И вот за спиной внимательно наблюдавшего за нами младшего сержанта замелькали московские пейзажи.
До армии я ездил в Москву два раза, с институтским друзьями.
Первый раз мы побывали на могилах Высоцкого и Есенина, посетили зоопарк, попытались увидеть мумию вождя мирового пролетариата, но мавзолей был закрыт.
Второй раз запомнился больше. После того, как вычитали в «Комсомолке» о концерте «Аквариума» в ДК Горбунова, решили – едем.
А тут еще и стипендию дали.
Прибыли к ДК мы рано. Коротали время на скамейке. Ближе к открытию касс у «Горбушки» начали собираться подозрительные личности – в драных джинсах, патлатые.
Все делали вид, что кассы никого не интересуют, но как только пробило девять, все ринулись к кассам. Спешили зря. К квадратному окошечку была приклеена лаконичная записочка «Билетов на БГ нет».
Стали строить планы как попасть на концерт. Возникала даже фантастическая идея купить билеты на какого-то экстрасенса Коровяка, выступавшего во втором зале и оттуда уже прорваться к Борису Борисовичу.
В итоге выпили водки на какой-то московской помойке, закусив дорогущими огурцами с Рижского рынка и подъехали в ДК к началу концерта. Все оказалось проще, чем думали. Билеты выменяли на две пачки «Астры» и пачку «Космоса» - тогда московские курильщики изнывали от дефицита табака.
Концерт был шикарным. И сейчас помню ботинки Гребенщикова в нескольких метрах от своего лица – никто в зале не садился, все сразу ломанулись к сцене, а мы с другом оказались рядом с богом рок-н-ролла в числе первых…
Теперь я же оказался совсем в другой Москве: без рок-н-ролла и прочих прелестей вольной жизни. В Москве стройбатовской – мрачной и таинственной.
Наша стройбатовская часть была в Тушинском лесопарке. Пять бараков, в которых располагались роты. Плац и большое одноэтажное здание столовой. За бетонным забором – авторота.
Позже мы переодевались там в «гражданку» и носились по Москве, не опасаясь патруля.
Ну, а пока – кучи узбеков-таджиков и пятая рота, где для вновь прибывших организовали карантин.
Нас предупредили о поездке в баню и усадили в ленинской комнате. Кто-то сказал, что надо прятать деньги, мол, в бане все отберут.
С собой у меня было пять рублей. Купюру я сунул в щель между стеной и стендом.
Интересная вышла с ней история. Позже я пытался «пятерку» достать, но не смог – слишком далеко заснул.
О заначке вспомнил только перед дембелем. И достал. Просто пришел с дружком в чужую пятую роту и на глазах изумленного дневального снял стенд со стены. Тогда мне уже было плевать на все – диссидент, осмелившийся осуждать на политзанятиях войну в Афганистане, прожженный самовольщик, идеолог славянской диаспоры с двумя прокурорскими предупреждениями, я, по меркам уголовного мира, был уже чем-то вроде вора в законе.
Пять тех рублей мы благополучно пропили в тот же день.
Ну, а первая баня запомнилась мне своим полумраком и нехваткой шаек. Когда вышел в раздевалку, одежды своей не нашел – вместо нее на скамейке лежали кальсоны, сорочка, гимнастерка, галифе и портянки, а на полу стояли кирзовые сапожки.
Завязать портянки правильно, как и положено, не смог. Сразу стал натирать ноги.
На пути в часть я посмотрел на товарищей по несчастью и выдал:
- Бля, какие же мы одинаковые!
Продолжение следует.