Пока не накрыл меня тёмной шапкой склероз, решил я вспомнить всех термистов инструментального цеха, с которыми проработал на заводе с октября 1976 по апрель 2002 года.
Вместе с термистами, сиживая в тёплой их компании в бытовке (в официозе называемой «Экспресс-лаборатория»), иногда за рюмочкой и незатейливой закуской, вспоминая всех работающих до нас в термичке, разбили мы их на группы: «Патриархи», «Отцы русской термообработки», «Поколение next» и «Летуны».
"Патриархи"
Конечно, следует начать с поколения «Патриархов», которых частью я видел, а некоторые только оставались в памяти старожилов цеха, которые нам молодым в укор, вспоминая их, говорили, что, вот, это они были настоящие термисты, не то что вы, – молодые бракоделы.
Инструментальный цех был отстроен после войны в 1947 год, на развалинах прежнего, довоенного Котельного завода. Над входом красным кирпичом был выложен год основания инструментального цеха, и я всегда, глянув, - отмечал, что старше меня корпус-то, на два года.
На заводе я стал работать, когда переехал с родителями из Еревана в Белгород в октябре 1976 года, поручили мне тогда от отдела главного металлурга курировать термообработку в инструментальном цехе. Работал до этого я на ереванском станкостроительном заводе, технологией термической обработки занимался косвенно и редко, чаще чертил индукторы для нагрева под закалку токами высокой частоты и подкладные штампы для штамповки поковок. Чертил для восстановления оборудования литейного цеха всякое, типа челюстных затворов и бункеров для земли.
Раз в месяц вызывали контролёры механического цеха, когда проверят твёрдость на станинах и не найдут таковой. Тогда брал с собой технологию, разработанную прежним работником и согласно записей в ней, налаживали скорость подачи станины в индукторе. Проводили нагрев с охлаждением и когда контролёр, проверив твёрдость, находил, что она в норме, довольным удалялся. Рабочий тут же переналаживал скорость на более быструю, в ущерб твёрдости, со словами в мою сторону: «С вашей скоростью я хрен что заработаю!». Сдельщиком он был, и по-своему заботился о своей зарплате в ущерб качеству. Это его дело и контролёра, я нашу технологию доказал, и будя.
К чему это я? Технологией термической обработки инструмента из быстрорежущей стали Р18 занимался последний раз, когда писал курсовой проект на третьем курсе и дипломный проект по химико-термической обработке шестерен из стали 15ХГНТА, а как бороться на практике с пониженной красностойкостью стали Р6М5 и пятнистой закалкой стали У8А, на что жаловалось цеховое руководство, толком не знал и крутился как мог (салага, что поделаешь?).
А по особенностям закалки сталей Х12М, У8, 5ХВ2С, 3Х2В8Ф и иже с ними, и со всеми тонкостями с ними связанными знаком не был. Никому не пожелаю такое состояние. Читал правда техническую литературу и всегда покупал в книжном все новые издания по этой отрасли. Но этого мало. Чувствуете проблему? Что я мог посоветовать опытным термистам. Я к ним относился с высоким пиететом, всему у них учился.
Работал тогда опытный термист Иван Васильевич Губарев. Не помню сколько ему был лет, не более пятидесяти. Учеником у него был Борис Васильевич Мунтян, только что демобилизованный из армии парень и Николай Науменко, добродушный парень лет тридцати пяти. Вот с ними я больше всего и общался. Губарев для меня был полубогом и большим авторитетом. Кроме того, мне пришлось года два привыкать и адаптироваться к особенностям жизни в России, к работе на заводе с более жесткой дисциплиной и ответственностью, не такой, как в Армении, с её более расслабленной жизнью. В этом помогали мне термисты, с которым я сдружился.
До нас, работающих в середине семидесятых годов, с самого основания цеха трудился некий Шарапов, которого я видел ещё работающим, правда, уже не термистом в цехе, и Редька, бывший уже на пенсии. Вот их- то нам, молодым и ставили в пример, до которых нам расти ещё и расти.
Ещё один патриарх от термообработки – Борис Васильевич Стреляный. Он работал в семидесятые годы в цехе слесарем-лекальщиком высшего разряда. Не забывал и термистов, приходил к нам в бытовку на огонёк, особенно в праздники 23 февраля, к 9 мая, под Новый год. Ребята его очень уважали. Ведь какая у него судьба была.
Его тридцатые годы осудили по 58 статье без права переписки. В лагерях был. Реабилитировали его, термистом в инструментальном работал, делился с нами, что здоровье подорвал, занимаясь цианированием инструмента, посыпая его нагретым цианидом - жёлтой кровяной солью. Никогда, советовал он нам, не занимайтесь цианированием.
С цианированием я уже был знаком в Армении, работая подсобным рабочим на производственной практике на участке цианирования с четырьмя ваннами с расплавом цианида. Позже убрали эти ванны совсем, чтобы не гробить людей, хотя качественными выходили шестерёнки для старого, горбатого Москвича и грузовика МАЗ 200. Тогда меня рабочие спросили: - Как думаешь, Боря, сколько лет Араму, рабочему, давно работавшему на цианистых ваннах? – Лет сорок пять. – А вот и нет! Ему 30 лет, таким его ванны сделали. – Ё-ё-ё, подумал я тогда.
Приходил к ребятам на завод, работая уже на станкозаводе, и видел бригадира нашего, Бюзанда. Работал он уже контролёром, на сердце мне жаловался: - Вот Боря, что со мной работа на ваннах сделала. Работая технологом, я уже предупреждал термистов какой используемый материал чем опасен, где быть им особо осторожным.
Вернусь опять к Борису Васильевичу Стреляному. Приходил он к нам в бытовку термички в канун какого–либо праздника. Для нас приход его всегда праздником был. Мы усаживали его на почётное место, наливали полным стакан водки, подкладывали закуски и, когда он выпьет и закусит, просили почитать нам поэму Псевдо-Баркова «Лука Мудищев», которую он знал наизусть.
Он сосредоточится, вспомнит, и начнёт с выражением, как когда-то актёр Качалов, читать нам, пацанве, подцензурную поэму. Потом сидим в тёплой компании и внимаем его рассказам про его жизнь. Такие вот у нас были патриархи-термисты.
"Отцы русской термообработки"
После того как вышел на пенсию Иван Васильевич Губарев, он стал работать на почте, перешёл на другой завод Коля Науменко, пришли новые ребята: Сергей Филиппович Красиков, Пётр Васильевич Солдатов, Виктор Семёнович Гринченко, а после перевода Красикова в 18 цех, его заменил приехавший с женой из Херсона к старой бабушке Николай Белов. Продолжал работать термистом Боря Мунтян. Вот эта великолепная шестёрка с Ваней Ермоленко и называлась впоследствии «Отцам русской термообработки».
За короткое время они стали матёрыми термистами, специалистами своего дела. С ними я постоянно околачивался в термичке инструментального цеха, набираясь опыта и новых знаний. Мне мой начальник так и сказал: «Будь постоянно в цехе, осваивай производство». Я и осваивался, и ребята-термисты помогли мне освоится с работой в России. Я не только видел, как они работают и набирался опыта, с ними я и выпивал и проводил милые сердцу посиделки в бытовке, в пивной «Север», на территории завода в приятных местах, которые сейчас с ностальгией вспоминаются.
А вот производство совсем не вспоминается и только снится в кошмарах, и о конкретно об инструментальном производстве я почти ничего не писал. До сих пор в печёнках сидит. Приятно вспоминаются времена, когда в эпоху «отцов русской термообработки», в период с 1980 по 1982 год, в термичке инструментального цеха работали работники филиала ВПКТИ Атомкотломаш, внедрявшие новую технологию термообработки быстрорежущей стали с применением жидкого азота с агрегатами ультразвуковой мойки, а также технологию высокотемпературной карбонитрации триэтаноламином в шахтной печи, знакомой мне с завода автозапчастей, Ц-105 (там мы в качестве карбюризатора керосин использовали).
Сколько мы с цеховым технологом, пришедшей работать на завод в 1976 году по окончанию харьковского политехнического института, Валентиной Алексеевной Топорковой и с термистами после наработок работниками института написали рационализаторских предложений, не счесть. Нужно отметить их руководителей Сергеева и Сальникова, к.т.н. Павличкова Н.И., у которого многому научился, трудягу Костюченко, мы его называли все Михалычем, Толика Дьяченко, Олега Солдатова, Олега Трошкина. Работал с ними в КБ и А.И. Ткаченко, и я с ним бы там познакомился, если бы он к нам в термичку приходил. Прекрасное время было с 1980 по 1982 годы. Какие они были, наши термисты славной эпохи «отцов русской термообработки»?
Борис Васильевич Мунтян старался освоить профессию в работе. Завёл книжечку себе, где записывал все температуры закалки на каждую сталь и температуры отпуска на все твёрдости, и главное, всё из своей практики. Незлобивый был паренёк. Работал он на заводе до 1985 года. Встретился мне он в 2008 году, чуть посолидневшим, крепеньким мужичком. Горячий стаж он доработал, сейчас на пенсии. Имеет двух детей – мальчика и девочку, уже взрослых (сколь лет-то прошло). У меня он во многих рассказах фигурирует под другим именем.
Сергей Филиппович Красиков пришёл работать термистом, окончив службу с армии. Служил в железнодорожных войсках в звании старшины роты. Перед армией окончил железнодорожное училище. Легко схватывал азы специальности и стал ассом термистом. Прекрасно знал все марки инструментальных сталей. Людмила Урядина называла Сергея "академиком", а мы, за солидную фигуру, "Дюймовочкой" её звали, она на установке ТВЧ наплавляла резцы и иногда калила нам детали.
Все термисты обучались для повышения разряда в заводском отделе производственного обучения. Им преподавала термообработку и металловедение наш инженер Аня Сладченко (попросила меня её фамилию в моих произведениях не называть). Так вот, она отмечала из своих учеников особенно двух – Сергея Красикова и Николая Деревянко.
Перевёлся Сергей из инструментального цеха в цех ширпотреба и там тоже с дядей своим на солевых ванная калил ножи, вилки и другие изделия цеха. С ним я продолжал дружить и после того как оба ушли с завода. Двое сыновей у него было. Сергея сейчас нет, умер он четыре года назад. Видимо, за производственную вредность не зря в 50 лет выпускали на пенсию. У меня в рассказах он часто фигурирует под другой фамилией. Всё-таки интересную жизнь мы прожили на заводе.
Пётр Васильевич Солдатов тоже пришёл работать в инструментальный цех термистом, отслужив в армии, почти вместе с Сергеем. Доброжелательный, улыбчивый был он парень. Быстро освоил азы профессии и работал на пару с Борисом. Дружили они. Вместе и уволились. Встретил я его один раз, я в автобусе - он на остановке. Окликнул его, обрадовались встрече, пока стоял автобус, разговаривали через окно и, попрощавшись я поехал дальше, а он остался на остановке. Такой же улыбчивый, каким был и на заводе.
Ребята знакомые его встречали, но я его больше не встречал. У него, помню, была дочка. Интересный случай вспомнил с его участием: Собрались мы вечером в термичке, где-то в половине пятого; пришли термисты второй смены, Петя магнитофон принёс с записями одесских песен Розенбаума, и мы решили, раз мы вместе, как-то отметить встречу и вручив ему деньги, послали Петю в магазин «стекляшку» купить вина яблочного, так как он ещё не переодевался. Ждём его, слушаем Розенбаума… Наконец, приходит сияющий и вручает нам бутылку марочного крымского портвейна «Магарач» со словами: - Пейте благородное вино, не всё вам «гнилуху» дуть. Вкусней того портвейна не помню.
Гринченко Виктор Семёнович пришёл несколько позже тех ребят, которых я описал, был старше всех нас, родился в 1940 году и потому, впоследствии выбрали его бригадиром. Тоже учился у Ани Сладченко. Она отмечала его с положительной стороны. Помню, как перед сдачей экзаменов на 6-й разряд штудировали все металловедение по лекциям, и я с Валей дал им книги по металловедению, так Семёныч на экзаменах так поразил комиссию знанием фаз системы железо-углерод, кристаллических решёток, вакансий и степеней свободы, что поинтересовались у него, не заканчивал ли он что-либо по профессии. Урядина Люда (царствие ей небесное, тоже ушла от нас) прозвала его «профессором». Причёска у него была ёжиком, оттого и прозвище получил от ребят – «Ёжик».
В командировку в Харьков мы с ним и с технологом Валей ездили перенимать опыт, она была описана в «Седьмом путешествии Симбада со товарищи». Массу рационализаторских предложений мы с ним и с Валей Топорковой написали.
В шутку мы сыграли с ним в игру, - я сдавал ему на разряд термиста. Он был приёмной комиссией, а я экзаменуемый. Вручал мне детали, а я их должен закалить и отпустить в печах на нужную твёрдость, и ему же сдать. Так он меня посвятил в термисты 2, 3, и 4-го разрядов. Выше нельзя было. Требовалась и с расплавленной солью ванна, и печь с температурой в 1000 градусов (работа с нагревательной печью, с натяжкой допускалась работа, а вот к ваннам допуска по правилам техники безопасности у меня не было, поэтому мы решили бросить эту игру). Я с удовольствием принял его предложение поиграть в эту игру, ведь если ты назвался технологом, то должен сам мочь всю работу термиста исполнять. Иначе какой ты им советчик?
Весело вспоминается, как Ёжик "купался" в 40-ка градусную жару, когда 12 печей полыхают жаром, плюс пары горелого масла и выхлоп печи Ц-105, хоть и была вытяжка, и «аромат» барий хлористой ванны, то можете представить какую на участке летом они создают атмосферу. Так вот, Ёжик разделся и искупался в водяном закалочном баке, глубиной три метра, держась за борта. Нам весело было всем, но сами мы не рискнули повторить его подвиг. Помню, как смешно рассказывал он нам о женихах двух своих дочерей, как они молча сидели рядом с ними и потели от робости. Мы весело смеялись, нам тогда пальца казать не надо было, чтобы повеселиться. Молодость…
Позже, технолог Валя Топоркова со мной поделилась после просмотра мультфильма «Приключения в Простоквашино»: - Тебе поведением не напоминает Матроскин нашего Гринченко? – Ещё как напоминает, ответил я, - вылитый Ёжик.
В 50 лет он вышел по первому списку на пенсию. Работал в охране на заводе, и мы, термисты, этим пользовались и выходили с завода, когда нам необходимо было, если он стоял на вертушке. Приходил ко мне в отдел, чтобы я подстриг его ёжик, мы со стулом выходили на глухую лестницу, и я подстригал его расчёской и ножницами, ибо знал по опыту как это проделывать.
Позже нашёл он другую работу и однажды я его встретил в городе. Боже! Как рады были оба. Сразу стали вспоминать нашу работу, всех ребят. Больше я его не видел, а в этом году, увидев торговавших на рынке картошкой жителей села Стригуны Борисовского района (наш Ёжик оттуда родом был и там его все знали), спросил, как там поживает мой друг Виктор, они мне ответили, что приезжала его сестра и сказала, что умер он этой зимой. Мало сказать, что эта весть меня огорчила, ведь третьего товарища по термичке теряю. Помянул я его дома, по-нашему, по-термистски, стопочкой водки.
Николай Белов, жаль отчества его не запомнил, всё по имени друг к другу обращались. Приехал он из Херсона с женой по просьбе, жившей в Белгороде бабушки. И пока бабушка была жива, он работал термистом в инструментальном цехе. В Херсоне он тоже термистом работал, оттого навыки у него были. Советовал нам, технологам какие молотки для рихтовки изготовить, что были у них Херсоне. Дружил с Николаем Ермоленко, который кузнецом работал в этом же цехе, потом и термистом стал. Рассказывал нам в бытовке, как летом выезжал на баштан в поля, следить как арбузы растут, работал на уборке. Делился, какое в Херсоне любил вино пить, больше всего выделял простые - белое сухое «Перлына стэпу» и красное сухое «Аксамит Украины».
Запомнилось, как он чистил скребком и веником, обмахивая внутри реторты печи Ц-105 сажу и нагар, а я его за ноги держал, чтобы он не свалился. Сейчас пишу и страшно стало, как я его, безрассудный, не уронил-то? После смерти бабушки он продал её дом и уехал снова в Херсон. Мы его часто вспоминали и размышляли, сидя за столом в бытовке, как он там, сейчас, в Херсоне, на баштане с арбузами?
Иван Ермоленко работал в цехе кузнецом высшей квалификации с кузнецом Бочарниковым, жаль имя забыл его. Классные специалисты были. Позже перешёл работать термистом, продолжая и кузнецом, когда надо работать. И термистом он был грамотным. Мы его назвали «Последний из Могикан», когда от завода почти ничего не осталось, в 32 цех (в народе 41-го цех, называемый «северными территориями») перебазировали часть термического оборудования, а потом и вовсе на Крейду перекинули, на опытный завод, он, Ваня, оставался единственным термистом из всех, что были когда-то в инструментальном цехе. С Иваном мы хоронили и Сергея Красикова, а недавно, год назад, узнал, что Иван умер. Это третий термист инструментального, которого мы потеряли.
Особо надо отметить цехового инженера-технолога по термообработке металла и оборудованию Валентину Алексеевну Топоркову. Она работала с 1976 года. Пришла молодым специалистом технологом в инструментальный цех. Отвечала за выпуск продукции с двух участков, участка термической обработки и кузнечного. Знакома была с работой всех участков, была уважаема в цехе как специалист и как человек, долго работала председателем профкома цеха.
Помню, как мы с ней проводили хронометраж, отрабатывая время выдержки на нагрев инструмента из быстрорежущей стали, разрабатывали приспособления для термички, писали рационализаторские предложения, ездили в командировки. Когда выходил брак у термистов, мы с Валей работали с работниками металлографической лаборатории, находили с ними причину брака не по вине термистов, а от балла карбидной неоднородности или наличия неметаллических включений или химический состав металла не соответствовал марке стали.
А как она прекрасно умела наладить контакт с конструкторами и технологами заводских служб, чтобы утвердить отступления от требований чертежа, когда у термистов не получится в полной мере твёрдость! Всегда ей удавалось их убедить и уговорить, настоять на своём. Высший пилотаж! Термисты ей были всегда благодарны. Уж я-то знаю…
Всегда с добром её вспоминаю и стараюсь поддерживать контакт с ней, иногда названиваю, с Днём рождения поздравляю, сообщаю новости. Крепкого ей здоровья и долгих лет жизни, нашей Валечке.
(Продолжение следует)
Борис Евдокимов
29.06.2022