Эту статью я писала в два приема и, наконец, дописала. Очень уж тема тяжелая. У меня очень разные дети. И агрессия у них разная. В этой статье я опишу то, что связано с возрастными кризисами.
1) Склонность к агрессии, каким-то определенным ее видам — наследуется.
Иногда ребенок агрессивен не потому, что его родители ругаются и швыряются вещами день и ночь, бьются головой об стену. О, нет! Это могут спокойные, уравновешенные, интеллигентные люди, которым просто не повезло с генетическим багажом.
Для нас с мужем было шоком, когда наш восьмимесячный первенец, пронзительно полчаса орал на нас, прыгая от злости (обычно умение прыгать появляется гораздо позже), ни в какую не хотел идти на контакт. Мы не то, что не ругались при сыне, мы даже голоса не повышали. И не наказывали еще ни разу. И столкнулись с насилием нашего ребенка над нашей психикой. Даже с учетом кризиса первого года жизни — это не нормальное поведение для маленького, полностью зависимого от взрослых ребенка. Это все равно, что кусать кормящую тебя руку, или плевать в колодец, из которого собираешься пить. Это нарушение базового инстинкта самосохранения. Сомневаюсь, что наш старший сын с такой порушенной установкой смог бы выжить в джунглях как Маугли. Как оказалось позднее, это был один из первых "звоночков" СДВГ, а может, и не только его.
Когда старший сын подрос и я увидела, в какое место он бьет, когда дерется, то припомнила, что именно туда же метил мой отец, когда срывался. Правда, мой отец к своим 40-50 годам контролировал свою физическую агрессию намного лучше (я видела всего несколько актов физической агрессии у него и не в отношении детей). Но в плане психологической агрессии отец себя почти не контролировал: "вспыхивал" мгновенно, быстро переходил на крик и брань, а потом долго не мог успокоиться, переживал. Его старший внук очень похож на него в этом плане.
Отец моего мужа был с какими-то явными психическими проблемами, он тиранил домашних, бил их, не обеспечивал, изолировал от родни. Сына бил особенно жестоко (не мог смириться с фактом его существования), стараясь не оставлять следов, пока тот не подрос, чтобы дать отпор. Муж получил психологическую травму от такого воспитания, но выстоял, рано стал самостоятельным и помог потом матери развестись без риска для жизни. Мой муж — миролюбивый, ответственный, уравновешенный мужчина с сильным темпераментом.
Вот так и вышло, что у такого замечательного, спокойного папы такой неуравновешенный старший сын. И у среднего сына психика нестабильная. Нарушения социальной коммуникации налицо у обоих.
Для меня это была какая-то дичь видеть как ребенок (старший сын), которому всего несколько лет от роду, периодически демонстрирует поведение неблагодарного, эгоистичного диктатора, отсутствие логики, нежелание договариваться мирно. Я бы может поверила, что у меня действительно с пеленок растет маленький, но уже закоренелый злодей, если бы:
1) было с кого в семье пример брать такого поведения (ну, если бы мы были семейкой Адамс из одноименного сериала или мой муж вел себя как Битлджус, к примеру);
2) в семье не было установлено четких правил, что можно и что нельзя (ничто так не способствует своеволию как хаос с правилами);
3) истошные вопли, рукоприкладство, истерики и нелогичные претензии не повторялись с завидной регулярностью (срывы в одни и те же дни недели — четверги и пятницы, что говорило в пользу того, что это симптомы нервного истощения психики);
4) вообще не было периодов адекватности, хорошего настроения и социально приемлемого поведения у ребенка.
Но было то, что было. И чем больше я приглядывалась к сыну, тем заметнее мне становилось, что он сам страдает от того, что его "несет" куда-то "не туда" под влиянием каких-то определенных факторов, что он остановить себя не может точно также, как и бронепоезд, сошедший с рельс. А потом начинает взращивать в себе комплекс вины, ревновать к более спокойным детям в семье, навязывать свое общение, обижать и бить братьев. Старший сын у нас то с кулаками на нас бросается, то под кровать прячется от стыда, то несколько дней носит в себе что-то, накручивает свои страхи пока не "взорвется" и не проорется на нас или не выплачется, чтобы начать выдавливать из себя слова (мычать, вытирая сопли и слезы) про то, что его беспокоит.
Если бы мы с мужем сделали упор на наказаниях за нежелательное поведение, то результат был бы один — уход сына в деструкцию. Однажды, стоя в многочасовой очереди за направлением в детский сад, я увидела как это происходит. Рядом со мной стояла другая мама с детьми того же возраста, что и у меня. Старший мальчик лет пяти-шести на вид был очень похож на моего гиперактивного сына с той лишь разницей, что он был запуган мамой, которая не хотела отвлекаться на его игровые нужды. Под конец ожидания в очереди мальчик сидел, сжавшись на корточках в углу, скулил и позволял своему трехлетнему брату бить себя игрушкой. Защитить себя не мог, потому что мама зорко охраняла младшего сына двух-трех лет, который был ей более приятен, слушался ее и держался рядом. Ломать собственного ребенка, чтобы потом получить либо забитое, плаксивое, несамостоятельное нечто, либо буйного, аморального, неуправляемого субъекта, мы не хотели.
Самоконтролю и общению можно обучить, страхи и комплексы — побороть. Вот за это мы и взялись. Мы с мужем терпели, сменяли друг друга, когда у одного из нас лопалось терпение, искали подходы, изобретали альтернативные наказания, отправили сына в спорт, разъясняли как и почему себя ведут люди, придумывали интересный семейный отдых, ограничивали участие в долгих шумных массовых мероприятиях, давали легкое успокоительное (до 10 лет смогли обойтись без антипсихотиков), подбирали художественные книги про конфликты и преодоление негативных эмоций (Е. Шварц "Два брата", Т. Куриленкова "Королева Доброта", С. Прокофьева "Не буду просить прощения", И. Пивоварова "Тройка с минусом, или Происшествие в 5 "А" и др.), приключенческие фильмы про смелых и отважных героев в необычных обстоятельствах ("Морозко", "Маленький лорд Фаунтлерой", "Коралина в Стране Кошмаров", "Один дома", "Властелин колец", "Пираты Карибского моря", "Майор Пэйн" и др.).
Вся эта работа продолжается до сих пор, потому что проходит время и опять нет-нет, а всплывает то, что уже прорабатывали не раз, не два, не три, а много-много раз.
Чтобы привить старшему сыну минимальный самоконтроль ушли годы. И еще уйдут. И только после пубертата можно будет подвести итог.
Со взрослыми в семье дело понятное: у нас есть время развивать самоконтроль ребенка, есть что противопоставить агрессии с его стороны. Чтобы допрыгнуть до взрослого, дорасти физически до такой степени, чтобы совладать со взрослым — на это нужны годы. Тут время работает против взрослых, но работает медленно. Не успеешь научить самоконтролю ребенка, не успеешь привить уважение к чужой жизни, здоровью, телу — сам поплатишься. А прививать это надо, потому что самого по себе понимания ценности чужой жизни и ответственности за причинение вреда у нашего старшего сына не было. Это цивилизационная мораль, которая воспитывается путем погружения в среду, заквашивания в ней. В его случае погружение должно быть глубоким и всесторонним. У него вообще эмпатия напрочь отсутствовала в дошкольном возрасте. Пришлось рассказывать и объяснять, что, когда и как чувствуют другие люди, книги читать с описаниями. В том числе, и поэтому у него сейчас психиатр подозревает "хорошо пролеченный" РАС.
Конечно, обрисовываем старшему сыну границы, за которые заходить нельзя. Будешь бить братьев по голове — будешь сам как собака-поводырь потом их сопровождать и обслуживать всю жизнь, если они дураками станут из-за твоих ударов. Будешь дружить, подавать хороший пример — они пойдут за тобой, будут помогать, защищать, ведь все взрослыми станут рано или поздно. От твоего выбора зависит то, что будет потом. И тоже самое объясняем остальным детям.
Не так давно старший сын у нас спросил, а что будет с его братом, у которого РАС: останется ли он такой же как сейчас, и не взвалим ли мы заботу о нем на него, раз он первым из всех детей вырастет, и как вообще живут те, кто не поменялся с возрастом. Страх нести на себе дополнительную социальную нагрузку в виде больного брата может привести к диким фантазиям, злости и агрессии... Мы сказали, что это — не его забота, опекать может и государство, особенно, если за человеком недвижимость числится, да и он — не единственный родственник, и не единственный брат, и мы еще не старики. Придет время — будем думать, исходя из того, каких успехов добьется его брат-аутист. Недееспособность она тоже разная бывает, как и инвалидность. Да, есть такие взрослые аутисты, которых родственники гулять выводят, сопровождают повсюду, а есть и другие. Может, наш средний сын профессию освоить сможет, зарплатой и пенсией распоряжаться и себя минимально обслуживать (то, что недвижимостью сам распоряжаться не сможет — это итак понятно). Вот за это сейчас мы боремся и он может помочь, если не будет задирать брата, дразнить, бить, будет обучать его чему-нибудь, что может сам (хотя бы играм на компьютере), общаться по мере желания. Не хочешь — не общайся, только не бей за то, что устал от общения.
Между старшим и средним сыном три года разницы. Средний сын, у которого РАС, родился как раз тогда, когда у старшего был очередной возрастной кризис. Первые годы между ними было противоборство. Это сказывается на их отношениях до сих пор, хотя многое уже удалось сгладить, особенно после появления речи у среднего сына. То общение, которое сейчас между ними — это уже очень много. У некоторых моих нормотипичных ровесников в детстве даже близко такого социального взаимодействия не было с родными братьями и сестрами.
К младшему, нормотипичному братику у старшего сына особое отношение: тот быстро "врубается" в социальные отношения, подстраивается, любит осваивать игры (общий интерес). И разница между ними семь лет, так что со стороны старшего брата тут не конкуренция, а снисходительность. Когда младший был совсем маленьким, то старший любил его на своей спине таскать к их общему удовольствию.
Нормотипичный сын в курсе, что у него братья не во всем здоровы, не всегда могут себя контролировать и в определенные моменты лучше держаться подальше. Он знает, что мы его защитим, и в случае чего сразу бежит жаловаться к нам, а не драться с превосходящим по силе и непредсказуемым по поведению противником. Но если его нужды долго игнорируют, то он может подойти ударить любого из братьев, чем под руку попадется (было несколько случаев). Последний особенно запомнился, с металлической машинкой.
Мы не стремимся влезать в каждый конфликт между детьми, даем возможность им самим поискать решение. И вот, старший сын пришел домой от бабушки со своим решением. Он показал царапину на голове от машинки и, ткнув пальцем в ранку, пожаловался с видом оскорбленной невинности на нормотипичного брата:
-Вот, что он мне сделал!
-Болит?
-Уже нет. Но не зажило, видно!
-Подожди, а что этому предшествовало? С чего бы ему так поступать?
-Я не знаю. Я лежал, смотрел телевизор. Он что-то орал в соседней комнате, орал. Я не обращал внимания, что он там орет. А потом он пришел, взял машинку и ударил. Кровь увидел, замер, а потом машинку бросил и — бежать от меня.
-Ну вот видишь. Ему что-то нужно было от тебя, ты игнорировал, он разозлился и пошел мстить. Мы даже не знаем теперь, что именно. Надо обращать внимание на нужды окружающих.
-Я ему тоже отомстил, по попе. Он до бабушки не добежал. Ревел потом долго.
-А зачем он убегал?
-А он знает, что у вас наказание сильно легкое. Не то, что у меня.
-Ну, я думала, может быть, он на помощь к тебе позвать хотел.
-Хм...Такая мысль мне в голову не приходила.
2) За криком рано или поздно следует удар.
Сначала наш сын с СДВГ только кричал на нас, его ближайших взрослых. Потом он кричал и валялся по полу, расшвыривал вещи. Позже стал скандалить и бить. Потом последовательность поменялась: он стал сначала бить, а потом — кричать. Как с грозой издалека: сначала молния бьет, потом — гром гремит.
Про самоагрессию. Ни для моих детей, ни для моих родственников не характерна физическая самоагрессия. Хотя может быть дело в том, что не настолько сильно давим на психику, чтобы самоагрессия проявилась. У среднего сына с РАС при видеосъемке занятия я заметила, что при давлении на него он начинает дергать себя за уши (неосознанно пытался лучше услышать или понять, что от него хотят). Но это было единичный случай. Кусать губы, сосать пальцы, щипать себя ему несвойственно (были только единичные случаи в раннем детстве). У меня на самоагрессию стоит какой-то внутренний блок — даже помыслить о таком не могу. У моего отца была гемофобия (боязнь своей крови, ран и прочего), может быть, поэтому самоагрессии у меня нет, хотя и фобии как таковой нет тоже.
3) Агрессия обостряется во время возрастного кризиса.
Дети с РАС и СДВГ, как и нормотипичные дети, проходят возрастные кризисы. Но могут быть особенности (позднее и/или затяжное течение, более яркая и разнообразная агрессия). Кроме того, имеет значение возраст появления детей: когда в нашей семье появился второй ребенок, то у первого был кризис третьего года жизни. Последующие несколько лет первый ребенок выяснял отношения со вторым, ревновал, толкал, давал тычки и затрещины.
Старший сын (СДВГ+аутичные черты) все время развивался рывками, скачками, через маленькие и большие кризисы. В первом-втором классе у него произошел очередной большой кризис: истерики, слезы, обзывания, рукопашная, страхи... В последующие несколько лет мы привыкли, что он с каждым годом улучшает свой самоконтроль. Расслабились... А в 10 лет (4 класс) его снова «накрыло», но по-другому. Истерики учащались и под конец от слез, тревог, переживаний дело перешло к истерикам по три раза в день, пронзительным крикам до хрипоты. В таком состоянии он не понимал, что представляет для него реальную угрозу, а что — мнимую, мог ударить до синяка. Мне звонили из школы каждый день, сообщали, что сын рыдает и невозможно вести урок, под конец я ходила в школу как на работу. Ему разрешили не посещать школу до приема у врача. Капли, прописанные психиатром, за считанные часы вернули сыну адекватность и душевный покой.
Сын с РАС и ЗПРР уже в год пытался бороться со старшим братом за внимание: валил его с ног, используя "борцовские" захваты, но не бил. Вот такая агрессивная игра. Он с запозданием и очень тяжело переживал кризис трех лет. Агрессия у него шла в гору, по нарастающей и была обращена преимущественно на меня, так как привязан он был только ко мне, а кризис трех лет — это кризис отдельности. Только когда он меня ударил и чуть не попал в живот (я была беременна), агрессия у него схлынула. И довольно быстро шла на спад. Последующая агрессия проявлялась только в социальном взаимодействии с детьми. В основном, толкался или выкрикивал свои претензии. Какое-то время с этим ничего нельзя было поделать. Были проблемы в освоении интонации, тона, ударений, звуков разных частот. Его агрессия вновь набрала обороты примерно в 7 лет. Но улучшилась и речь, что позволило снизить количество криков и взвинченность тона.
У нашего младшего, нормотипичного сына кризис 3 лет проявился в большей капризности, попытках манипулировать взрослыми, подчинять их своим переменам настроения. И агрессия — покричать, поваляться на асфальте, поотбиваться от рук взрослого, ударить его — была здесь инструментом, использовать который ребенок решался не сразу. Было заметно, что он продумывал, когда и как ее применит, на ком из нас, готовился, копил силы. Были паузы до нескольких дней между его экспериментами на нас. Сын— сангвиник, его затаенное желание — нравиться всем. Поэтому он быстро выдыхался в несвойственной ему роли. Получив ряд подтверждений от мамы и папы по отдельности и вместе, что его плохого поведения не боятся, не отрекутся, не бросят, не обменяют, защитят от тех, кто его ругает на улице, сын прекратил эти представления. С ним хорошо помогало подчеркивание единства, акцент на ролях и статусах в отношениях («Ты и мама — дружная команда», «Мы...(с перечислением) — одна семья», «Папа — главный»).
#детская агрессия #аутизм и агрессия #сдвг и агрессия #дети с рас #дети с сдвг #самоагрессия #кризисы возраста