К.М. Симонов отнюдь не симпатизировал Л.З. Мехлису, сказав о нём много «тёплых» слов и в своих фронтовых дневниках, и в послевоенных интервью. «Досталось» комиссару в романах К.М. Симонова «Солдатами не рождаются» и «Последнее лето», представляющими собой соответственно вторую и третью части знаменитой трилогии «Живые и мёртвые» (в последнем романе Мехлис выведен под именем представителя Ставки Львова). Но слов о «показушной» храбрости Л.З. Мехлиса не выдержал и К.М. Симонов, ответив И.С. Исакову, что, по его, Симонова, наблюдениям Мехлис был человек не робкого десятка [26; 355]. На что И.С. Исаков выдал:
«Он там, под Керчью, лез всё время вперёд, вперёд. Знаю также, что на финском фронте он бывал в боях, ходил в рядах батальона в атаку. Но… на мой взгляд, он не храбрый, он нервозный, взвинченный, фанатичный» [26; 355].
Нам остаётся после этих слов только развести руками, предоставив читателям самим определяться с тем, что такое воинская храбрость. Скажем только, что в данной ситуации за комиссара вступаются даже весьма сильно критикующие его историки – никто из них не отказывает ему в личном мужестве [1; 41], [11; 281], [25; 58].
Но сейчас всё-таки не об этом. По мнению Н.Г. Кузнецова и И.С. Исакова, толку от «суеты» Мехлиса не было. Так ведь тут есть один нюанс – что понимать под «толком». Скажем, адмирал Н.Г. Кузнецов провозгласил примат порядка и дисциплины в критических ситуациях. Кто бы спорил. Но вот как обстояло дело с этим самым «приматом» на участке ответственности Кузнецова и его подчинённых – Исакова, Октябрьского, Фролова? Ю. Рубцов, ознакомившийся с множеством документов, касающихся эвакуации войск с Керченского полуострова, суммирует: