С этими словами участковый повернулся и, по-кошачьи мягко ступая, быстро стал спускаться в овраг. Алина и Виталя молчали. Да и о чем говорить? Алина знала, что участковый девочек сейчас найдет, Виталя обиженно сопел и ждал, когда друг вернется один, и он, наконец, выскажет этой московской крале, что он думает про нее, про экстрасенсов и, вообще, про москвичей.
– Есть! Живые! Виталя, сюда спускайся! Захвати одеяла, у меня там есть, под сиденьем.
Виталя всхлипнул, сорвался с места и помчался по тропинке вниз. Одеяла взяла Алина. И тоже стала спускаться. Слышались голоса: тонкий детский голосок, плач и мужские успокаивающие. На голоса она и ориентировалась. А навстречу ей уже шли мужики с детьми на руках. Виталя плакал, не стесняясь, и все прижимал к себе одну из малышек.
Усадив девочек в люльки, укутав их одеялами, напоив их чаем из термоса, мужики сели на траву, достали сигареты и задымили. Участковый похлопал возле себя рукой:
– Садись, москвичка, давай будем знакомиться. Меня зовут Денис, я –местный участковый. Это Виталя, отец Танюшки, вот этой, ну и, соответственно, дядька вон той.
– Алина.
– Спасибо тебе огромное, девушка Алина. От всей деревни. И мужу твоему спасибо.
Денис затянулся последний раз, аккуратно затушил окурок о подошву берца, и достал рацию.
– Митрич (как выяснилось в дороге, Митрич был главой правления), – загудел он в трубку, – нашлись девчонки, сейчас привезем их, живые-здоровые, только Настька ногу потянула. Давай отбой нашим, что на пустоши. И Катерине с Анной сообщи, пусть заканчивают реветь. И да, еще военным позвони, а то они собирались вертолет вызывать и эмчээсэсовцев.
А Виталя поднялся и встал напротив Алины.
– Слышь, москвичка, ты прости, я там наговорил лишнего. Я теперь тебе должен. Век не забуду. Если кто будет обижать, только намекни. Отобьемся…
– И да, Алина, напомни мне, зачем вы к нам в деревню сегодня приехали? –Прервал Денис прочувствованную речь своего друга.
– Мы участок ищем, дом хотим строить. С утра уже мотаемся, объездили весь район.
– Не нашли ничего? Да ладно!
– Ну, нам непростой участок надо. Большой, лесной, чтобы дом не было видно за деревьями. Коммуникации чтобы рядом были, газ там, электричество, вода. И дорога до шоссе. Мы жить в доме будем. Алексу до завода чтобы ехать не больше полутора часов. И чем дальше от соседей, тем лучше.
Виталя с Денисом переглянулись.
– А очень большой вам подойдет? У нас в двух километрах от деревни лагерь пионерский был. Все разрушено, конечно, но лес там отличный. Только не совсем участок, три корпуса деревянных, полусгнивших есть еще. Административно-хозяйственный, там столовка была, прачечная, вот и коммуникации тебе. Ну и два жилых корпуса. Но, если понравится, если по цене и по бумагам с Митричем договоритесь, я вам солдатиков подгоню, они за неделю все здания по бревнышку разнесут и не заметишь, где стояли. Соседей вообще нет. Никаких.
– Да, и там же дорога грунтовая есть, заросла, конечно, с той стороны лагеря, помнишь, Дэн, она как раз на шоссе выходит. Родители к детям обычно по ней приезжали, напрямую, а не со стороны деревни.
Виталя уже оседлал своего коня и ждал только, куда теперь сядет Алина, к нему или Денису.
– Ко мне садись, по дороге договорим, – распорядился Дэн.
***
Выехали Алина и Алекс домой, когда уже совсем стемнело… И всю дорогу до дома молчали. Наговорились так за целый день, сколько за месяц не говорили. Зато они решили все вопросы и стали практически владельцами отличного огромного лесистого участка. Через месяц, сказали им, участок ваш. Участковый привел их к Митричу, который, на самом деле оказался кряжистым таким, хитроватым, мужиком Александром Дмитриевичем Кучугиным, главой поселения, включающего несколько деревень и поселков, и вообще полной и единоличной местной властью, рассказал про участок и бывший лагерь. А пока Митрич ходил за документами, сводил их в небольшую уютную столовую при правлении и передал с рук на руки двум поварихам, намекнув, что это те самые… ну, из Москвы… Таньку с Настькой которые нашли… Поняли?
После обеда Дэн свозил их посмотреть участок. Алина была в восторге! Это было то, что нужно: лес, посредине поляна, наверное, там во времена пионерского лагеря проводили линейки и смотры. На поляне и будет их с Алексом дом, а вот по той дороге Алекс будет ездить в город. Алина с благодарностью посмотрела на участкового.
– Спасибо, Дэн. Если цена приемлемая, мы согласны.
Дэн засмеялся:
– Приемлемая, не сомневайся. Да после ваших сегодняшних подвигов из Митрича веревки можно вить, Настька ему внучка двоюродная, Танюха тоже. Если б не вы, кто бы туда пошел их искать, все ж на пустошь грешили? А волки здесь есть. На прошлой неделе лесничий следы близко видел, приходил, предупреждал. Да мало ли. Так что ребята, считайте, что я теперь и ваш участковый почти.
Он резко повернулся и, шутливо нахмурившись, грозно произнес, – А ну, москвичи, признавайтесь, зачем вам удаленный от соседей участок, да чтобы дом не было видно из-за деревьев? Незаконный бизнес? Нежелательные посетители? Наркотрафик? Торговля людьми?
Он шутил, но смотрел внимательно на реакцию «москвичей». Увидев лишь неподдельное изумление на лице у Алекса и возмущение у Алины, снова засмеялся.
– Ну, ладно, ладно. Пошутил.
И, весело насвистывая, двинулся к машине.
А потом в правлении они подписывали какое-то заявление «на изменение разрешенного использования», договор с риэлторшей, доверенности у нотариуса (их из райцентра вызвал в срочном порядке Митрич, который гордился риэлторшей и говорил, что у нее «золотая голова»), звонили дяде, спрашивая, согласен ли он на цену, уточняли, что, если счет через месяц, он сразу заплатит или ждать? А Денис договаривался с военными насчет рабочих солдатиков, решал, где солдатикам жить и чем их кормить, пока они будут на стройке. И многое, многое другое. А когда, тепло попрощавшись со всеми, уставшие, измученные, они, наконец, вышли на крыльцо правления, то глазам предстала потрясшая их до глубины души картина. Внедорожник Алекса темнел недалеко, а вокруг него, на капоте, на крыше, прислоненные к дверцам, стояли, лежали, висели какие-то кульки, свертки, банки, и, затмевая весь этот хаос, дополнял картину огромный мешок, похоже, что с картошкой.
– Что это? – потрясенно спросила Алина.
Алекс напряженно молчал. А стоявший сзади участковый от души наслаждался зрелищем.
– Это? Это благодарность вам от деревни. Поварихи наши, видимо, постарались, всем рассказали, что за люди в правлении сегодня. Вот и нанесли вам. Кто что смог, свое, без удобрений и всякой ерунды. Картошка местная. Раз попробуете, от другой плеваться будете. Разводит здесь один. Ну, вон, мед вижу, пасека тоже здешняя, соленья тут, пирогов кто-то напек.
Дэн обходил по кругу машину Алекса, рассматривая подарки и весело комментируя.
– Вы берите, отказываться нельзя, люди от чистого сердца вам подносят. Здесь же все почти родня друг другу, ну и в первый раз беда такая, боялись все, вдруг страшное случится. Вот и благодарят за помощь.
– А куда ж нам столько?
– Так не влезет же все?
Алекс и Алина заговорили одновременно, потом переглянулись, вздохнули и покорно пошли все упаковывать внутрь автомобиля.
– Отнесу все Катарине, – нашла Алина выход, – ну, не за один раз, а постепенно. Пусть порадуется. Когда еще такое изобилие увидит.
Представив лицо Катарины, взирающей на эту свалку из еды, Алекс захохотал. Вслед за ним несмело засмеялась и Алина. Хихикнул участковый, не понимая причины веселья москвичей. И вот уже втроем они хохотали громко. И деревня радостно улыбалась им в ответ чистыми светящимися окошками.