Вспомнил тут одну старую историю, слышанную мною от моего сокурсника по семинарии и земляка-казахстанца, игумена одного их казахстанских монастырей. Прошу друзей строго не судить, если все было не совсем так. В этой истории для меня важнее замечательный образ одного из Алма-Атинских старцев, нежели курьезная ситуация, причиной которой, я считаю, он стал по доброте и искренности своего огромного сердца.
***
В Алма-Атинском Никольском соборе в 90-е годы служил замечательный священник — отец Иоанн Журавлев. Служил долго, с советских времен и до начала нулевых. Был он уже в довольно преклонном возрасте, благообразен, добр необыкновенно, с прекрасным голосом и большущей белой бородой, так что городские мальчишки по зиме его за Деда Мороза принимали. На лице его всегда светилась улыбка, и был он весьма приветлив ко всем без разбору. И не только к людям мира сего, но и к жителям мира горнего; так, заходя в алтарь своего храма, он в-первую очередь обращался с приветствиями в адрес святых, чьи лики были написаны на стенах алтаря и задней стороне иконостаса. При этом лицо его светилось такой радостью, что казалось о. Иоанн слышит, как святые отвечают ему на его приветствие. Эта простота и искренность так подкупала нас молодых священников, что при одном виде о. Иоанна проходили и забывались все наши суетные печали и тревоги, и хотелось так же горячо верить, молиться, любить…
Иногда, благодаря этим качествам своей доброй души, о. Иоанн попадал в забавные истории, одну из которых я и хочу рассказать.
Однажды, в день памяти святой равноапостольной княгини Ольги, о. Иоанн после Божественной Литургии возымел желание произнести проповедь. Батюшка попросил дать ему житие св. Ольги, которое тут же было принесено и положено перед ним на аналой. Начал о. Иоанн с обычного предисловия, - мол, сегодня, братья и сестры, празднуется память великой святой, а потому хорошо бы вспомнить, как она жила и чем Богу угодила, чтобы и нам, грешным, было в чем ей подражать. Прихожане, которых на такие праздники бывает немало, как всегда с большим вниманием слушали проповедь о. Иоанна, в особые ее моменты благоговейно совершая крестное знамение.
Далее батюшка обратился к тексту жития, иногда останавливаясь и делая краткие комментарии к прочитанному. Так постепенно о. Иоанн дошел до того момента, где говорилось об убийстве кн. Игоря и о посольстве, которое снарядили мятежники к его жене, кн. Ольге, с целью примирения. Вот тут и началось самое интересное.
Как известно, послам, прибывшим на одной ладье, даже не дали ступить на берег, но по приказу "богомудрой" кн. Ольги ладью вместе с людьми подняли на руки воины из ее дружины и понесли на княжеский двор. Этот момент так тронул благочестивую душу о. Иоанна, что он тут же его и прокомментировал примерно такими словами:
— Вот, дорогие братья и сестры, как поступают святые, и как прекрасно поступила блаженная княгиня Ольга! - не помня зла, как дорогих гостей приказала послов на руках нести. А что мы? Мы не только добра не желаем своим обидчикам, но и видеть их не хотим, а коли явятся, то и на порог свой не пустим.
Вздохнув с сожалением о несовершенстве сегодняшних христиан и поправив очки, о. Иоанн вновь принялся за чтение:
— И вот принесли ладью с послами на княжеский двор. А на том дворе, по приказанию кн. Ольги, был глубокий ров вырыт. И в тот самый ров...
На этом месте о. Иоанн внезапно осекся и глядя в книгу, тактично закашлялся. "Гм... Да...", - смущенно пробормотал батюшка. В момент возникшей неловкой паузы, в алтаре, где находились священнослужители и ребята-алтарники, раздался чей-то негромкий смешок, который, впрочем быстро умолк, подавленный, по-видимому, чувством возвышенности момента и уважением к сединам почтенного старца-протоиерея.
О. Иоанн молча глядел в книгу, перелистывая страницы, и было видно, что он растерялся. Но тут взгляд его наткнулся на другое место в тексте, которое показалось ему более соответствующем образу св. кн. Ольги. "Да, вот...", - произнес батюшка немного оживившись, и продолжил чтение.
— Для других послов княгиня Ольга истопила баню, в которую сама же их и пригласила перед трапезой. Вот, - внушительно и торжественно подняв кверху указующий перст, произнес о. Иоанн, - вот, братья и сестры, пример истинно христианского отношения к гостям. Как говорится в Евангелии, «не токмо нозе, но и руце, и главу»!
— А как зашли послы в баню, - продолжил чтение о. Иоанн, - то приказала кн. Ольга ее запереть и...
Проповедник вновь осекся и, замолчав, удивленно уставился в книгу, будто увидел нечто невообразимое. В этот раз из алтаря раздался уже не смешок, но еле сдерживаемый сдавленный хохот. Причем силы обуздать напавший на них смех нашлись у весельчаков не сразу.
Недовольно покашливая и протирая очки, о. Иоанн, казалось, был смущен окончательно, но не тут-то было! Ухватившись за строчку, в которой восхвалялась житейская мудрость кн. Ольги, батюшка, не теряя присутствия духа и как бы не замечая происходящей за его спиной борьбы за сохранение ситуации в рамках приличия, повысив голос до уровня патетики, обратился к народу:
— А мудростью, своей кн. Ольга превосходила всех жен земли Русской, живших в то время! У народа, убившего ее мужа, княгиня не взяла ничего, кроме голубей: с каждого двора по одному голубю.
Тут проповедник прервал чтение уже не от смущения, а от нахлынувшего на него чувства умиления, которое вызвал у него поступок горячо любимой святой. Смахнув невольно навернувшуюся слезу, о. Иоанн вновь обратился к народу:
— Голубь, братья и сестры, это птица особая. В Св. Писании она символизирует мир, кротость и чистоту. Сих добродетелей взыскала св. блаженная кн. Ольга, не желая мстить обидчикам и убийцам своего мужа! Будем же и мы подражать житию святой, дабы в день Страшного Суда сказал нам Господь: «То, что вы сделали одному из малых сих, то Мне сделали!»
«Святая равноапостольная Ольга, моли Бога о нас!», - уверенно закончил свою проповедь о. Иоанн. Прихожане, внимавшие слову проповедника, дружно ответили «Аминь!», и этот многоголосый хор на время заглушил предательски доносившиеся из алтаря, и совершенно не соответствующие времени и месту, звуки.
***