Часть I
Часть II
Утром я проснулась в новой для себя реальности. В этой реальности я была пациенткой психиатрической больницы в очень плачевном состоянии.
Честно говоря, вспоминать каждый божий день смысла не вижу. Они там +\- одинаковые. Для начала, обрисую в общих чертах постояльцев этого заведения.
Как я уже говорила, обычно в надзорке собирается очень пёстрая публика. Тут и девушка с синдромом Дауна, которая кроме своего имени «Натася» больше ничего не могла сказать. Она плакала, если ей было обидно и смеялась, если было смешно. Женщина-армянка с шизофренией тоже по имени Наташа, которая находилась в параллельном мире и не отдавала отчёта в том, кто она такая и что вообще происходит. Она что-то говорила себе под нос, приставала ко всем, рисовала примитивные портреты будущих мужей других пациенток и точно так же плакала, когда ей было обидно и смеялась, если было смешно.
Неходячие бабушки, ходячие бабушки, женщины с разными степенями сумасшествия. У кого-то интеллект на лице был, у кого-то угас, а у кого-то и не было вовсе. Вот последняя бельё-то моё и стащила, но что ей предъявишь?
Я сразу познакомилась с несколькими молодыми девчонками, и мы делились кто и как сюда попал. Я, само собой, попала из-за любви, другая сбежала из дома, третья тоже из другого города, но жила она в Питере давно. Сказала, что очутилась в больнице, потому что её выселили из съёмной комнаты. У ней болела спина, и она не могла ходить до туалета. Ходила в ведро, за что и была подвергнута выселению. История странная, понимаю, но и место не сказать, что нормальное. Там подобных историй вагон и тележка.
Всё вкусное, что мне привозила подруга, я по доброте душевной первое время раздавала. Сама я этого не помню, мне потом рассказывала одна женщина, что первые дни я была аки блаженная и одна, самая хитрая, повадилась таскать у меня конфеты с моего разрешения. Впрочем, судьба у той девчонки тяжёлая и она так привыкла – приспосабливаться к обстоятельствам. Ей никто передач не возил, поэтому она находила варианты как полакомиться таким вот образом. Но хитрая она была и правда. Перед моей выпиской мы с ней-таки поссорились. Надоело смотреть как цыганисто она себя ведёт. Потом правда помирились и я попыталась донести до неё что так делать не стоит, в конце-то концов. Не знаю, как сложилась её жизнь дальше, но судя по её рассказам ходила она зачастую по краю. Дай Бог, чтобы жива хотя бы была.
Очень запомнилась мне пациентка Маша. Она жила не в надзорке, но помню я её хорошо. Не знаю сколько лет ей было, допускаю, что лет 35, но разум сущего ребёнка. В этой больнице она находилась уже 7 лет. Именно поэтому она мне и запомнилась. Для меня эта цифра была ужасающей. Да, я знаю про интернаты, но я не могла понять, как же это так?! Вот так проходит её жизнь? Здесь? При том, что её саму это волновало мало. Она всё время ходила с улыбкой, всему радовалась и казалось, была счастлива. Помню, что она очень любила поесть и если ей не доставалось добавки, она рыдала горькими слезами. А ещё очень радовалась, когда ей перепадал хлеб, оставшийся после ужина.
Да много кто там был, всех и не упомнишь.
Вечером первого дня мне дали позвонить со стационарного телефона, но номер моей мамы не набирался через 8ку, а номеров подруг наизусть я не помнила. Я оказалась полностью отрезана от мира, время было пандемийное и в больнице был карантин. Переживаний по этому поводу было масса, но что поделать? Я в больнице, связи нет, что будет дальше представления не имела. Как всегда открытый вопрос надолго ли я здесь, так открытым и оставался. По моему опыту максимум месяц и о боги... целый месяц ЗДЕСЬ?!
Психоз психозом, конечно, а обед по расписанию.
Я не буду сгущать краски или слишком детально всё описывать, просто расскажу, каким я запомнила это место. И начну с еды.
В Питере хлеб – это серый хлеб, а булочка – это белый батон. И обладать что первым, что вторым мне хотелось, как никогда, пожалуй. Но давали строго по одному кусочку либо одного, либо другого. Кормили в целом отвратительно. Вода с капустой и горошком, переваренные несолёные макароны (с сыром, который растащили работники кухни), мы же звали это "блюдо" клейстером и какая-то бурда вместо чая. Ещё бывала манка с комочками, которую я не ела и обменивала её на хлеб.
Когда санитарки заходили в столовую раздать остатки хлеба после обеда, с места срывались порядка десяти пациенток и бежали к подносу на перегонки, опрокидывая стулья и друг друга. Мне как самой худой давали и так, даже вставать не приходилось. Самый смак – это конечно корочка, но не потому что это корочка, а потому что как правило это был большой неразрезанный кусок.
Есть там хотелось всегда. Нет, не всегда, а ВСЕГДА. Поэтому, хоть и капустная похлёбка была мерзковатой и на вид, и на вкус, всё же очередь за добавкой собиралась нешуточная. Но хватало, конечно же не всем, поэтому драки за добавку дело обычное. Крики и ссоры между теми, кто первый пришёл и кто первый влез вперёд как вишенка на торте после "сытного обеда".
Кухарка была очень щедрой на добавку, поэтому остатки обеда или ужина заканчивались быстро.
Ваша покорная слуга не брезговала встать в очередь, рассчитав точное время когда пора идти к раздаче и нажраться затем от пуза. Именно нажраться, потому что еда – это еда, а то, что ели мы – это жрачка какая-то, ей-Богу. Ну, или баланда, если хотите.
Пациентки с вич-положительным статусом ели за отдельным столом из промаркированной посуды.
Вечером особо голодные дежурили возле кухни, чтобы не пропустить торжественный вынос хлеба. И булочки. Всё, что было не съедено за день отдавалось на съедение свиньям голодным людям. Такой вот жест доброй воли.
По вечерам раздавали передачи и это было самое вкусное, что происходило когда-либо со мной. Маленькие шоколадки сникерс и баунти, заботливо переданные мне подругами я берегла как зеницу ока. Возьму две – одну сразу съем, одну в палате. Иногда брала три и потом жалела, потому что передача заканчивалась быстро, ведь не одними шоколадками едины. Выменивала я их на пряники, крекеры и другие вкусности. Курс был выше рыночного, потому что шоколадки были реально вкусные. В общем, хоть что-то приятное за день, да случалось. Но даже если передача заканчивалась, то ввиду моей способности дружить, со мной делились другие пациентки.
Те же, кто лежал давно, к кому не ездили родственники и прочие без передач собирались в столовой и пожирали всех голодными глазами. Либо собирались вокруг самой доброй и самой щедрой и просили поделиться.
Короче, в смысле питания место адское, конечно. Я даже пока писала заглянула мысленно в свой холодильник и перекрестилась. О таком многообразии еды в те дни я могла только мечтать.
Такие дела!
Всем спасибо и не забывайте кушать вовремя!
У меня есть телеграм-канал. Нас там уже больше двухсот! Место для меня камерное и уютное. Там пишу почаще, хоть и покороче.
Здесь начало дневника:
Тут его промежуточный финал:
А здесь немного навигации. Я её не обновляю, но тем кто впервые на канале, будет полезно: