Продолжим листать номера журнала «Рабочий» (будущего «Крокодила») 100-летней давности. Вот свеженький номер от 11 июня 1922 года. О чём он пишет? Центральная тема номера — по-прежнему идущий в Москве, в бывшем Дворянском собрании (а ныне Доме Союзов) судебный процесс эсеров. Некоторые шуточки довольно грубоватые, пролетарские, так сказать, например, такая:
Виктор Чернов (1873—1952), напомню, это лидер эсеровской партии, в тот момент он уже находился в эмиграции, Россию покинул в 1920 году. Ещё он был председателем Учредительного собрания, тем самым, которому адресовались исторические слова матроса Железняка: «Караул устал!». Этот диалог журнал тоже вспоминает и приводит соответствующую картинку:
Эти рисунки тоже про Чернова:
Бубновый туз — знак, который до революции ставили на одежду осуждённых каторжников. Впрочем, тут гадалка ошиблась, в тюрьму Виктор Михайлович больше не попал...
В номере также — целая история эсеровской партии в картинках.
Стихи «Бомба эсера» на мотив лермонтовской «Ветки Палестины»:
Уличный диалог о том же процессе:
Но всё-таки не эсерами едиными... Журнал публикует рассказ И. Тополева из быта нэпа, который в 1922 году уже цвёл махровым цветом. Сюжет: по советской Тверской на извозчике катит нэпман с супругой.
«По Тверской проезжал Нэпман с Нэпманихой. Они сытно и вкусно позавтракали в «Ампире» и решили прокатиться к «Яру». День был солнечный. Извозчик попался хороший, почти лихач. И настроение у нэпманской четы было очень бодрое.
— Всё идёт прекрасно! — вслух рассуждал Нэпман. — Помнишь, дорогая моя, в прошлом году мы с тобой мечтали о загранице. Чего я только не делал? Добивался во Внешторге, чтобы мне дали командировку... Обивал пороги всех иностранных миссий, старался доказать, что я поляк, эстонец, латвиец... И если бы было негритянское представительство в Москве, я готов был вымазаться гуталином и сойти за негра...
— Сейчас нам и здесь хорошо... И икра, и вина, и «Яр», даже бега начались.... — сказала полногрудая Непманиха.
— Однако, дорогая моя...
— А что? Ты разве недоволен? Чего тебе недостаёт?
Нэпман задумчиво погладил свою бородку и мечтательно сказал:
— Немногого, совсем малого не хватает для полного моего довольства.
— А именно? Может быть, я могу тебе помочь?
Нэпман горько усмехнулся.
— Не по силам тебе, дорогая моя!.. Не то что ты, слабая женщина, целые армии с настоящими генералами, целые партии с настоящими мудрецами-вождями... да что армии и партии? — сама Антанта, вся Европа, можно сказать, из сил выбивалась, чтобы дать мне то, чего мне не хватает... И увы, не смогла!
— Что же это такое? — забеспокоилась Нэпманиха. — Что это за малое, о чём ты так тоскуешь?
Нэпман наклонился к самому уху своей дамы и шёпотом произнёс:
— Городовой...
Сладкая улыбка разлилась по круглому лицу Нэпманихи.
— О, это сладкая мечта... Далёкая, несбыточная, прекрасная мечта. Это сказка...
— Я знаю, — горячо шептал муж, — это мечта. Но между завтраком и обедом я люблю помечтать... Подумай только, дорогая моя... Подряды, авансы, «Ампир», бега, плюс городовой!.. Ведь это очаровательно!.. Подумай... При городовом всё-таки спокойнее... «Арендатор» — это, конечно, недурно, а «хозяин» мне больше улыбается... А?.. Хозяин, а на каждом углу городовой... Это основательно. Крепко. И никаких «ве-це-эс-пе-эсов» (ВЦСПС — советские профсоюзы. — А.М.), и никаких «рабкринов», и никаких особых налогов на «нетрудовой элемент»... Городовой и без всяких «рабоче-крестьянских».. Ведь, это замечательно, а?..»
И вдруг прямо посреди Тверской нэпманская парочка видит Городового.
«— Смотри... смо...о...о, — язык запутался во рту Нэпманихи, глаза вытаращились, руки обхватили руку супруга.
— А? Что это? А? — заволновался Нэпман. — А? Я спрашиваю, что это такое?.. Я сплю или не сплю?... Извозчик!.. Ты видишь?... Откуда он взялся?
— Ён самый и есть! Ишь! Харя мерзопакостная!.. Фараон!..
Да. Так было. Не во сне, а наяву. По Тверской улице в нескольких шагах от них стоял городовой, живой городовой, настоящий городовой — «фараон» — в полном обмундировании и при исполнении служебных обязанностей.
— Послушай, извозчик, чего вы сворачиваете? Кто вам велел поворачивать назад?..
— А что же я на фараона прямо наеду?.. Как хотите, гражданин, а я сверну. Лучше крюк дадим...
— Что?! — совсем новым для него самого тоном заговорил Нэпман. — Разговаривать?! А в участок хочешь?!...»
Увы, всё заканчивается полным разочарованием — оказывается, фараон не настоящий, а это просто артисты академических театров 27 мая 1922 года устроили день сбора в пользу голодающих Поволжья. На улицы вышли в театральных костюмах и гриме, причём некоторые нарядились городовыми и околоточными, в полном обмундировании царской полиции...
Да... До настоящей реставрации буржуазного строя оставалось ещё добрых 70 лет, и вряд ли нэпман до этого «светлого» дня дожил. А вот его внуки вполне могли сделаться «новыми русскими» и застать священное превращение бывшей милиции в полицию... Если, конечно, их не отстреляли в разборках Святых Девяностых...