Невысокий и сухощавый, он производил впечатление человека доброго и спокойного. Но это лишь первое и весьма короткое впечатление.
Резковатые черты лица, резковатые жесты, когда Дмитрий Ковалев пытается что-то доказать или переубедить собеседника, динамичность формулировок и какая-то, я бы сказал, горькость взгляда – факты, говорящие о том, что человек этот много видел, много пережил.
Биография Дмитрия Ковалева схожа с биографиями поэтов, которые вышли из самых народных глубин, где работа и хлеб – вечные святыни, а доброта и честность – основа взаимных отношений между людьми.
Поколение Дмитрия Ковалева созрело перед Великой Отечественной:
Сладко в юности спится –
Да поспать было некогда в юности.
Очень лунно бывает –
Но мы не увидели лунности.
Голосисто поется –
Но хрипло, простуженно пели мы.
Беззаботно живется –
Но об этом узнать не успели мы...
Когда я думаю о них, восемнадцати-двадцатилетних, погибших у стен Бреста и Новороссийска, у берегов Черного и Балтийского морей, какая-то тяжелая и долгая боль вкатывается в грудь, и нет покоя – ни чувству, ни совести, ни разуму.
Поэт Дмитрий Ковалев активный, боевой, матрос-фронтовик, поэт, в чьем творчестве от сороковых до семидесятых годов отобразился путь, пройденный родным Отечеством:
Далеко оно,
Фронтовое житье,
Года тревог и разлук.
Говорят, узбекское имя твое
Означает по-нашему “друг”.
И ты настоящим был другом мне,
Хотя я тебя не знал.
Походную жизнь ты узнал на войне,
В землянке стихи писал.
Я был в Заполярье, матрос рядовой,
Когда у села моего
Твой путь оборвался
И холм небольшой
Вырос в конце его.
В поэзию Дмитрий Ковалев явился не из шумной полемической аудитории, а вошел убежденным и сильным – от плуга и наковальни, от дымной окопной черты, вошел так, как входит труженик-хозяин, работяга-воин:
Прошел фронты неповторимой ранью.
Был ранен там – а кто там не был ранен?
Принес с войны две боевых медали –
А у кого тогда их не видали?
А что, вернувшись, в плуг впрягался, тоже
Повинен враг – он тягло уничтожил.
А что теперь считаете богатым –
Так до богатых нам еще куда там...
Живет же человек такой на свете:
Ответит – будто бы за всех в ответе.
Живет не как бог на душу положит,
И никакой червяк его не гложет.
А может, лишь одно его тревожит –
Что не вернется день, который прожит.
Родительский дом Дмитрия Ковалева – обычный многосемейный дом, где если не витала постоянная пасмурь голода, то и не жила сытость: отец поэта – кузнец, мать – крестьянка. Запомнилась Дмитрию Ковалеву от детства кузница, ежедневная, до пота, работа отца, бессонная забота матери о будущих сеятелях и защитниках кровной земли:
Все отняла война:
Двух братьев,
Вести
От матери,
Всю молодость сполна.
Черезо всю страну
С тобой мы вместе.
Хоть этим
Осчастливила война.
Внешняя негромкость судьбы и родословной Дмитрия Ковалева породила и негромкий характер творчества самого автора. Но эта внутренняя собранность души поэта и есть благодатная и благородная натура, сильное движение слова.
Издревле на Руси порядочность была обыкновенным достоинством народа, а нравственность – рядовым и привычным фактом, что и сплачивало наш народ в годины черных бурь, братало в дни праздничных весен...
Солдат, поэт, Дмитрий Ковалев через грохот орудий и дым пожаров поднял и не дал погасить никакой буре чудо-огонь. Крылатое признание сердца сердцу:
Все видится
Закрытыми глазами,
Все любит:
Руки, губы и колени;
Дыханьем,
Шорохами
И слезами,
Улыбкой...
Светлая привязанность и постоянство, может быть, и есть то чудо любви, которое тысячелетиями постигает человечество. Поэт Дмитрий Ковалев не пытается разрешить тайну любви, он только трепетно говорит – признается об ощущении этого чуда, этой околдовывающей тайны:
Снилось мне,
Что в тундру ты пришла.
Все уснули.
И костер погас.
Чуть курилась легкая зола.
И никто-никто не видел нас.
Часовой поодаль
Строг и тих.
Я сиял,
Себе не веря сам:
Пламя недоступных губ твоих
Прикоснулось вдруг к моим глазам.
Стихотворение написано в 1943 году. Воин-поэт с удивительной нежностью и тактом, как бы переводя дух, продолжает:
Я открыл глаза –
Тебя уж нет.
Солнечная ночь была длинна,
И молчал суровый край в ответ.
И пошли мы в бой:
Была война.
На севере, политом кровью друзей-матросов, Дмитрий Ковалев, оглядываясь назад, припоминает: что же произошло в этом свинцовом вареве войны? Куда девалась его удаль и сила? Кто покинул его, кто спас?
И повествование спешит дальше, туда, к вечному чуду, к любимой, к ее ослепительному образу:
И в разгар атаки
Между льдин
Я упал,
Где тощие кусты.
Все ушли вперед.
А я – один.
Звал тебя,
Но не слыхала ты.
Как зола на угли,
Пала мгла
На глаза мои в мгновенье то.
Я заснул –
И снова ты пришла,
И не видел нас
Никто-никто...
Кажется, невозможно представить нам, мужавшим после войны, подобное целомудрие...
Ныне упрощаются многие понятия, привычки и ритуалы. А кое-кто хотел бы “упростить” и священное отношение к любимой, к матери, к Родине, ибо все это связано единой болью, единым дыханием человеческой верности и красоты. Но верность и красота не так уж и беззащитны перед пошлостью и жестокостью. Только эта убежденная верность помогла нашему солдату выстоять и победить. И если бы нашлись на планете силы, способные разрушить эти качества человеческой натуры, они бы разрушили само человечество.
Project: Moloko Author: Валентин Сорокин
Книги Дмитрия Ковалёва здесь