1. Благодарю, поклоняюсь и припадаю к Тебе, Господь всего и всесвятой Царь, что по-сути недостойного помиловав, как сам свыше захотел, меня Ты и почтил, и прославил — ведь прежде, чем миру от Тебя быть, всего меня в себе имея, словом и образом Твоим меня прославив, Ты почтил; и не ради меня или ради иного по образу и по подобию Твоему всего из не сущего привел, царем всех земных соделав — но во славу Твоего великолепия и благости.
Благодарю Тебя, что все мои прошения и во благо желания, по нам, рабам Твоим, обещаниям, исполнил — на что надеялся и желал я, даровал Ты и более недостойному Неба и земли, сказал же: «Все, что с верой попросите во знании Меня — получите».
Благодарю Тебя, что когда одного из святых Твоих я пожелал увидеть, потому что поверил через него обрести милость у Тебя — Ты, безмятежный, сам не только это сотворил и на искреннего Твоего раба, безмятежного, говорю, и святого Симеона указал, и дорогим ему стать мне благоволил, но и тысячи других, на которые не надеялся я, даровал мне блага.
2. Откуда, где несчастному мне знать, что пребывает так добр наш Владыка — чтобы желание постиг Тебя?
Откуда, где уведать, что открываешь Ты себя к Тебе грядущим, идущим еще в мире, чтобы узреть Тебя взыскали?
Откуда, где бы знать, что такой радости и отрады удостаиваются принимающие в себе свет Твоего благого дара?
Откуда, как несчастному мне знать, что Дух Твой Святой поверившие в Тебя принимают? — Ведь совершенно верить в Тебя почитал и все иметь; и думал, что боящимся Тебя Ты даришься — и совершенно ничего не имел, как впоследствии на деле познал это.
Откуда, где бы знать, Владыка, что будучи незрим и невместим, Ты зришься и вмещаешься внутри нас?
Откуда, где когда-нибудь помыслить, что все сотворившему Владыке соединиться с людьми, которых Ты сам создал — и богоносными их делаешь, и сыновьями Твоими творишь — чтобы желать это я начал и принять это от Тебя взыскал?
Откуда знать мне, Господи, что имею такого Бога, такого Владыку, такого Заступника, Отца и Брата, и Государя — Тебя, ради меня обнищавшего и образ раба принявшего?
3. Итак, человеколюбивый мой Владыка, никак ничего из всего этого я не знал. Если в божественных писаниях, которые святые Твои изложили, заглянув, однажды о том и прочитал — отнесся как к говоримому о чем ином или к неким иным, и без чувств ко всему написанному располагался, и помыслить об этом никак не мог;
и слушая глашатая Твоего Павла, вопиющего и говорящего: «Что око не видело, ухо не слышало, и на сердце человеку не всходило, что приготовил Бог любящим его» — полагал невозможным пребывающему в плоти быть в понимании, и считал, что только по любочестию это сказано; и не думал я, жалкий, что всем, любящим Тебя, от Тебя это бывает.
Откуда, как мне знать, что каждый, в Тебя верящий, суставом Твоим бывает, сияя благим даром божества — кто в это верит? — и будет безмятежным, безмятежного Бога безмятежным суставом став?
Откуда, где бы знать, что Ты взамен пищи чувственной бессмертным и нетленным хлебом ради Тебя алчущих непресыщающим бываешь, и жаждущих — источником бессмертным, и плащом сияющим ради Тебя облеченных в простую одежду? И слыша говоримое через Твоих глашатаев, в грядущем веке и только после Воскресения я понимал (этому) быть, и не думал — более теперь это совершается и перед великой необходимостью этого мы стали!
4. О том не думал я, всесвятой Царь, и никогда того не желал, и не просил взять что-то у Тебя — но о своей бестолковости помня, только ее прощения искал; и как прежде, Владыка, я сказал — ходатая и старца обрести желал, чтобы по его молению и моему ему порабощению хоть в будущем обрести мне многих прегрешений прощение; однако, потому, что встречал всех единодушно говорящих, «теперь на земле не быть такому святому» — в большую печаль впадал, но никогда этому не верил и таким отвечал: «Господи мой, сжалься! Разве настолько диавол сильнее Владыки Господа стал, что всех привлечет к себе и свою участь даст, и никто не будет оставлен для части Бога?»
5. Думаю, человеколюбивый Царь, для этого в быта тьме и среди зла бывшему мне свет святой Твой воссиял, и в самом Тебе указал Ты Твоего святого — и то же, что Твоему рабу Павлу сотворил, когда его, гонящего Тебя, призвал через божественное Твое явление. — Когда увидел он Тебя и спросил: «Кто ты?», Ты не сказал: «Я — Сотворивший Небо и землю», «Я — все из не сущего к бытию Приведший», и не сказал, «Я — Сущий», или «Бог Саваоф», или «Бог отцов твоих», или другое что-то называя из Твоей славы, но изрек ему: «Я — Иисус назарянин, которого ты гонишь» — чтобы знал въяве, что Ты есть, воплотившийся нас ради Бог, которого он гнал — так это и мне Ты сотворил, Владыка, и святого Твоего Симеона указать мне благоволил.
6. И когда божественный свет все и меня, несчастного, осветил, ночь пресветлым днем соделав — меня Ты удостоил на Твоей высоте Твоего божества будто на Небесах со страхом Тебя видеть в божественной Твоей славе рядом стоящим. И ни венцом каким, ни одеянием светлым, ни изменившимся пониманием не украсив себя, но с нами живущим и всегда на земле воочию пребывающим — таким Ты показал мне себя на Небесах. Почему так? — Да не быть там, мне явленному, одному, а с нами — другому; да уразумею я, да не — введясь в заблуждение — от доброго Пастыря уклонюсь, потерянная я овца.
7. Но ведь и это случившееся чудо не уразумел я, жалкий — и ленью и мелочами помалу будучи украден, в прежнее зло и горшее впал; но Ты, милосердный и долготерпеливый Царь, никак от меня не отвернулся и через святого Твоего меня вернул, и к его святым стопам припасть удостоил, крепкой рукой Твоей и плечом широким из мира обмана и мира вещей и удовольствий свыше извел и от всего телесного и душевного меня удалил. — О, чудо! О, к нам любовь и сострадание Твое, человеколюбивого Бога! — и поставил в ряд работающих для Тебя. Затем, Владыко, святого Твоего молитвами не только моих неописуемых зол прощение, но и все реченные блага мне дал, более же сам всем для меня стал.
8. И когда в том свете божественной славы сияя, приблизившись к Нему, в покаянии и вере стопы Его схватив, ты поклонился — сразу я почувствовал божественное тепло, затем малую воссиявшую светлость, затем от Его слов божественное вдохновение, затем от этого огонь сердечный, через неиссякающий поток слез ключом бьющий, затем в моем уме луч тонкий, быстрее молнии прошедший, затем как свет в ночи, и как облако светлое, малое и пламенновидное мне на голову мою село — и лежал я на лице, и совершал молитву, а затем воспарил и внедолга узрел себя на Небесах.
9. Затем, когда я размышлял, чему-бы виденному быть, нечто другое, выше всего этого, преславнейшее настает. Когда в сновидении лукавыми бесами я искушался, и к страсти истления механически влекся, и противостоял жестоко, и Тебя, Господа Света, призывал в помощь — пробуждение свершилось, и от рук искушающих неврежденным я был избавлен. — И своему почину и мужеству, более недвижимости моей к страсти дивился, и помышлял, откуда неведомо эта победа, чтобы и во сне я противоборствовал и крепче противников и врагов моих был, и против державы их преславно одержал ради Христа победу! И о, чудо — сразу, хотя (Ему) на небе быть мнил, внутри себя Его увидел — Тебя, говорю, моего содетеля и государя Христа; и тогда я познал: быть Твоей победе — ведь Ты сотворил мне победить диавола!
10. Однако, не внял я, Владыко, что это Ты был, из праха меня сотворивший и все это благо мне даровавший; еще не внял, что то сам Ты был, негордый мой Бог и Господь — ведь еще не был я удостоен слышать голос Твой, чтобы Тебя узнать; еще не было, чтобы Ты сказал мне сокровенно, «это — Я». Недостойным я был и нечистым, уши души имеющим еще загражденными грязью греха и очи мои удержанными неверием, невниманием, чувствительностью к страстям и мглою — и все же Тебя, Бога, так я видел — не увидев, не заранее поверив, что Бог — ведь что видеть, видиться кем; и не уразумевал, что то — Бог или Божия слава, то так, то иначе мне показываемая; однако, необычайно чудом меня Он поразил и радостью всю душу мою и сердце наполнил — что само, мнится мне, тело мое приняло от той радости неизреченной.
11. Кто это был, въяве показывающийся, тогда я не знал, пока не стал чаще видеть свет, то внутри — тогда душа моя покой и тишину вкушала, то где-то вовне далеко он являлся или совершенно скрывался — и скрываясь, творил мне скорбь невыносимую, когда я думал, что далее никогда Он не появится. Но когда я снова рыдал и плакал, и показывал все отчуждение, послушание и смирение — Он как солнце являлся, плотность туч рассекая, и по-малу, приветливый и сферический, показываясь.
12. Вот так, неизреченный, незримый, неосязаемый, недвижимый, везде, всегда и во всем Пребывающий и все Исполняющий; днем и ночью, и скажу, ежечасно показываясь и скрываясь; приходя и уходя; бывая неявленным и внезапно являясь, помалу Ты тьму из меня изгнал, тучи совлек, плотность истончил, гной с очей ума очистил, уши мышления разградил и отверз, бесчувствия отъял покрывало — с этим все страсти и все удовольствие плоти усыпил и совершенно из меня изгнал; и так мне таковое соделав, небо от всех туч очистил — небо, говорю, чистую душу, в которой незримо, не знаю откуда и как приходя, везде Пребывающий вдруг обретается и как другое Солнце показывается — вот неизреченное снисхождение!
13. Таковы для нас чудеса Бога, братья! И когда восходим на более совершенное, Он уже не как прежде — внеобразная и безвидная внеобразность и безвидность приходит, и пришествие, и оставление Своего света в молчании нам творит. Но как? — В образе неком, но Бога. Бог не во внешности или запечатлении — но образ в непостижимом, невозможном и внеобразном свете подав, просто показывается, и ничего более сказать или выразить мы не можем — пока не покажется въяве и узнан не будет. И всегда внятно и в силе ясно зрится Незримый, незримо глаголет и слушает, и лицом к лицу как Друг с другом беседует естеством Бог с рожденными от Него согласно благому дару божествами; и как Отец любит, и сыновьями любим весьма горячо, и бывает им странным видением и грознейшим слышанием — что им ни достойно сказать мочь, ни покрыться молчанием, слушая.
14. Его любовью всегда пламенеющие и таинственно Его слышащие, то о чуждых страстях, плача, пишут; то обличают свои прегрешения; то с благодарностью о бывающих им благодеяниях и действиях благого дара поведывая, богоразумно воспевают богодетельно их Переменившего; то — если противно и упрямо говорится о нашем душевном спасении — слушают, и по данной им мере внимания исправляя, об этом пишут, представляя свидетельства из божественных Писаний — и пустовать или насытиться повествованием не могут. Почему так? Они более не от себя — но говорят, потому что в них Дух — и Он движет их или снова сам движется, и бывает в них всем, о чем в божественных Писаниях слышишь, говорится как о Небесном царствовании — о жемчуге, о горчичном зерне, закваске, воде, огне, хлебе, питье жизни, живом источнике и прочем — реки текущие духовных слов, слов божественной жизни: светильник, ложе, чертог, брачный пир, Жених, Друг, Брат и Отец — да что, много говоря, искушаюсь о всем рассказать — то есть неисчислимо, «что око не видело, ухо не слышало и на сердце человеку не всходило»; и как язык, словом померив, это поведает? — Поистине никак. Если благодаря проводящему это Богу, мы внутри нас нести все и стяжали — ни умом оценить, ни изъяснить словом это совершенно не можем.