Сейчас много шума вокруг этой темы. Особенно в год культурного наследия народов России. Я состою в группе КМНС Хабаровского края. Так там только об этом и говорят. Столько энтузиастов.
Я к ним не отношусь. Никаким боком. Я могу говорить на своем языке. Но это бедная, без красок речь. Мой основной язык русский. Меня учили в школе на русском языке. Дома тоже говорили на русском. Бабушки, правда, говорили по-ульчски. Со временем я стала замечать, что мой русский беднее, чем у ребят из русских семей. Те нет, нет да и вставят какие-нибудь прибауточки, присказки, присущие только их семьям. То есть, я владела разговорным языком, но сочности, красочности у меня не было. Получалось, что и ульчский был для меня не очень близок и русский был у меня не очень богат. Я слышала, конечно, как разговаривают односельчане. Ульчский язык, настоящий ульчский, очень выразительный, емкий. Меня в молодости поражало, каким примитивным был язык в ульчских сказках, переведенных на русский язык. Просто их пересказывали бабушки на ломаном русском языке, конечно, где же красота сохранится? Я преклоняюсь перед переводчиками, которые сохранили колорит старинных сказок. А есть ведь переводчики стихов. Я поняла их значимость, когда сама побывала в их шкуре. То есть стала писать стихи. На русском, правда. Но есть парочка и на ульчском. Сколько уж наскребла слов из небольшого своего запаса.
Сейчас все реже можно услышать красивую ульчскую речь, речь пересыпанную хлесткими выражениями, сравнениями, поговорочками, которым трудно найти эквивалент на русском. Среди ульчей были русские семьи, в которых дети выросли среди ульчей и виртуозно говорили на ульчском. Это были подлинные носители языка.
Помню, как-то летним утром шла я куда-то через овраг. Из дома выскочила Томка Горева (она была на несколько лет старше меня) и стала, на чем свет стоит, звонко кастерить по- ульчски группу пацанов, шедших на берег. Они отвечали ей с насмешкой, беззлобно и ловко тоже по- ульчски. Это было великолепно. Жаль, что тогда невозможно это было записать. Я так и замерла, восхищенная этим бесподобным потоком речи. Так и запечатлелись навсегда в моей памяти кудрявая Томка, босоногие пацаны, пыльная дорога и золотая река.
Братья Трухины Иван и Семен говорили на ульчском не просто чисто, а как на своем родном.
Иван Трухин был нашим соседом. Фронтовик, разведчик. косая сажень в плечах. Это был добрый, отзывчивый, сильный физически человек. Его часто звали, когда, нужно было сделать что-нибудь тяжелое: забить животное или подтолкнуть лодку.
Дядю Семена я знала меньше. Они переехали из другого поселка, у него была большая семья. Говорил он на нашем языке так же прекрасно. как и его брат Иван.
У них был еще и третий брат. Он был менее общительный, чем его братья. Говорил ли он на ульчском, не знаю. Детей у него тоже было много. Четверо. Один из них стал инженером на Байконуре, одним из тех кто сидит в центре управления полетами. Я ничего не знала об этом. И в один прекрасный день к нам в скромную избу вошел блестящий офицер в сверкающей форме. И я узнала в нем Колю Бармина. Вот это было удивление! Кстати, он до сих пор свято хранит память о нашем маленьком поселке, хотя он давно уже покинул наши места, помнит всех, собирается издать книгу на свои деньги, книгу хочет издать к 100- летнему юбилею нашей школы. А этим летом собирается проехать по Хабаровскому краю с байкерами, с самим Хирургом, прямиком до нашего села. Вот это патриотизм!
Сейчас мы не говорим на своем языке. Жаль, конечно. Но что уже сделаешь.