Петрович возвращался домой из сада. С усилием взобравшись в автобус, встал на задней площадке. Место ему, как обычно, никто не уступил, несмотря на очевидную старость, подчеркнутую седой бородой, орденскими планками на ветхом пиджаке и костылем в подмышке.
Все бы ничего, да только на каждой остановке народ в автобусе прибавлялся и прибавлялся, бесцеремонно оттискивая старого Петровича к окну. И вот уже толпа, словно тисками, сжимала старика. Он ехал и задыхался. На поворотах, когда автобус и люди колыхались в едином порыве, Петровича сильно прижимало животом к поручню, который, казалось, уже доставал до позвоночника. Еще костыль давил в ребро, причиняя страшное неудобство. Вдобавок старик периодически стукался об окно головой, что тоже было не особенно приятно.
«Господи, народу-то навалило сколько! – думал Петрович, уже жалея, что поехал домой в «час пик». – Ну поковырялся бы еще часок, а тут инда…» – дед не успел завершить свою мысль – на очередном повороте толпа, будто сговорившись, как никогда мощно налегла на Петровича. Тот в свою очередь надавил на окно, расплющивая по нему морщинистое лицо. Неожиданно стекло плавно высвободилось из своей резиновой оправы и медленно стало падать на асфальт…
Автобус остановился. Водитель молча подошел к разбитому стеклу. Долго смотрел на него. Нагнулся, подобрал резинки и только тогда поднял голову. Сверху на него глазами страдальца глядел, покрякивая, бородатый старик, которого толпа уже по пояс выдавила из окна, как бы говоря – вот он – тот, кто разбил!
– Слышь, сынок, эта… – пытался пересохшими губами что-то сказать Петрович, но водитель его перебил:
– Ну что, дед, думаешь автобус дальше поедет, да?
Дед, не зная, куда ему деваться, бессознательно мотнул головой.
– Да?! Да вот он куда поедет! – и шофер, уже красный от ярости, поднял руку с кукишем, показывая последний не столько Петровичу, сколько всем остальным пассажирам.
– Вылазьте все к чертовой бабушке!
Толпа медленно поползла из автобуса. Петрович, наконец-то вздохнувший полной грудью, подхватил свой костыль, который чудом остался цел, и направился домой, благо идти ему было недалеко.
Он был очень расстроен происшедшим с ним конфузом и считал себя виноватым перед шофером.
«Как он, сердешный, будет перед начальством-то за стекло отвечать? – с горечью думал Петрович. – Сходить, что ли в автопарк, выручить сынка?»
Подойдя к своему подъезду, он присел на лавку. Поставил рядышком костыль. Мучительно придумывал, как и что говорить начальнику автобусного парка. Эх, жалко, нельзя посоветоваться с женой Натальей Алексеевной – она бы верно подсказала. Да только нет ее уж как года четыре, а телевизор в одинокой квартире Петровича – советчик никчемный. С ним только ругаться можно.
Размышления старика прервали два подошедших парня. Скорее всего, студенты. Поздоровались, присели рядом, закурили. Достали из пакета стакан и бутылку портвейна. Открыли ее, налили в стакан и посмотрели на Петровича.
– Что, дед, выпьешь? – спросил один, протягивая стакан Петровичу
Тот кивнул и взял портвейн. Выпил.
– А что, дед, воевал, небось? – поинтересовался тот же парень, глядя на орденские планки Петровича.
– Ну да, воевал, – ответил старик, отдавая пустой стакан обратно...
Молодые люди тоже выпили. С минуту посидели молча.
– И фашистов убивал? – парень вновь протянул деду наполненный стакан.
– Убивал…– Петрович выдохнул и понюхал рукав.
– А как ты их убивал-то? – спросил уже второй, до сих пор молчавший, студент.
– Как? Как… А вот так!!!
Петрович вдруг проявил неожиданную для его тела и возраста прыть – вскочил и схватил костыль, держа его, как ружье при атаке.
– Тра-та-та-та-та!!! – пронзительно завопил он на весь двор, поворачиваясь в сторону подъезда, из которого в это время выходил его сосед по площадке, сорокалетний инженер Гауфт Давыд Мартынович. У парней, сидящих на лавочке, открылись рты.
Увидев, как на него с костылем наперевес, вытаращив глаза и победно выставив вперед всклокоченную бороду, несется Петрович, инженер Гауфт запаниковал. Он резко развернулся и хотел, видимо, вбежать в спасительный подъезд, но с разворота сильно ударился лбом о дверь и упал, явно контуженный…
Петрович дунул в костыль, как в ствол, отбросил его в сторону и поковылял домой.
У самой двери дед обернулся к ошарашенным студентам:
– Вот так я фрицев бил, пацаны! – и Петрович, толкнув ногой тело оглушенного инженера, быстро исчез в подъезде. Старик уже знал, что скажет завтра в защиту водителя автобуса, перед тем, как отправится в сад.