Ещё до начала работы над восьмым альбомом в жизни 35-летней певицы произошло несколько трансформирующих событий, а ничто, как известно, не питает творчество лучше. Она совершила камин-аут перед глубоко религиозными приёмными родителями, спустя три дня умер её отец, и ещё через месяц — мать. Кому угодно было бы тяжело переварить нечто подобное, но у Эйнджел был прекрасный, никогда прежде её не подводивший способ справиться с болью и понять, как жить дальше — через музыку.
Что удивительно, ей удалось создать альбом о скорби, не оставляющий после себя горечи. Наоборот, эта музыка полна жизненной мудрости, нежности и благодарности — песни звучат устало, размеренно, так, словно после восхождения в гору вы наконец-то уселись на нагретую солнцем траву и, пытаясь отдышаться, окидываете окрестности взглядом, щуритесь на солнце и гордитесь тем, как далеко прошли. Не последнюю роль играет и то, что музыкантка впервые за всю свою жизнь может открыто быть самой собой и открыто же любить кого хочется.
В этом альбоме Эйнджел полагается на традиции кантри середины XX века — и мелодии, и вокал неизменно взывают в памяти Нэнси Синатру, Дасти Спрингфилд или Долли Партон. Её музыка звучит как идеальный саундтрек для кино-картины, которая ещё не знает, что станет классикой.
Лейбл Jagjaguwar, ответственный за ряд значимых наград Bon Iver, сейчас рассматривает «Big Time» как одного из претендентов на Грэмми, а музыкальная пресса спешит повесить на него ярлык «sad queer girl classic». Так что, кто знает, не стоит ли послушать альбом сейчас, чтобы потом было право заявить, что вы «так и знали»?
