и формально к тебе не докопаться, а вот кто приказ отдавал – те пусть среди себя виноватых и ищут. Ну или наоборот: лучше бросить бойцов в атаку, зная, что у них нет шанса, чем побояться ослушаться приказа и действовать по ситуации. Спасению страны это не поможет, а вот для своего собственного вполне может.
Если у капитана кодекс чести тонуть вместе с кораблём, то от него можно ждать максимальной ответственности за выживаемость корабля. Если же командир войска знает, что в случае чего его эвакуируют самолётом, то максимальную ответственность за вверенные ему силы ничто не гарантирует. А если ещё и сдающихся в плен его людей, которых он бросит там, куда завёл, будут приравнивать чуть ли не к предателям, и это будет считаться как бы нормальным, значит, чем меньше ответственности наверху остаётся, тем больше её скапливается внизу, а виноватых система назначать умеет.
Есть такой принцип, называется «я начальник, ты дурак». Он означает, что если командир дал команду, а подчинённый не выполнил, то виноват подчинённый. Потому, что если он будет говорить, что приказ был невыполнимый, а начальник, что выполнимый, то слово начальника против слова подчинённого – перевесит слово начальника. И если система так устроена, что критиковать сверху вниз удобнее, чем снизу вверх, это и будет как раз тот самый случай, когда тот, кто внизу, всегда «дурак».
И вот, представьте, существует такая система в преддверии войны и гремит дифирамбами о том, какая замечательная у неё армия, и как лихо она готова закидать врага шапками. О том, как именно планировалось врага закидывать в случае предвоенного СССР, можно лицезреть в фильме «Если завтра война» (1939). Кто не смотрел – смотрим обязательно.
Давайте подумаем: чем чревата для общества накачка такой пропагандой? Ну до какого-то момента, она, может быть, бойцу и полезна будет, когда в первый свой бой побежит (меньше руки трястись будут от волнения), но если враг окажется сильнее определённого уровня, то эффект получится обратный: чем неожиданней он окажется сильнее, тем больше вероятность поддаться панике.
Что делает человек, зная, что ему предстоит драка с противником, который будет бить так, что будет хотеться упасть, но падать ни в коем случае нельзя, и надо выстоять до победного конца? Будет представлять себе самые сильные удары по своему телу и готовиться собирать волю в кулак и продолжать биться вопреки всему. А что будет делать человек, которому предстоит такой бой, но который об это мне знает, и все ему кричат «Да ты у нас чемпион, ты его одной левой»? Не будет напрягаться, пойдёт в бой с бравадой, но после первых серьёзных ударов ему станет настолько же тяжелее, насколько тяжелее было к этому готовиться, чем расслабляться. А теперь совмещаем этот фактор со всеми вышеописанными, и получаем одно из объяснений тому, почему так всё оказалось не так, как в фильме.
Основная особенность такой системы в том, что пока не началась война, она пребывает в совершенно другой реальности, чем та, с которой ей предстоит столкнуться позже. Пока нет войны, можно правду назначать где удобно. Вот решил человек фильм покритиковать – подготовить соотечественников к тому, что в реальности всё будет несравнимо сложнее и готовиться надо к куда более тяжёлому. А как его критиковать? Фильм две сталинских премии получил – ты самого верховного что ли критиковать пытаешься? Под репрессию тебя. Нехрен пользу родине приносить вопреки правилам системы. Хочешь считаться приносящим пользу – действуй по правилам: плоди восторженные отзывы. И вот один человек мыслят так, а другой сяк – за кем правда? Правда в такой системе за тем, за кем напишут – в протоколе, в газете, на бумаге, в общем. Критика на лесоповал, а борца с критикой на доску почёта. Если систему нельзя критиковать, значит, правда за тем, кто против критики. А диссидент, может быть, инженер талантливый был – делал оружие, без которого не обойтись будет? А ну и что – греметь песнями о том, какая у нас армия могучая, это же не помешает? И вопреки тому, что должно быть, система нарисует себе такую правду, какая ей нравится, и всё будет по её правилам.
Когда же начинается война, формат реальности меняется. Ты свалил вину на подчинённого, а положение не улучшилось. Система не исправилась, не заменила ошибающегося, не дала ему нагоняй – ты можешь продолжать повторять ошибки. А враг будет наступать. И пользоваться ошибками системы. И ему глубоко плевать, кто там у вас и в чём виноват. Ему даже хорошо, что противник не учится. И ты хоть выбей из обвиняемого признания в его вине за все, что только можно на него повесить, враг от этого не отступит, и ситуация на поле боя на исходную не откатится. На бумаге может появляться целая куча материалов против обвиняемых, а в реальности отступление как было, так и будет продолжаться. А ты перекладывай проблемы со своей головы на чужие. А враг будет наступать. И пока система не научится иначе к реальности подходить, реальность будет тыкать её в те результаты, которые должны получаться, а не те, которые она привыкла себе рисовать.
Привыкли жить, что правда там, где назначат, а тут вдруг на тебя прёт реальность, в которой правда там, где получается. И хочешь-не хочешь, а надо как-то перестраиваться. Критиковать систему надо как-то побольше что ли разрешать. Если не публично, то хотя бы в узких кругах. Слушать критику учиться и правде в глаза смотреть силы находить. Потому, что без этого кондиционно воевать не получится. И вот пока война всё это не высушит, за врагом преимущество быть не перестанет. Ну или пока ценой ошибок спасаемые командиры не научатся совершать меньше ошибок…
Я описал один из факторов, который среди прочих имел место в катастрофе 41го года. Где и насколько имел место он и насколько другие – это уже отдельный вопрос. Я просто обращаю внимание на проблемы, которые нельзя повторять. Но есть люди, которым это не нужно. Им нужна, наоборот, красивая и лощёная история, которой только гордиться. И всё, что этому мешает, приучаться не замечать. И они очень не любят критики истории, вскрывающей моменты, мешающие им гордиться. И они хотят выставить свой народ не умеющим учиться на собственных ошибках (ну такова уж цена их гордости получается) и желающим повторять их снова. И они очень любят пугать тем, что вечно хотят всё повторить. А ещё они очень любят затыкать тех, кто критикует историю. И вот на этом фронте они могут действительно преуспеть, но чего бы они не добились, это всё равно будет только на бумаге, а в реальности будет то, что повторяет вышеописанные проблемы.