Терёхин поглядывал в зеркальце. Дети сидели молча. Притихшая и настороженная Верочка часто поднимала глаза на Ярослава, тихонько поглаживала его руку. Михаил Андреевич сдерживал горькую улыбку, – мальчишка так и хмурил светлые бровки. А всегдашний заносчивый взгляд откровенно предупреждал: мало не покажется!.. Рванёт безудержно,– хоть слово скажи…
Верочка задремала, – так уютно и отрадно, на плече у старшего брата… А они, Терёхин и Ярослав, встретились глазами в зеркальце. Михаил Андреевич негромко сказал – не столько мальчишке, больше – себе… Просто вырвалась давняя боль:
- Если бы я знал…
В ответ – Верочка же спит!.. – сдержанно-колючий вызов:
- А – знал бы!
Как отрезал, – любые пути для объяснений… И посмотрел на Веру: дал понять, что не собирается поддерживать дурацкие беседы, если сестра спит.
Когда приехали, Верочка убежала на пару по физиологии питания. Оглянулась, умоляюще посмотрела на Ярослава. Он кивнул ей, окинул Терёхина обычным дерзким взглядом и не спеша подошёл к пацанам во дворе.
Макс Шумилин насмешливо прищурился:
- Стрельцов! Ты что за генерал такой, – что тебя сам директор на занятия привозит?.. Так всегда будет?
Данька Якушев с третьего курса щёлкнул зажигалкой, усмехнулся:
- Не, мужики. Что там генерал. Стрельцов в зятья к Терёхину намерился.
Ярослав, не спрашивая, взял сигарету из Данькиной пачки. Прикурил. Якушев поперхнулся: даёт салабон!.. Страх, что ли, потерял?.. Или – правда?..
Стрельцов бегло и равнодушно взглянул на Даньку.
- Значит, так, пацаны. Про зятя – чушь. Вера – моя сестра.
Ребята переглянулись. Шумилин недоверчиво спросил:
- Двоюродная?..
- Родная.
- Это ж когда, Стрельцов, вы породнились с ней? – озадаченно спросил Алёха Черёмушкин.
- С рождения. У нас с ней, мужики, отец один.
У Шумилина – глаза на лоб:
- Ты ж говорил, – батя ещё до твоего рождения в шахте погиб!..
- Не погиб, выходит. Сам недавно узнал… про Терёхина.
- А говоришь, – не генерал! – Якушев ухмыльнулся: – Так тебя, Ярик, что, – с этого дня считать Терёхиным?
Ярослав взглянул исподлобья:
- Стрельцов я. Запомнил?.. Вера – моя сестра, пацаны. А остальное меня не… в общем, всё по-прежнему.
По-прежнему и было: на вторую пару по электротехнике пришёл Терёхин. Стрельцов демонстративно опустил голову на стол. Через полчаса сладко потянулся, подмигнул пацанам:
- Я раздаю? В подкидного?..
Терёхин негромко предложил:
- Стрельцов! Выйди к доске, найди ошибку в схеме.
Над схемой пыхтел Черёмушкин. Стрельцов оглянулся на директора. Лениво откинулся на спинку стула, далеко под стол протянул ноги. В глазах – дежурное:
-Угу… Щас. Разбежался.
Не меняя позы, прищурился на Алёхину схему:
- Там не одна ошибка.
Так хотелось сказать Терёхину!.. Сказать, что электротехнике его дед учил. Но вспомнил умоляющий Верочкин взгляд… Вытащил ноги из-под стола, подошёл к Черёмушкину:
- Смотри, Алёх… вот здесь. И здесь тоже, – понял?
После звонка с пары Терёхин кивнул:
- Стрельцов – ко мне в кабинет.
Им вслед растерянно смотрела Верочка. Ярик улыбнулся:
- Я сейчас. Подожди.
Вот так, коротко и ясно: не рассчитывайте, Михаил Андреевич, на долгий и душещипательный разговор – за счёт большой перемены. И вообще, – по фигу мне ваши беседы.
В кабинете Терёхин устало улыбнулся:
-Карты. Колоду – на стол.
Стрельцов достал из кармана потрёпанную колоду, молча швырнул на директорский стол. Поднял глаза:
- Всё?
- Ну, поговорить-то надо, Ярослав Михайлович.
Мальчишка вспыхнул:
- У меня крёстного Михаилом звали!
- Я знаю. Мы с ним были знакомы, когда я в Боровском на практике был.
Очень хотелось прижать к себе ершистого мальчишку… Должно быть, Ярослав понял его порыв, остановил Терёхина откровенно-насмешливым взглядом. Михаил Андреевич на секунду прикрыл ладонью глаза:
-Заедем после занятий к нам с Верой?
- Нет.
- Ярослав!.. Вера была бы рада. Я же вижу, как она счастлива, что теперь у неё брат есть.
- А я все шестнадцать лет был!
- Мы с Верой всегда хотели, чтобы у неё был брат…
Ярослав до боли сжал в карманах кулаки. А в горле ком какой-то появился: хотел он!.. Хотел бы, – разве бы прошло столько лет… когда они с Верой… с Верой, – самой замечательной на свете девчонкой, самой… родной-родной! – ничего не знали друг о друге!... Из-за этого вот… В общем,– паапы…
- Ярослав! Я не знал, что Анюта… что она ребёнка ждёт. Не знал, что ты родился.
Мальчишеская дерзость – безудержным потоком тяжёлой породы с верхушки террикона:
- Вас пожалеть?
Терёхин усмехнулся: а ты чего-то другого ожидал, Михаил Андреевич?..
- Ярослав!.. Так и будем?..
- А как надо?
Михаил Андреевич помолчал. Да и есть ли такие слова, от которых шестнадцатилетняя пропасть между ним и… родным сероглазым мальчишкой стала бы хоть немного меньше… Глухо сказал:
- Иди. Вера там ждёт тебя.
В глазах Ярослава промелькнуло:
- Сам знаю!
Мальчишка жёстко отбрасывал от себя каждое слово Терёхина…
Вера встретила Ярослава в коридоре:
-Ярик!.. Долго так! О чём вы с ним? – девчонка тревожно смотрела в его глаза.
-Про карты. Про подкидного. И про электросхему.
- И всё? Ярик!..
- Всё.
- Ярик!.. И как мы…
- В выходной поедем Дымку проведать.
- А он, отец, как же?
- А с ним что не так?..
- Ярослав!.. – в Верочкином голосе задрожали слёзы. – Он так смотрел на тебя… в машине. Вы так с ним похожи!
- И что я должен сделать по этому поводу? – Кивнул на подошедшего Шумилина: – Смотри лучше! Макс за террикон сбегал, – тюльпаны там расцвели!
Максим и правда смущённо протянул Вере ясно-жёлтый букетик:
- Вер! Тебе это… в общем.
Дома Верочка целый вечер не выходила из своей комнаты. Когда отец заглянул к ней, она чуть не расплакалась, – такая усталая вина была в его глазах. Всё же перебила его:
- Мне к семинару по физиологии питания готовиться надо. Ты сам поужинай, я не хочу.
Потом сидела и прислушивалась: отец тоже не стал ужинать… Уже перед утром, сквозь сон, Верочка услышала шум заведенной машины. Как-то счастливо догадалась: отец в Боровской едет.
Ярослава дождалась прямо у общежития:
- Отец… Он в Боровской уехал, – с самого утра!
-Видно, хорошо дорогу вспомнил, – за шестнадцать лет. Раз второй день в посёлок ездит.
-Ярик!..
…Терёхин ждал Анюту у шахтёрского медпункта. На него с усмешками оборачивались мужики из первой смены, – потому что Терёхин держал в руках букет синих пролесков… А Анюта не взглянула на цветы. Даже не остановилась. Лишь на крыльце оглянулась:
- Вы за Дымкой, Михаил Андреевич? Ребята, наверное, скучают без неё?
Терёхин шагнул к крыльцу:
- Скучают. Я к тебе, Аня.
В Анютиных глазах – спокойное равнодушие:
- Я же на работе.
- Я подожду тебя.
- Долго ждать придётся. – Аня усмехнулась: – А занятия в техникуме – прогуляешь, как двоечник?
Говорила, улыбалась… Незаметно губы прикусывала. А думала лишь об одном: как бы удержаться, не дать слезам пролиться… Потому что Мишка Терёхин растерянно стоял на нижней ступеньке крыльца… И в его глазах она видела глаза сына.
Отвернулась, быстро вошла в медпункт. Старалась в окно не смотреть. А взглянула, – он шёл к машине, чуть прихрамывая. И был от этого совсем родным, – как после того взрыва в шахте, когда он заново учился ходить…
Хотелось догнать его, прижаться… плакать, не скрываясь:
-Прости, что не сказала тебе про маленького… Что сына жду, не сказала!
И от обиды всех этих лет хотелось кулачками стучать в его грудь:
- Я так ждала тебя!
Начинался предсменный медосмотр, и фельдшер Стрельцова стала привычно строгой. А Терёхин так и курил около машины, недалеко от шахтоуправления. Когда схлынули заботы раннего утра, Анна Алексеевна всё же вышла к Терёхину: видела в окно, как на Михаила – с его букетом пролесков – смешливо-любопытно посматривают девчонки из планового отдела, переглядываются, догадливо на окна медпункта кивают… Шла к нему, а слова терялись, – все, кроме одного: нет…
А он и не подбирал слов. Говорил устало и просто:
- Лиза тогда ошиблась, – про беременность. Но мы уже расписались. – В Мишкиных глазах – давняя боль: – Я же не знал про вас с сыном. А ты красивая такая… И Говорков, командир горноспасательного взвода, глаз с тебя не сводил. Подумал я, что не нужен тебе, – после аварии.
- И не видел… что я люблю тебя…
- Видел, Анюта. Думал, что лучше будет, если забудешь…
- Так и случилось, наверное… Что мы с тобой забыли про любовь. Что ж вспоминать-то теперь. Дочь у тебя… – Анюта улыбнулась: – Славная такая девочка!
- И сын…
Анюта подняла глаза:
- Он вырос без тебя. Как мне было жалко… что он растёт без тебя. И тебя было жалко, – что ты не знаешь про сына. Не видишь его… Ты не приезжай больше, Миша.
А в глазах – испуганная, совсем девчоночья мольба:
- Ты не слушай меня! Приезжай! Как я буду ждать тебя!
И верилось- не верилось в такое желанное счастье, что без слов обещали родные тёмно-серые глаза:
- Я приеду.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Навигация по каналу «Полевые цветы»