Ларисе крупно повезло, ей досталась путёвка за границу.
Последние дни перед поездкой ей казалось, что она не жила, а плавала в каком-то знойном мареве, под ней была выгоревшая степь, ни цветочка, ни кустика. Забегавшей время от времени дочери казалось, что мать пребывает в какой-то горячке.
- Ты здорова? – тревожно спрашивала она.
- Более чем, - отвечала Лариса, солнечно улыбаясь, и было непонятно, о чём она в эту минуту думает и на каком этапе предстоящего путешествия находится.
Подошло время уезжать, дочь понимала, что надо бы проводить, но Лариса и слышать ни о чём не захотела.
- Сама! Мы с девчонками…
Девчонкам, как и ей, было под шестьдесят, но это дела не меняло.
На автобусе добрались до железнодорожной станции, поезд отходил ночью. Приготовили билеты. Тогда было ещё настолько демократичное время, что при посадке на поезд паспортами никто не интересовался.
Но одна из подруг уже перед самой посадкой всё-таки спросила:
- Проверьте паспорта, на месте ли?
- А зачем? – взвилась Лариса. – Я его дома оставила, ещё потеряю…
И тут подруги набросились на неё, крутя пальцем у виска. Мечта всей жизни повисла в воздухе. Тяжело дыша, будто пробежала не один километр, Лариса произнесла:
- Сейчас Оксанке позвоню…
- Не успеет!
- Знаю, что сюда не успеет, а вот на Отрадное успеет, поезд делает крюк, а она – прямо…
- Звони!
Минуты этого жесточайшего напряжения описать невозможно. Скажу только, что в Отрадном поезд стоял всего пять минут. И в это время по едва освещённому перрону неслись навстречу друг другу две женщины, молодая истошно кричала: «Мама!», а пожилая, уже едва ковыляя, стонала: «Оксанка, не подведи!»
Встретившись, они оттолкнулись друг от друга и, пожилая на карачках поползла в первый попавшийся вагон, потому что поезд уже тронулся.
По возвращении Лариса больше всего боялась встретиться с зятем, на плечи которого выпало главное испытание – обогнать поезд и приехать в Отрадное раньше его. Принимая подарки, он улыбнулся:
- Ну, ты, мать, даешь!
