Михаил Иванович задумался, глядя в окно «Волги» на чахлые елочки, кучками раскиданные по болотистой низине справа от дороги. Видимо, одно воспоминание потянуло за собой и другие.
— Я, вообще-то из донских казаков. Рос сиротой – никого у меня не было, кроме бабушки.
Егор невольно проронил:
— И у меня тоже, Михаил Иванович.
— Да? – начальник посмотрел на него с удивлением. – Тогда ты меня понимаешь. К тому же все детство на войну пришлось. Помню, через день после того, как наши отступили, мимо хутора ехали немцы. Наглые, сытые, свинью за танком на тросе волокли. Но прошло несколько месяцев, и я в первый раз увидел вшивого фрица. Как сейчас помню – выхожу, а он стоит у плетня, на морозе. Декабрь уже был. И просит: «Эссен, эссен». Жрать, значит.
И вот бабушка меня тогда удивила. Говорит: «Давай, наверное, внучок, его покормим!» Я ей: «Бабушка! Это же немец!» А она: «Ну, что ж, что немец. Он же воин. Он же не виноват, что его сюда пригнали. Покормим. Может, и наших кто покормит, когда будут этих по Германии гнать!»
Налила она ему щей, так он их так ел, как я еще не видел, чтоб люди так ели — дрожал весь и захлебывался. Я сзади зашел – смотрю, а у него по спине, прямо поверх шинели, вот по этому шву, что посередине — целая копошащаяся дорожка из вшей. Такая, бледно-розовая.
И ты, знаешь, я потом вспоминал, это же считай, еще начало войны было. А уже тогда никто в округе не сомневался, что мы их погоним, что до самой Германии дойдем, что они не навсегда пришли. И вот, думаю, именно эта наша вера и не дала им у нас закрепиться, как в европейских странах. Не прижились они тут, отторглись.
В профилактории визитеров встретили, как родных. Директор, приятная женщина средних лет, усадила гостей за приготовленный стол, покрытый клетчатой клеенчатой скатертью, и сама половником наливала первое. При этом, правда, все время между делом жаловалась на нехватку то того, то другого. Но это, наверное, судьба всех крупных начальников: угостят тебя на рубль, а помощи попросят на сто.
— Ты ешь! – говорил Егору Михаил Иванович. – В чем другом – бери пример со своего шефа: мужик он у тебя правильный. А в этом – не надо. Голодать – дело неразумное.
— Я ем, ем, — заверил Егор, — просто уже некуда.
Они, действительно, уже съели и первое, и второе, и обильный десерт – дух не перевести.
— А мы сейчас кислородиком подышим! Ну-ка, пойдем.
Егор думал, что Михаил Иванович имеет в виду прогулку. Оказалось – нет. Их посадили в кресла и надели на лица кислородные маски, как у летчиков-высотников. Через пару минут дыхания чистым кислородом ощущение переедания, как рукой, сняло. Даже голод появился.
— Теперь – по кислородному коктейлю – и в путь, — сказал Михаил Иванович, принимая из рук хозяйки большой стакан, полный сиреневой пены. – Тебя куда подвезти? Потому что я на работу. У меня все равно – супруга с детьми в Крыму. А я туда не езжу.
— Вы не любите море? – спросил Егор, потягивая пену через соломинку.
— Люблю, но — наше, Баренцево. — Михаил Иванович расслабленно потянулся и улыбнулся Егору, который никогда раньше не видел начальника таким. В деловой обстановке тот всегда был собран, сосредоточен нетерпеливо подгонял и себя, и других, а тут как будто даже пытался отсрочить время отъезда. Было видно, что ему приятно поговорить с Егором, тем более, у них оказалось больше общего, чем он полагал раньше.
— А в отпуск я езжу в Карелию, — сказал он, все еще улыбаясь. — У нас там охотничья избушка, недалеко от финской границы. Кстати, в этом году приехали, и такая хохма приключилась! Нам туда заранее продукты завезли, за пару дней. Всякую тушенку-сгущенку. Мы там на замки ничего не запираем – лес кругом, пограничная зона. Крючок на двери, да и все. И вот, приехали, подходим, смотрим – а крючок откинут.
Внутрь зашли – стенной шкафчик, где припасы были, распахнут настежь и пустой. Стали по следам разбирать – кто? И что ты думаешь? Медведь! До чего же умный зверь! Крючок откинул, зашел, встал на задние лапы, распахнул створки стенного шкафа, сгреб все с полки в охапку и так, на двух ногах и унес.
В лесу вывалил добычу под куст. Ну, сухари, печенье, понятно, съел. Но тушенку! Банки вскрыты так, будто их открывали консервным ножом. И вылизаны дочиста. Вот со сгущенкой ему пришлось труднее – слишком маленькие баночки. Он их просто целиком пожевал, исковеркал. И, видно, порезался – в крови все.
Егор слушал Михаила Ивановича и не мог отделаться от мысли, как же все-таки этот крупный мужчина с добродушным выражением лица и коротко остриженной круглой головой сам смахивает на того медведя, о котором он так живо рассказывает. Егор и раньше подмечал, что люди испытывают особую симпатию к тем зверям, на которых они похожи.
(из повести "Оттолкнуться от дна", второй части трилогии "Связь времён". Подробнее о книгах и их авторе здесь: https://sptaradin.ru/)