– Георгий Алексеевич, вы чай будете? – Донёсся из кухни голос Марины.
– Давай, – бросил он, неотрывно глядя в жидкокристаллический экран ноутбука, на котором чёрными полосками жались строки сценария.
Вообще, он давно уже не писал сценариев к фильмам, считал это делом молодёжи. Так, баловался время от времени, теша последние крупицы творческого пороха. Кто знает, вдруг что-нибудь да придумается.
– Держите, – Марина наклонилась и поставила на стол чашку горячего чая с клубящимся паром.
– Спасибо, – Георгий Алексеевич сделал осторожный глоток. – Себе-то заварила?
– Конечно. – Мягко улыбнулась девушка. – И бутерброд сделала.
– А вот это ты брось. – Голос Георгия Алексеевича стал твёрже и, вроде бы, даже суровее. – Зелень надо кушать, злаки, каши тоже. Поняла? Не ешь ты эту мерзкую колбасу!
– Хорошо, Георгий Алексеевич, обещаю, больше не буду.
На старческом лице проступила улыбка, хоть и не совсем искренняя. Удерживая двумя руками чашку, Георгий Алексеевич неспешными глотками покончил с чаем и вернулся к работе.
– А что вы делаете? – Спросила Марина, указывая тоненьким пальчиком на ровные столбцы сценарной работы.
– Так, – отмахнулся Георгий Алексеевич. – Пустяк.
– Неужели фильм будут снимать?
– Какие уж тут фильмы... Всё, что мог, давно уже отснял, да отглядел. А руки помнят, Мариночка. Руки помнят.
Девушка молча кивнула и принялась собирать со стола кружки. Георгий Алексеевич пил много чая, иногда по несколько кружек в час, когда особо усердно работал. Марина заметила это ещё давно, но ничего такого в этом не видела, даже вычитала ему на чай из своих "отложенных". Дедушке нужнее, думала она.
– Так, закончим пока. – Георгий Алексеевич закрыл ноутбук и бережно накрыл его полотенцем. – Прогуляться может, а? Как ты думаешь?
– По телевизору обещали дождь, а у вас остеохондроз. – Заметила Марина, помогая ему встать.
– Небось не помру. - Георгий Алексеевич рассмеялся, покашливая.
– Может, вы лучше побудете дома?
– Нет, нет. Я пойду. Кружочек по парку и домой. Где моё пальто?
– За шкафом. – Ответила Марина. – Но только кружочек, Георгий Алексеевич!
Не без помощи одевшись, он вышел в обшарпанный коридор второго этажа их "сталинки" и, ещё раз пообещав, что только кружочек и домой, зашаркал галошами к лифту.
***
Матвей глядел себе под ноги, сидя на скамейке в общественном парке, на удивление забитом людьми, с лицами, будто застёгнутыми на молнии. Какая тут поэма о погибающих голубях? Тут счастье в степени "один" по Красной книге, если уже не в "ноль".
Парень следил за стайкой птиц у памятника Александра Сергеевича, на постаменте которого лежали куски серебристой краски, обнажившие внутреннюю черноту родителя великого русского языка. Птицы клевали семечки и курлыкали, выглядя не слишком и погибающими. Автоматическая ручка бесцельно петляла по листку блокнота.
Здравствуй, Матвеюшка. Я подсяду?
Матвей придвинулся к краю, уперев взгляд в морщинистое лицо Георгия Алексеевича. Узнал он его сразу, эти глубокие, вечно устремлённые в бескрайнюю даль, серые глаза кумира трудно было не узнать. Стоит сказать, что вся поэзия Матвея – результат восхищения и долгих бесед с «Мастером Манежей». Он пожал его землянистую ладонь и сразу же поинтересовался о самочувствии.
– Хвораю. – Пожаловался Георгий Алексеевич.
– А вы не хворайте. – С добродушной усмешкой ответил Матвей.
– Не могу не хворать. Возраст...
– А таблетки? – Матвей достал из кармана яркую пачку. – Мне вот помогают.
– Это у тебя для чего? – Георгий Алексеевич наклонился и прищурился, высматривая название препарата.
– Для мозга. – Матвей играючи постучал пальцем по виску. – Помогает не думать о проблемах.
– Фигня это всё. – Буркнул Георгий Алексеевич. – Тебе книжки надо читать и фильмы хорошие смотреть, а таблетки эти только травят.
– Да ладно вам. Были бы хорошие книги, я бы читал и не заморачивался, а так одна наследственность, да посредственность. И фильмы такие же. Ой, Георгий Алексеевич, пока мы о фильмах, скажите, как там ваши дети поживают?
- Чего?
– Ну, пишите сценарии? – Пояснил Матвей, пряча коробочку в карман бежевых брюк.
Георгий Алексеевич ответил не сразу. Сперва он долго молчал, часто моргая и сжимая кулаки, ссутулившись на скамейке всем своим когда-то могучим телом. Но потом он погладил себя по ногам и полушёпотом выдавил:
– Не получается, друг. На молодых смотрю, а они такую дрянь выдают, ух... А самому не ответить. Не могу уже, всё... Не могу...
– Да ладно вам. Талант не пропьёшь, Георгий Алексеевич. Можете, я же знаю, что можете!
– Не ласкайся. – Оскалился Георгий Алексеевич. - Раньше я и умел, а сейчас всюду эти ваши, тьфу, графика, да кукольные целовашки, ни сердцем, ни мозгом творить не хотят, черти. А я что тут? Нет, пусть тешаться, пусть. Я уже всё отснял.
- Может, стоит попробовать? У моего брата знакомые есть в режиссуре, я поговорю. С вашим авторитетом точно проблем быть не должно. Ну, напишете сценарий?
– В режиссуре? Фильм? – На старческом лице засияла детская радость. – А стоить сколько будет?
– Что вы, Георгий Алексеевич. Вам бесплатно. Так что пишите сценарий, и вот вам номер, позвоните, как закончите.
Быстро набросав цифры номера на листке из блокнота, Матвей вручил его Георгию Алексеевичу, который, будто в соку искупавшись, весь светился и смотрел уже не серыми, а вроде бы даже зелёными глазами. Старик без устали благодарил Матвея и, едва свернутый пополам листок перекочевал в карман пальто, поспешил домой, к ноутбуку.
Насвистывая мелодию рекламного ролика, Марина готовила чай, к своему удивлению всего одну кружку.
Уже третий день Георгий Алексеевич отказывался от своего любимого чая. Он круглыми сутками сидел в кабинете, радостно смеясь и что-то зачитывая шёпотом. Входить внутрь он запретил ещё тогда, когда вспотевший и взволнованный явился после той самой прогулки. Ни на один вопрос Марины Георгий Алексеевич не отвечал, отмахиваясь и бурча, мол, нет времени объяснять.
Высыпая горочку сахарного песка в кипяток, Марина с надеждой спросила:
– Георгий Алексеевич, вы чай будете?
– Давай сама, Марин, не отвлекай, пожалуйста! – Не заставил себя ждать ответ.
Рука обречённо выудила из коробки одинокий пакетик цейлонского чёрного. Усевшись на кресле, девушка в одиночестве размешивала сахар в чашке, тихо радуясь воодушевлённости Георгия Алексеевича.
***
– Алло, это Матвей?
– Да, я. – Поэт прислонил мобильник к уху.
– Добрый день, меня зовут Рублёвская Марина Авдеева. – Ответил ему женский голос. – Скажите, вы видели Георгия Алексеевича?
– Да нет, откуда?
– Странно. А он вам звонил?
– Нет, ни разу. А что случилось-то?
– Он куда-то ушёл. Я зашла к нему в кабинет, там никого. Ноутбук закрыт, а на крышке листок с вашим номером. Я уже весь парк обошла, нигде нет. Не знаете, куда он мог пойти?
– Ума не приложу. – Матвей вытер салфеткой выступивший на лбу пот.
– Тогда я пойду искать. Извините за беспокойство.
– Стойте! А как же сценарий? Георгий Алексеевич обещал написать сценарий, я уже обо всём договорился.
– Сценария. – Марина вздохнула. – Не будет.