Начальник связи разведывательного батальона Осмоловская Татьяна Петровна вошла в комнату к начальнику штаба Гераленко. После длительного последнего рейда по немецким тылам он немного приболел и сейчас сидел одетый в толстый ватник и сверху ещё закутанный в тёплый шерстяной платок. Он вскинул голову на вошедшую, бросил на неё свой быстрый взгляд и произнёс:
- Я ждал вас для личной беседы... Вы не против?
- Вот как?! Уже личные беседы тут проводить будем, а делом заниматься когда?
Гераленко вопросительно взглянул на неё.
- Я, кстати, по делу, - и она прошла к столу из грубо сколоченных досок.
- Я вас слушаю, - прохрипел начштаба и отхлебнул из стоявшей рядом кружи горячего чаю.
- К нам в батальон прибыл из Старой Руссы мальчик. С большим риском перешёл линию фронта с помощью партизанских товарищей и теперь хочет видеть своего брата, которого уже считал погибшим. Парнишку зовут Витя Волков. Ему стало известно, что дроздовцы отбили подводу, в которой его брата везли на казнь. И вы, кажется, были свидетелями этой истории, когда ночевали у Плетнёва.
Гераленко поднялся:
- Где он, этот Витя? Приведите его сюда.
Через несколько минут двенадцатилетний парнишка уже стоял перед начальником штаба и рассказывал следующее:
- Брат мой был комсомольским вожаком у нас в городе. Все собрания проводил и ещё до войны, очень активную деятельность вёл, мероприятия там разные, походы... А теперь вот, ушёл с заданием от подпольной организации и не вернулся. Нам сказали, что нет его больше, а потом выяснилось, что он жив.
- Когда выяснилось? - спросил Гераленко. В этот момент в комнату стали входить разведчики, которые были в ту памятную ночь в доме старосты Плетнёва.
- День назад из отряда Дрозда пришёл связной и рассказал, что Воропаев Андрей спас моего брата и привёл к партизанам вместе с девушкой его. Я в ту же ночь стал пробираться вместе с этим связным туда, чтобы брата увидеть, но нас застукал немецкий патруль на выходе из города, пришлось бежать в сторону болот, а там заплутали немного и потом вышли на наши посты у Белогурова.
- Молодцы, что добрались живыми.
- Я - да, а этот товарищ в госпитале. Контузило его сильно взрывом, когда немецкие патрульные бросили в нас гранату.
Мальчишка был черноволосый с густой волнистой чёлкой и вихрастыми завитками возле ушей. Он был невысокого роста крепыш с круглым лицом и по-детски припухшими губами. Выцветшая гимнастёрка его была разорвана в нескольких местах. Он стоял и переминался с ноги на ногу, ожидая от Гералено рассказа про брата.
- Ну, что я могу тебе рассказать, и чем тебя утешить? - разгадав его взгляд, начал начальник штаба. - Я видел его лежащим в телеге без сознания, с изуродованным лицом и перебитыми руками. Его сейчас, наверняка, лечат в полевом госпитале у Дрозда. Там хорошие санинструкторы, ничего... Ты не переживай, главное, что он живой остался.
Парнишка всхлипнул.
- А, как мне туда попасть, к брату? Я хочу его видеть, очень скучаю. Ведь у меня кроме него больше никого не осталось, всех побило во время бомбёжки, когда мы всей семьёй эвакуироваться из города пытались.
Гераленко вспомнил эту историю про неудачную операцию наших войск, пытавшихся освободить Старую Руссу, но без успешно. Тогда город в момент боевых действий, был очень сильно разрушен.
- Ты, вот что... Пойди сейчас с ребятами, - он кивнул на разведчиков, стоявших тут же, - к нашему завхозу, он подберёт для тебя подходящую одежду, потом в столовую зайдите. А насчёт брата - увидитесь ещё. Просто, группа Дрозда - она постоянно маневрирует. С отрядом Старостина они ещё не объединились, в их зоне неспокойно, идёт постоянное движение вражеских группировок. Нельзя, пока, пройти. Ну, а ты с нами тут останешься, для нас ты человек полезный, хорошо знаешь город, можешь в этой связи, кое-чем нам помочь.
Витя успокоился и с надеждой посмотрел на Гераленко.
- Но, потом, я всё же увижу своего брата?
- Обязательно, я тебе обещаю. А ему скажут при первой же возможности, что ты его ищешь и ждёшь. Ладно?
Парнишка с улыбкой кивнул и вышел с разведчиками во двор. Гераленко тут же перевёл взгляд на Осмоловскую.
- Я читал твою докладную записку, Татьяна Петровна, которую ты передала в штаб Антонова, - начал он охрипшим голосом.
Осмоловская сразу смекнула, о чём идёт речь и строго спросила:
- Ну, и что же в ней такого крамольного? Это моё право доложить о своих подозрениях. Ничего не вижу дурного в том, что...
- Подождите! - не дал ей договорить Гераленко. - Это же подло, так гнусно выливать помои на своих же товарищей, да ещё тайком. Ведь вы не пошли к Стрельникову сперва, а через его голову Антонову стразу доложили. И на кого? На Ольгу... Нелепо.
- А вы Дееву про это расскажите, - вызывающе отозвалась она и направилась к выходу.
- Я случайно наткнулся на копию этой докладной, что вы оставили в столе, ведь и копию вы хотели пустить в дело и направить её в штаб армии. И потом, если вы так любите майора, что способны ради него пойти на такую низость, неужели вы не могли понять, что такие сплетни могут ему только повредить?
- Это не ваше дело... Занимайтесь своими прямыми обязанностями, у вас их, вижу, не впроворот.
Она повернулась резко с укоризненным взглядом, и быстро вышла, скрипя половицами.
Курт Виннер вот уже второй день подряд занимался своим привычным делом гарнизонного врача, он лечил русскую женщину по приказу коменданта Юргена Геллера. Все в этом маленьком жмеринском гарнизоне знали, что женщина с детьми была расстреляна в Береговом, а теперь находится в доме своей племянницы Насти Ляпуновой. Курт удивлялся, как ей удалось уцелеть, да ещё приползти сюда, при таких ранениях это немыслимо! Будучи молодым врачом, он не мог до конца понять своей миссии в этой «варварской», как он считал, стране, и в то же время осознать жестокость своей нации по отношению к этим людям, он тоже не мог. Сейчас он сидел в маленькой комнатушке с разложенными на тумбочке лекарствами, а рядом на железной койке, на мягкой постели, так любовно собранной для неё Настей Ляпуновой, лежала молодая ещё, но такая изуродованная женщина. Она едва приходила в себя, тяжело дышала. Стонала и вздрагивала. Курт, сидя рядом с ней на низком табурете, часто щупал пульс, слушал сердце, осматривал открытые раны на руках и лице, трогал повязки на тех местах, откуда недавно извлёк пули и которые потом аккуратно перевязал.
Настя вошла тихо и незаметно, повязанная тёмным платком. Она поставила на круглый столик у окна обед для Курта.
- Битте! - произнесла она по-немецки, и так же осторожно вышла.
Она спустилась с низкого крыльца и прислонилась спиной к бревенчатой нагретой стене дома. Закрыв глаза, она всхлипнула.
- Ничего, Курт сказал, она будет жить, - послышалось рядом.
Настя невольно вздрогнула. Она не заметила подошедшего Геллера. Юрген стоял рядом, заложив руки за спину.
- Я не знаю, чем и как могу отблагодарить тебя, - обратилась к нему Настя, - разве только собой! И если надо… я к этому готова.
Она говорила это на полном серьёзе, осознавая свои слова и ту ситуацию, в которой находилась. Ведь она поставила под удар всё село, хоть и не по своей вине. Но именно из-за неё в Жмеринки могут приехать эсэсовцы на поиски жены полковника Стрельникова и тогда уже никому не будет пощады, даже Юргену и его гарнизонным солдатам. Ведь по сути, он сейчас занимается укрывательством и врача даже прислал. Она строго и с покорностью посмотрела на Геллера.
- Не говори ерунды! – услышала она его резкие слова, но смысла не поняла из-за своего судорожного состояния.
Юрген развернулся на каблуках и пошёл прочь от дома с обидой обернувшись от калитки на девушку. Он вошёл в свою каморку, служившую штабным домиком, посмотрел на Дёнитца и спросил:
- Ну, что?
Тот отрицательно закивал головой. Геллер понял без слов этот жест. Старосту Рыжова так и не нашли. И вот во второй половине дня в подтверждение его тёмных мыслей и мрачных догадок на окраине села по дороге, которая идёт вдоль леса, затрещали мотоциклы.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.