– Данияр Фыжов! – восковый маленький кавказец с огромными очками на перебитом носу вычеркнул имя из засыпанного пеплом списка и воззрился в прокуренное желтое пространство барака.
Тощий смуглый юноша робко высвободился из гущи стиснувших его локтей и подошел к поскрипывающему столу. Юноша тяготился смущением, хотя никому не было до него никакого дела, кроме красного от духоты полицейского, как удав гипнотизировавшего каждого вызванного.
– Данияр Фыжов! – повторил дед-распределитель, уставившись на того своими телевизорами – 18 лет, чего умеем?
– Я бы хотел дворника или красить… – Данияр замешкался.
– Э! Хотел бы он, а! Ну… – дед погрузился в замызганные таблицы – Хрен тебе, пацан. Нет мест. Пойдешь на стройку. Все туда дальше. Можете сразу паспорта начальнику, всех зачеркиваю!
Барак недовольно загудел. Данияр побледнел, но возразить ему было нечего.
В автобусе до Новой Москвы большинство уснули под немногословный бубнеж самых недовольных. Данияр тутже задремал после утомительной дороги в столицу. Ему снились лесосеки, мелькание ЛЭПа, стаи ворон и бегущий с окном блик солнца. Затем автобус застрял на путях между опущенных шлагбаумов. Поезд так и не появился, но Данияр проснулся от страха, как раз пора было на выход.
На рассвете 36 помятых гастарбайтеров стояли перед сайтом в десятки гектар, судя по перспективе и торчащим портовым кранам, на берегу Москвы-реки, которой не было видно. Автобус уехал, а к людям подошли прорабы, распределили на группы и проводили в вагончики. Данияр поспал еще пару часов без снов и воспоминаний о существовании.
Проснулся снова за несколько мгновений до будильника, даже успел его выключить, щурясь в заляпанное окно сквозь рассеянные лучи на нечто там. Остальные пятеро еще спали. Их лица сияли беспамятством, сердца храпели. Они были толстые и старые.
Пока не проснулись и не познакомились.
Между собой. Данияр был слишком худым, слишком юным, чтобы с ним знакомится.
У всех уже по шесть-семь ходок, а он “целка”, но по-доброму так – малой освоится!
Данияр со всем согласился, принял иерархию, он бы и сам подстелился, если б волю дали. Но его никто и не спрашивал. Зато он не запомнил имен соседей.
На планерке снова распределяли. Данияр ничего не умел. Смерив его куринные ручки наметанным глазом, бригадир отправил Данияра помогать завхозу на склад. Туда же отправили еще троих негодных для физических работ.
Четыре тщедушные фигурки в касках, похожие на дезинфекторов из-за не по размеру топорщившийся спецодежды, молча плелись в утренней пыли к пылающему в солнечном мареве гигантскому ангару. Никто не решался завести разговор, чувствуя бессмысленность этого дела. За ними ползли их нелепые тени, такие же безвольные.
Стройка оживала. Разносились первые грохоты, ревы, лязги, крики, завозились машины, кран потянул блок к небесам. Данияр сжал в карманах кулаки, сосредоточенно глядя под ноги.
– Эй, смотрите, это роторный экскаватор! – осмелел от удивления один из спутников. – Никогда не видел раньше! Какая машина!
Пока остальные с интересом поддакивали, Данияр покрылся испариной, дух утек в пятки, голова закружилась. Неодолимая сила заставила его шейные мышцы приподнять голову и повернуть ее – рокочущее месиво титанической груды металла взорвалось в его сознании миллиардом копошащихся насекомых деталей, истошно бликующих в безумии ближайшей звезды. Каждая из них приводила в движение другую, и все они стремились лишь к одному – постепенно расчленить Данияра, сначала на крупные куски мяса, как на рынке, затем эти куски на поменьше, как для готовки, затем еще мельче, как для плова, затем еще, как для фарша, затем еще мельче, вплоть до мясной муки, до кровяных телец, до атомов крови, до сплошного кровяного ничто. И все это время Данияр оставался бы жив...
– Солнечный удар. Такое бывает после недосыпа и голодания. Дайте ему водки, как очнется, – услышал Данияр русскую речь без акцента. Затем понял, что лежит, открыл один глаз как раз когда несколько человек выходили за дверь. Коморка с тахтой, на которой он и лежал, столом, стулом и крохотным телевизором с усами освещалась дневным светом из стеклопакета. Данияр присел, ухватившись за голову. Телевизор показывал украинский канал
Вернулся мужик славянской внешности с бутылкой и двумя стопками.
– О! Как раз вовремя! На вот!
– Спасибо, я не пью, – потупился Данияр.
– Магометянин что ли? – одернул бутылку мужик.
– Нет, у меня это, с головой нехорошо. Иначе бы в армию забрали.
– О как! Так это, у тебя приступ был? Болезни? – мужик отставил стопки на стол и глотнул из горла.
– Не знаю... А вы кто? – Данияр впервые посмотрел на мужика.
– Я? Я начальник твой, Дмитрий Петрович, ну, просто Петрович…
– А я Дания… Даня я.
– Ладно, Дания, на тебе бутерброд, Семеныч сказал с голоду ты крякнул. Встать можешь? Идем, покажу тебе че делать надо. А ты ешь, ешь...
Петрович повел Данияра в другую комнату по балкону, прилипшему к стенке чудовищного внутреннего пространства ангара. Как только Данияр увидел эту бездну с тысячами громоздящихся куч строительных материалов, ползающими между ними погрузчиками, снующими людьми, летающими в пустоте этого чрева птицами, за тонюсенькой проволочной преградкой хлипкого балкончика, похожего на терку для сыра, то снова упал, не успев еще выйти из каморки, ударился затылком об угол стола. Ненадкусанный бутерброд с докторской колбасой и сыром рассыпался под кровать.
– Может его на органы отправить? Ну это уж совсем…
Данияр расхлопнул глаз, но ничего не увидел. Он лежал в полной темноте, а голос, разбудивший его, доносился из соседней комнаты.
– Шизиков плохо берут. Ты ж знаешь, там ДНК тестят… Кароч, я бабло терять не согласен. Привозишь это х***о, а оно бракованное да? Не, так не пойдет. Пусть болванит нах. Найди куда его пристроить. Они, кстати, неплохо шарят в расчетах. Оставь его короч у Петровича и растолкуй, как использовать.
– Лады.
Незнакомые голоса стихли, звякнули стеклом, стукнули им об стол, скрежетнули ножки стульев, или табуреток, хлопнула дверь и воцарилась тишина. Соответствующая темноте.
Данияр притворялся спящим, когда его завернули в спальник и начали тащить куда-то.
– Кудой, да?
– В 45-й вагончик, ребята.
– Да, бригадир.
Данияра долго несли, топая по металлу, затем по бетону, швырнули на твердое и загремел мотор. Сердце бешенно заколотилось и он вновь отключился.
Данияр проснулся за мгновение до будильника, сел в кровати и понял, что его еще спящие соседи по вагончику, все вчерашние помощники завхоза, а не те, с кем он оказался в первое утро. Зазвенели будильники. Щуплые мужчины робко кивнули друг другу и молча приступили к утренним процедурам. Данияр сполз с верхней койки и присоединился к ним. С этими людьми ему было спокойней, по крайней мере они не галдели, как стая крачек, и не плевались едой.
Также молча они шли к тонущему в световом галло ангару, а их тени были еще длиннее, так как в это утро они не тратили время на планерку.
Данияр уставился себе под ноги и никто не обратил его внимание на роторный экскаватор. Они вошли в прохладу ангара. Данияр поднял лицо и увидел ряды возвышающихся стеллажей. Прежде, чем его коленки затряслись, ему сдвинули каску на глаза и придержали.
– Все хорошо, друг, хорошо! Иди, не бойся. Я тебя приведу, где хорошо! – раздался голос его соседа.
Успокоившись, Данияр позволил отвести себя куда-то наверх.
Каску снял с него уже Петрович. Широко улыбаясь широким лицом, пронзая голубыми глазами под редкими седыми бровями, начальник усадил Данияра за кабинетный стол с засаленным монитором. Данияр покосился под стол – системный блок походил на шлакоблок, уцелевший на пожарище. Приведший его сосед, невысокий киргиз в очках, робко улыбнулся, скользнув взглядом и сел за соседний стол тут же погрузившись в работу. Окно скрыто жалюзи, на вагончатых стенах, покрытых въевшейся строительной пылью, остались прямоугольные негативные следы.
– Сняли календарики и плакаты компании, что б ты не волновался, приятель, – заметил Петрович направление взгляда Данияра. Закурив, радушно объяснил ему суть его работы, заключающейся в ведении учетной таблицы поставок и расхода материалов. Данияр быстро все понял и оформил сразу 28 накладных, оставленных прорабами на столе. Довольный петрович удалился, а Данияр запустил сапера и до обеда ритмично щелкал мышкой, действуя на нервы робкому соседу. Но тот так и не отважился озвучить недовольство. Напряжение разрядил Петрович, вернувшись с пачкой новых бумажек, и объявил об обеде.
– Ты что, в сапера играешь? – не выдержал гнетущего молчания киргиз по дороге в столовую. Данияр не ответил, сосредоточенно глядя под ноги.
– А мне паук нравится, там думать надо… – продолжил киргиз.
– Как тебя зовут? – Данияр осторожно приоткрыл дверь. На ширину цепочки.
– Илимбек. Я учился, но отец умер и пришлось ехать в Москву работать…
– А я Даня. Мне нравится сапер, потому что там надо быстро думать.
– Но почему быстро? Там нет время…
– Есть. Оно у в руке.
Данияр обернулся на Илимбека, глаза того оказались круглыми и смотрели в небо за спину Данияра.
Он понял, что слышит гул, чудовищный всеобъемлющий гул, который, будь он потише, похож был бы на звук рассекаемого мечом воздуха. Глаза Илимбека продолжали расширяться, в то время, как зрачки сужались. Затем он опустился на колени, прижал к ним голову и обхватил каску руками. Гул нарастал, вибрация ощущалась уже под ногами, и свет скачком стал рябить, будто на ненастроенном канале полосы помех.
Глядя на сжавшегося на земле соседа, на то, как его полосует зигзагом убегающих ширящихся теней, Данияр думал о своих последних словах – о времени, которое в руках. Или об удаче, которая в ногах. Или о знании, которое в глазах. А еще он подумал о том, что ему наверное некогда сейчас обо всем этом думать.
Данияр сместился на 20 см. в какую-то сторону, зигзагообразные тени уже настолько расширились, что слились в сплошную массу. Прежде, чем потерять сознание, он заметил, как на него сверху опускается гигантская желтая клетка.
– Да дайте ему водки, на нем три синяка и каска слетела, – услышал Данияр знакомый голос незнакомого врача. Открыв один глаз, он увидел залитый солнечным светом медицинский кабинет. Кто-то вышел и хлопнул дверью. Данияр приподнялся – перед ним сидел Петрович с перекошенным от удивления лицом. Данияр осмотрел себя, схватился за голову. Каска была и в руках Петровича, и на его голове.
– Кран упал, – процедил Петрович. – На тебя. Илимбек погиб.
– Мне жаль.
– И еще 12 человек. Ты что, б***ь, Чарли Чаплин?
– Э… Это не его трюк.
Петрович от неожиданности выронил каску, нервно почесался и велел идти за ним. Данияр осторожно встал, опасаясь болей, но не почувствовал ничего, кроме пары ушибов на спине. Петрович протянул ему бутерброд, такой же, как прошлый раз.
– На. Ты обед опять пропустил.
Данияр взял бутерброд и сердце его ускорилось, ожидая нового приступа.
Но ничего страшного не произошло.
Он поднял свою каску, надел, вышел из вагончика и жадно съел бутерброд.
Глянув в ту же сторону, что смотрел Петрович, он увидел лежащий кран и множество снующих вдоль него людей. Скорых и полицейских машин не было. В лицо било солнце и некуда было от него отвернуться.
Они сели в прожаренный ближайшей звездой ВАЗ 2108. Петрович, схватившись за руль, задумался.
– А чей это трюк?
Данияр постучался каской о стекло двери.
– Я не помню, но тот чувак точно был без усов. Кажется, он никогда не улыбался.
Петрович завелся, распрямляя вихрастые седые усы..
– Ладно. Ты хорошо заполнил таблицу. Сможешь ночью работать?
– Ночью? Почему?
– Потому, что ты здесь два дня, а уже на уши всех поставил! Может ночью поспокойней будет! – газанул Петрович в сторону тающего в мареве склада.
– Поспишь до ночи у меня, перестроишься, понял? – буркнул Петрович и закрыл Данияра в своей комнате. Данияр кивнул полумраку. Стеклопакет забаррикадирован жалюзи, телевизор крутит украинскую попсу. В духоте Данияр задремал.
Проплывающие мимо лесосеки, мерная изгородь ЛЭПа, стаи ворон и колеблющийся на волнах блик солнца. Редкие прибрежные деревни. Затем параход садится на мель. Кричат цапли, бегают журавли. Сновидец смотрит вверх – из космоса, кружась, падает созвездие Большой Медведицы под новогоднюю песню АББЫ.
Данияр открыл один глаз. Он вспотел, тяжело дышать, двигаться, думать. Телевизор потерял частоту и снежит. Только он освещает каморку. Кажется, что жалюзи скрывают ночь. Голова болит, будто пил. Хотя данияр не пил с 11 лет. С тех пор, как у него диагностировали шизофрению.
На самом деле пил еще несколько раз и нюхал клей, но после того, как отец избил его и сказал, что убьет, если еще хоть раз, Данияр перестал. Теперь он подумал, что наверное пора на работу. Правда не мог вспомнить, как туда попасть. Ведь его туда отвели, но не показали, как добраться.
Прежде, чем открыть дверь, Данияр вспомнил, что там за ней очень страшно. Он вздохнул и сел на тахту. Пощелкал каналы, потеребил антенну – телевизор показывал лишь разные помехи. Одни из них напомнили приближающуюся тень падающего сзади крана. Данияр вздрогнул, вспомнил сжавшегося на земле Илимбека, и то, что возможно от него осталось, сердце застучало – он вскочил и распахнул дверь.
Хлынувший в сознание мрак гигантского пространства ввел в ступор. Едва видимый дырявый пол балкончика, чуть освещался светом мигающего телевизора, таил за собой немыслимую спящую систему. Из-за угла выпрыгнула раздробленная, скомканная масса тела Илимбека, сплющенный череп с врезавшимися в глазницы очками зашевелил кусочками челюсти, сокрытыми побуревшей от цемнта кожей, издавая рокочущий шепот.
– Все хорошо, друг, хорошо! Иди, не бойся. Я тебя приведу, где хорошо!
Данияр отпрянул в угол коморки. Изуродованное тело Илимбека поползло внутрь, используя для передвижения ритмичное стрекотание члеников. Его сплющенная голова изобразила улыбку из раздробленных костей и перепутанных сухожилий. Данияр тихо заныл, но голос дал петуха и заглох.
– Идем, идем! – хрюкал труп Илимбека.
Данияр решил, что это тоже сон.
– Хорошо, идем!
Илимбек квакнул, перешлепнулся шиворот навыворот и пополз на балкончик. Данияр пополз за ним, чтобы не упасть в бездну.
– Бежим, бежим! – булькал труп Илимбека по ступенькам.
– Я за тобой! – кусал губы Данияр, сползая следом.
Ничего не было видно. Вообще ничего. Кроме звука и запаха свежей тухлятины.
Вскоре они зазмеились в свой утренний офис. Илимбек заполз по стене и включил свет отростком гортани. Данияр машинально сел на свое место и включил компьютер. Илимбека нигде не было. Данияр схватился за переносицу и выждал пока виндоус не поприветствует его звуком. Это заняло несколько минут.
В ясном свете люминесцентной лампы никакого говорящего куска мяса не наблюдалось. Поразмыслив над этим, Данияр запустил сапера.
Решив несколько сетов без ошибки, он обратил внимание на то, что дверь открыта и оттуда сияет тьма. И на то, что напротив него стол Илимбека. И его компьютер.
Данияр закрыл дверь и сел за соседний стол – спавший экран ожил от движения мыши. Неразложенный паук. Быстро раскидав карты, Данияр закрыл пасьянс, даже не досмотрев фонтан. Обнажившееся окно открыло ему карту стройки с цифрами.
Цифры окружали строящиеся объекты, точно так же, как они окружали мины в сапере. Данияр навел мышку на объект и рядом появилась подсказка: 8 экскаваторов, 4 бульдозера, 2 крана, 4 самосвала, 1 сваебойщик, 1 буровая, 1 трубоукладчик.
В дверь постучались.
– Кто там? – буркнул Данияр, но ответа не дождался. Он быстро заперся и вернулся за чужой стол. Навел на склад, вокруг было много цифр. Одна из групп “12 кранов-манипуляторов” мигала зеленым. Данияр нажал на нее, раскрылось дополнительное окошко: 11 кранов были синими и не мигали, один был зеленым и от него бежала стрелочка. Данияр снова нажал на активную единицу – открылась увеличенная карта объекта “склад” с актуальным расположением всех единиц техники, активная машина мигала возле стены. Данияр присмотрелся и сообразил, что эта машина сейчас у него за дверью.
Переведя взгляд на дверь, он заметил, как вспучивается стена, как она рвется вовнутрь, будто трухлявая плоть, как дверь исчезает в недрах гигантской лапы железной каракатицы. Затем до него долетел грохот и несколько ошметков оцарапали его лицо. Захватив добычу, когти уползли в темноту, откуда послышался новый грохот – сброс улова.
Данияр сиганул на пол и забился в дальний угол. Манипулятор вернулся и сожрал оба стола разом, кувыркнувшиеся компьютеры и мониторы выдали сноп искр, свет погас. Когти вернулись в третий раз, пробив внешнюю стену, сграбастали стеклопакет с жалюзями. Ориентируясь на дуновение ночной прохлады, Данияр вслепую вынырнул наружу, рассчитывая на кучу песка или мусорный контейнер.
Но упал он на покатый козырек над транспортными воротами ангара, скатился в клешневый ковш, который тотчас захлопнулся.
Машина пришла в движение. В полной темноте Данияр чувствовал себя, как царь Гвидон в бочке, ему не за что было даже ухватиться, чтобы не скакать в недрах ковша.
Но длилось это недолго – резко накренившись, ковш раскрылся и Данияр вылетел на землю, побитый, сотрясенный. Его вырвало.
Скрюченная потрепанная фигурка осветилась прицельными софитами чего-то очень большого…
Данияр зажмурился и отвернулся, пополз прочь от света. В том же направлении пятился выплюнувший его грейферный трактор. В ярко освещенной кабине никого не было.
Прямо перед данияром землю вспороло 7-метровое роторное колесо, тотчас прекратив вращаться – Данияру оставалось только скатиться вместе с оползнем в подставленный ковш. Чудовищная многочленная стрела взмыла в небо и замерла.
Отдышавшись, обследовав себя на травмы, Данияр осторожно подполз к зубам и выглянул. Перед ним, в десятках метров внизу, раскинулся титанический краб, державший его одной из своих конечностей. Как только Данияр высунулся, софиты рассеялись в стороны, будто не хотели его слепить. Он увидел монстра во всей его красе, чуть не вывихнув челюсть, вжался в зуб ковша.
Вспыхнул свет в крохотной кабинке машины, Данияр прищурился – там никого не было.
Остальные стрелы пришли в движение: одна погрузила ротор в землю, вторая закрутила режущий ротор над бетоном, третья раскрутила ковши над собой, будто собиралась заарканить бычка. Все вместе они начали производить членораздельный грохот: земляное колесо имитировало шипящие и хрипящие, скрежет по бетону остальные звонкие согласные, а рассекающее воздух гласные.
– Гозбодин… мы ждалзи веджнозд…
Данияр перестал дышать и отлетел к задней стенке ковша.
– Не бойдез, гозбодин… Бозлзужайдэ. Мы раззгажем…
Данияр заскулил, схватил камень и стал бить себя по виску. Колесо чуть крутанулось, перекувркнув Данияра.
– Узбогойдез, брожу ваз… Ранже вы называлзи наз богами… Эдо былзо оджен давно… Здез бозлзедний джелзовег бринез нам жердву. Здез мы ждалзи дызяджи лед… Даниарррр...
Данияр стукнулся затылком о ковш и у него начался припадок, изо рта пошла пена, тело свело в конвульсии.
Колесо закрутилось с такой скоростью, что ни один камень не выпал из ковша. Так же резко остановилось в таком положении, чтобы Данияр остался там же, где и был.
Приступ его прошел. Он отплевался, вытер рот и встал в ковше, отупело глядя на экскаватор.
– Брожу ваз, дозлзужайде наз. У ваз нед болзезни разума, вы жредз. Гогда жредзам нед делз, они болзеюд… Ваз зжидаюд болзными… Вы не болзны, Даниарр…
Данияр конвульсивно моргнул и внезапно выкинулся из ковша. С немыслимой скоростью стрела подогнулась, поймав самоубийцу в подкрученный с нужной скоростью ковш. Даже не ударившись, Данияр захихикал и заплакал одновременно.
– Езлзи вы збиде, до гагая вам разнидза… Езлзи эдо зон? Дозлужайде?
Данияр посмотрел на ладони, снова на чудовище внизу… или на древнего бога?
– И чего ты хочешь? – прошептал он.
– Мы… Мы зоборр…
Вокруг чудовища вспыхнули тысячи разноцветных огней. В их совместном сиянии Данияр узнал все возможные виды строительной техники, ничтожный планктон рядом с китом. Ни в одной кабине не было водителя. Но следующие слова они произнесли сообща, с гораздо большей частотной детализацией.
– Мы хотим, чтобы вы принесли нам жертву, Данияр. Как верховный жрец.
– Даня! Ты че, ты сутки спал! – Петрович тормошил и сверлил голубоглазым взглядом.
Данияр встрепенулся на кровати начальника.
– Тьху ж ты ж едрить, провалился наш эксперимент! Я т сам уснул, но думал мож ты проснешься сам, поработаешь пойдешь!
– Ну, мне приснилось, что пошел…
Петрович сочно расхохотался, но затем резко помрачнел. Махнул рукой, не в силах объяснить свои эмоции.
– Ладно, давай. Живо за работу. За место Илимбека Карим теперь, тоже твой сосед. На бутерброд, завтрак ты проспал.
Жуя бутерброд, Данияр прошел по балкончику в офис, даже не заметив кошмарной бездны ангара. Дверь и стена были на месте. Данияр посмотрел вниз, не найдя никаких следов вчерашнего, вздохнул с досадой.
Внутри тоже все было, как было. Сосед еще не пришел и Данияр сел за чужой стол. Однако проснувшийся экран показал карту “склада”, то, что он оставил на экране во сне.
Данияр подошел к окну и подтянул жалюзи.
Роторное чудовище размеренно копало карьер в мареве утренней пыли. Под его косиножками ползали самосвалы и бульдозеры, мельтешили оранжевые каски.
Данияр раздраженно надвинул каску и выбежал из офиса. На возглас проходившего мимо Петровича не отреагировал. Поднимавшегося навстречу Карима не узнал. Вышел под палящее солнце и направился к карьеру с недоеденным бутербродом в руке.
Подойдя к краю, он спокойно обозрел всю огромность многорукой машины.
Спустя недолгое время экскаватор затих, затем и другие работы остановились. Люди повылазили из кабин, устремились к одному из копающих колес гиганта. Данияр спохватился и начал спускаться к месту интереса рабочих. Пока он прогуливался по серпантину, изучая столпотворение у подножия склона, его обогнала машина Петровича. И еще несколько других гражданских автомобилей.
Добравшись наконец до дна, как ни в чем не бывало пройдя вдоль тела, под замершими лапами циклопического механизма, Данияр протиснулся сквозь гомонящих людей к самому эпицентру переполоха.
Петрович и еще несколько важных шишек так отчаянно ругались, что сложно было понять предмет спора. На их фоне Данияр увидел вывалившиеся из породы руины, нечто, напоминавшее очень древнюю архитектуру. Данияр подошел ближе, его никто не заметил, так как все были увлечены спорами. Осмотрев странные камни с явными следами обработки человеком, даже с чем-то похожим на отдельные иероглифы, Данияр остановился перед расколотой пополам колонной, напоминавшей деревенскую печь. Ее верхняя часть сужалась, а нижняя, с квадратным сечением, имела отверстие с пропорциями кирпича. Данияр осмотрел его – там не было ничего интересного, оглянулся – люди продолжали галдеть, как стая птиц. Пожав плечами, он засунул остатки бутерброда в отверстие колонны.
Человеческий гомон мгновенно стих. И все прочие звуки – Данияр будто оглох.
Прежде, чем он успел обернуться, по карьеру прокатился скрежещущий рокот тысяч тонн дрогнувшего металла.
Автор: Игорь Тибман
Источник: https://litclubbs.ru/writers/6824-raznarjadka.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#мистика #ужасы #фолк #разнарядка #стройка #гастарбайтеры
