За городской стеной Афин Сократ встретился с Федром, совершающим загородную прогулку. Ступая босыми ногами по мелководью, они подошли к высокому платану на берегу Илиса и сели в его тени на траве. Между ними возник разговор, в ходе которого Сократ высказал мысль, почему на его взгляд исследование мифов является занятием бессмысленным и ему жаль на это тратить время. Чтобы ответить на вопрос, а нужно ли философу изучать мифы, обратимся к источнику. Федр говорит, что по преданию здесь где-то северным ветром Бореем была похищена дочь афинского царя Эрехтея Орифия. Сократ ответил, что место похищения находится чуть ниже по течению реки на 2-3 стадии, там и расположен жертвенник Борею. Вот что сообщает Платон.
Платон "Федр", 229, (c, d, e, b), 230 :
"Федр. Не обратил внимания. Но скажи, ради Зевса, Сократ, ты веришь в истинность этого сказания?
Сократ. Если бы я и не верил, подобно мудрецам, ничего в этом не было бы странного – я стал бы тогда мудрствовать и сказал бы, что порывом Борея сбросило Орифию, когда она резвилась с Фармакеей на прибрежных скалах; о такой ее кончине и сложилось предание, будто она была похищена Бореем. Или он похитил ее с холма Арея? Ведь есть и такое предание – что она была похищена там, а не здесь.
Впрочем, я-то, Федр, считаю, что подобные толкования хотя и привлекательны, но это дело человека особых способностей; трудов у него будет много, а удачи – не слишком, и не по чему другому, а из-за того, что вслед за тем придется ему восстанавливать подлинный вид гиппокентавров, потом химер и нахлынет на него целая орава всяких горгон и пегасов и несметное скопище разных других нелепых чудовищ. Если кто, не веря в них, со своей доморощенной мудростью приступит к правдоподобному объяснению каждого вида, ему понадобится много досуга. У меня же для этого досуга нет вовсе.
А причина здесь, друг мой, вот в чем: я никак еще не могу, согласно дельфийской надписи, познать самого себя. И по-моему, смешно, не зная пока этого, исследовать чужое. Поэтому, распростившись со всем этим и доверяя здесь общепринятому, я, как я только что и сказал, исследую не это, а самого себя: чудовище ли я, замысловатее и яростней Тифона, или же я существо более кроткое и простое и хоть скромное, но по своей природе причастное какому-то божественному уделу? Но между прочим, друг мой, не это ли дерево, к которому ты нас ведешь?
Федр. Оно самое.
Сократ. Клянусь Герой, прекрасный уголок!".
Прав ли Сократ (или Платон, говорящий от имени Сократа)? С моей точки зрения нет. Отказываясь исследовать мифы и "доверяя здесь общепринятому", невольно он следует за мнениями столь разнообразными и фантастическими, что теряет чувство реальности. И можно ли назвать разумным человека в этом случае? Говоря о познании "самого себя", он задаётся вопросом: чудовище ли он замысловатее Тифона или кроткое существо? В этом случае свою суть он сравнивает с мифологическим персонажем, обладающим яростным характером. Но ведь природа Тифона не известна, хотя верхняя часть туловища его, по словам Аполлодора, была человеческой и он был конкурентом Зевса в борьбе за власть. Для Сократа (или Платона) непонятны и другие мифические существа: гиппокентавры, химеры, горгоны, пегасы. Для него они просто "нелепые чудовища", которые могут смутить, вывести из равновесия, посеять хаос и нарушить ясные логические построения. Оба участника диалога называют имена Зевса и Геры... Вряд ли собеседники считают богов "нелепыми чудовищами", но ведь богам и героям как раз и противостоят горгоны, пегасы, химеры, гидры, равно как и кони, питающиеся людьми, и быки, плывущие по волнам Понта. Если уж природа "чудовищ" неясна, то почему бы не выяснить, что скрывается за поведением героев и богов? Что за подвиги они совершают? Таких попыток ни у эллинских философов, ни у современных филологов нет. Даже в тех случаях, когда юный Геракл убивает учителя музыки или бросает в огонь своих детей, его поведение объявляется безумным, а не преступным. Если присмотреться более внимательно, то можно обнаружить, что подавляющее большинство "подвигов" богов и героев заключается в убийстве или похищении. А ведь подобные деяния свойственны прежде всего людям. Тогда их противники - "нелепые чудовища" - тоже должны иметь отношения к людям. И действительно, в одних случаях - это представители степных народов (гиппокентавры), в других (быки, коровы, морские кони или гиппокампы, минотавры, пегасы, химеры, сторукие или гекатонхейры) - это морские корабли, в третьих (горгона) - это стража, в четвёртых (брюхорукие или гастерохейры) - это подъёмные механизмы. Подробно эти мифы мною уже были рассмотрены ранее.
Устами Сократа Платон говорит, что для выяснения природы мифических существ у него просто нет времени. В действительности же это просто отговорка. В таком случае задачу "познать самого себя" нужно решать не прибегая к примерам из жизни героев мифов. И уж во всяком случае не создавать новых мифов - плодить новых "нелепых чудовищ"! А именно на этот путь и вступает Платон.
В диалого "Пир" Платон исследует природу любви. Последовательно речь ведут Федр, Павсаний, Эриксимах, Аристофан, Агафон и, наконец, Сократ. И все они прибегают к мифическим персонажам... Вот, например, один из доводов Агафона.
"Ведь искусство стрельбы из лука, искусство врачевания и прорицания Аполлон открыл тогда, когда им руководили любовь и страсть, так что его тоже можно считать учеником Эрота, наставника Муз в искусстве, Гефеста — в кузнечном деле, Афины — в ткацком, Зевса — в искусстве «править людьми и богами»". (Платон "Пир" 197,b).
Здесь следует сказать, что ничего подобного в трудах других мифографов нет. Это поздние эллинские "улучшения" биографии богов. В реальности эти боги были не благодетелями человечества, а жестокими, беспринципными конкурентами в битве за власть и богатства. Когда дело доходит до Сократа, он говорит, что в вопросах любви его "просветила" мантинеянка Диотима и по её словам Эрот представляет собой "нечто среднее между бессмертным и смертным". И далее она рассказывает миф о происхождении Эрота.
Платон "Пир" 203 (b. c) :
"Когда родилась Афродита, боги собрались на пир, и в числе их был Порос, сын Метиды. Только они отобедали — а еды у них было вдоволь, — как пришла просить подаяния Пения и стала у дверей. И вот Порос, охмелев от нектара — вина тогда еще не было, — вышел в сад Зевса и, отяжелевший, уснул. И тут Пения, задумав в своей бедности родить ребенка от Пороса, прилегла к нему и зачала Эрота. Вот почему Эрот — спутник и слуга Афродиты".
Что же мы видим? Этот миф создал сам Платон! Таким образом можно сделать простой вывод: философ, отказавшийся исследовать мифы, невольно сам становится их творцом. Бог любви рождается от пьяного Пороса (богатства) и юной Пении (бедность). Очевидно, боги совсем не владели своими чувствами и не считались с законами генетики, соединяясь пьяными со случайными нищими девушками. Зачатие бога любви стало возможным благодаря опьянению - таков акт творения Пороса (или Платона, придумавшего такой миф). И для них было нормой не заботиться о судьбе своего потомства. Эрот по словам Платона "всегда беден и вопреки распространенному мнению совсем не красив и не нежен, а груб, неопрятен, не обут и бездомен; он валяется на голой земле, под открытым небом, у дверей, на улицах и, как истинный сын своей матери, из нужды не выходит". И вот можно ли после этого с уважением относиться к богам? Да и философы, не желающие исследовать древние мифы и создающие новые, заставляют задуматься о содержании их философии...