Глава пятьдесят третья. Лицом к лицу или провал агента
Событие под интригующим названием «выборы» неотвратимо надвигалось на город, как поезд в самом первом фильме братьев-французов. Над Засарайском нависла тёмная туча затишья…
Анфиса и сама удивлялась, как изменилась её жизнь после случайной встречи с Предтечиным: она искренне интересовалась жизнью города, стала регулярно приезжать в редакцию, причём иногда очень рано, и даже планёрки перестали быть ей в тягость. Главред с удовольствием проводила совещания, чем систематически вгоняла сотрудников в уныние. Вот и сегодня, приехав пораньше, она провела короткую оперативку, поставила каждому сотруднику конкретную задачу на подготовку очередных номеров и, отпустив подчинённых, кивнула Глинкову.
– Задержись, Мишенька, – девушка прищурила глаза и ласковым тоном продолжила, – вот, что друг Курилка, давай на чистоту: я точно вижу, что ты чем-то недоволен. Выкладывай…
Михаил бесстрастно выслушал Анфису, помолчал, затем протяжно вздохнул и наконец ответил:
– Да, ты права. С недавних пор я перестал понимать своё место в редакции. Ты проводишь совещания, ставишь задачи, вычитываешь почти каждый номер и даже не советуешься со мной по текущим проблемам. Я что, корректор?
Анфиса отпила глоток минеральной воды:
– Всё? Или есть ещё, что сказать?
Казалось, что Глинков вот-вот взорвётся:
– Тебе этого мало? Вокруг меня все живут нормальной редакционной жизнью: общаются с людьми, готовят материалы, обсуждают, ругаются и спорят. А меня нет... Почему ты запретила мне работать по сбору материала?
Главред ничуть не удивилась вспышке своего заместителя. Напротив, ей вдруг захотелось подлить "бензинчика»:
– Успокойся! Посмотри на Хохлова или на твоего Фила… Живут себе безо всяких газет и в ус не дуют…
Михаил буквально взмыл над креслом:
– Они заняты своими делами: Хохлов на митингах выступает, вчера на шорке ахинею нёс; Фил в разведчика играет. Детский сад какой-то! Уже двадцать человек заявились в избиркоме, и только я и не журналист, и не кандидат. Так… за зарплатой хожу и штаны протираю … осталось два дня до закрытия темы, а мы даже и не чешемся! Ты пошутила надо мной? Должен прямо сказать: шутка получилась неудачной.
Анфиса ничего не ответила разгорячённому Михаилу. Она просто откинулась на спинку кресла и демонстративно подняла руку с часами к глазам.
– Осталось три секунды… две… одна, – на столе завибрировал телефон. Девушка включила громкую связь и кивнула Михаилу, – слушай…
Голос говорившего не был знаком Глинкову. Он смог лишь определить примерный возраст абонента, шестьдесят-шестьдесят пять лет.
– Добрый день, коллеги! Час пик настал… Поздравляю со стартом!
Гаджет умолк. Михаил недоумённо посмотрел на девушку:
– Это… что было?
Анфиса поднялась с места и, серьёзно посмотрев в глаза парня, чётко ответила:
– Хватит бить баклуши и в «стрелялки» играть на компе. Помнишь, как у Эдмунда Мечиславовича: «И как усмехнётся, и скажет: пора! Вот-вот и начнётся Большая Игра». Так вот, мы начинаем свою Большую Игру!
Великолукский сидел в кабинете Остермана и с трудом сдерживал зевоту. Два дня назад в ресторане он напрочь разругался с Анфисой и посвятил это время элементарному загулу. Олег с Тохой, выполняя поручение Генриха Ивановича, разыскали своего начальника на окраине областного центра в сауне, где Лука «по-взрослому» отрывался в обществе представительниц древнейшей профессии. Парни насилу запихнули Великолукского в автомобиль и, доставив в Засарайск, два часа держали его в холодном подвале, приводя руководство в чувство. Остерман начал издалека:
– Послушай, Владимир Владимирович! Я перестаю тебя понимать. Вроде, мы с тобой довольно плодотворно сотрудничали целый месяц и между нами не было тёрок по поводу подчинённости. Вчера я узнал, что ты отказываешься работать в штабе Хохлова и орёшь на всех перекрёстках, что я тебе не начальник… Как мне быть?
Лука поднял всё ещё мутные глаза на собеседника:
– Уже успели настучать? Быстро, однако… А что ты хотел, Немец? Чтобы я шестерил на Лёху с Димоном? Это беспредел. Так не будет. Я не собираюсь…
Генрих Иванович не дал Великолукскому закончить последнюю фразу:
– Вот что, Лука… Месяц назад ты сказал очень правильную вещь: «Я тебе нужен» ... Ты и в самом деле мне нужен. Времена наступили интересные, но беспокойные. Я не знаю, чем всё закончится, но постараюсь сделать так, как считаю необходимым. Не собираюсь спорить с тобой и тем более убеждать тебя в чём бы то ни было… Короче, предлагаю тебе два варианта решения проблемы: либо ты продолжаешь работать в моей команде и выполнять все задания Алексеева; либо ты уезжаешь… но не из города… а совсем уезжаешь. Без возможности вернуться... У тебя две минуты. Извини, больше дать не могу. Времени нет.
Великолукский почувствовал, как его тело покрылось противным липким потом. Ему ли не знать, что Немец всегда «отвечает за базар»? Грудная клетка вдруг ужалась до размера граненного стакана и тисками сдавила сердце. Он увидел, как собеседник снял наручные часы и, положив их на стол, стал смотреть на циферблат.
– Ты вот что, Генрих Иванович… не бери в голову… Ну, взбрыкнул я… Так ведь это с похмела. Из-за бабы… а так… я что? Я завсегда в команде…
Остерман понимающе кивнул головой и стал надевать часы на запястье. В дверь осторожно постучали.
– Входите, – Генрих Иванович поднялся на встречу Алексееву, – ещё раз добрый день, Алексей Константинович! Есть новости?
Мэтр тяжело опустился на стул. От его взгляда не утаился встревоженный и расстроенный вид Великолукского. «Остерман зря времени не теряет, – с одобрением подумал Алексей Константинович, раскладывая на столе стопки бумаг, – всего десять минут, а Лука из «гоблина» успел в «зайчика» трансформироваться!».
– Жарко! Конец августа, а печёт, как в Катаре. Мне только что Настя Топчилина телефонировала... Кстати, вы не ошиблись, назначив её в избирком, очень полезный работник! – поймав недовольный взгляд Генриха Ивановича, Мэтр заторопился. – Она скинула мне свежие заявки. Их немного, всего две: Лазарь Абрамович Гершвин, исполнительный директор негосударственного фонда «Глобальная финансовая дисциплина», и какой-то журналист, Глинков Михаил Сергеевич…
Остерман взял в руки протянутый Алексеевым лист бумаги:
– Ну, с первым конкурентом всё более-менее ясно. Это племянник нашего Мулермана… надо же, какое название выстрадал Иосиф Ибрагимович! Второго я не знаю. Хотя… – Генрих Иванович мельком взглянул на Мэтра. – Вы Хохлову список уже показывали?
Алексей Константинович покаянно опустил голову:
– Не успел ещё… Видите ли, Дмитрий после выступления в Центральном техническом колледже остался там на обед с руководством. Боюсь, что завтра он будет не совсем в форме. Слишком много алкоголя на столе...
– Снова? Алексей Константинович, нет… Владимир Владимирович, – Остерман перевёл взгляд на приходящего в себя Луку, – возьмите своих сотрудников и разыщите Дмитрия Валерьевича, где бы он ни был. Приведите его в порядок и уложите спать.
Владимир Владимирович с готовностью поднялся со стула. Он почувствовал прилив сил и энергии:
– Ясно. Будьте спокойны, Нем… Генрих Иванович! Всё сделают в лучшем виде. – Великолукский вышел из кабинета и, плотно прикрыв дверь, непроизвольно осенил себя крестным знамением. – Чуть не попал… И, главное, Немец по делу предъяву кинул.
Остерман занял место напротив Алексеева:
– Давайте, Алексей Константинович, обсудим планы на завтрашний день.
На обсуждение и корректировку планов ушло довольно много времени. Часы пробили шесть вечера, когда Генрих Иванович попрощался с Мэтром. Тщательно вымыв руки, Остерман подошёл к шкафу и, вытащив книгу, достал из тайничка бутылку коньяка: «Почему меня так встревожил этот журналист? – Остерман отпил глоток ароматного напитка прямо из горлышка. – Старею… Как мне сразу в голову-то не пришло? Глинков-младший – это и есть ставленник Кукловода! Я ждал человека со стороны, притом более-менее публичного, вот и проморгал очевидность! Как всё просто и гениально: молодой, известный журналист, борец за справедливость, незаслуженно обиженный старыми властями, против журналиста, выдвиженца этих же самых властей! Прямо апперкот. Вы, Кукловод, достойный противник».
Генрих Иванович сделал ещё один глоток коньяка. Внезапная мысль стрелой пронзила мозг опытного политика: «Фил! Как я мог так проколоться? – Остерман поставил бутылку на стол и обхватил голову руками. – Это даже не прокол, это по большому счёту катастрофа! Сколько информации он слил той стороне, даже подумать больно! Ладно, ещё ничего не потеряно. Утро вечера мудренее. Мне очень надо понять, как развернуть ситуацию в свою пользу. Закидывать через Фила дезинформацию? Не получится… не те масштабы. Хотя… если подумать, то почему бы и нет? Надо обсудить тему с Алексеевым».
Генрих Иванович спрятал бутылку в тайничок, ополоснул лицо и набрал номер Мэтра:
– Извините, Алексей Константинович! Нам срочно надо обсудить внезапную проблему. Да, очень срочно… Спасибо, жду.
Остерман положил трубку и подошёл к «своему» окну. Посмотрев на ставший унылым в предвечерье памятник вождю, он мрачно сказал вслух:
– Ну, что, Ильич? События набирают обороты. Как там у Поэта? «Лицом к лицу… лица не увидать»? Хотел бы я узнать, кто он, Кукловод… Ладно, это не главное... Если объективно, то козыри, как ни странно, сейчас у меня на рука. Пока конкуренты не знают, что Фил «провален», инициатива на нашей, вернее, на моей стороне!
Анфиса сидела напротив прокурорского сына и с интересом листала глянцевый проспект:
– Эдмундик, дорогой! Это же прошлый сезон... Ты мне предлагаешь купить у тебя старые трусы? Не смешно...
Топалин с обидой выхватил глянец из рук подруги. В голосе зазвучали слезливые нотки:
– Ты злая, Фиса! Не зря Поль говорит, что ты не ценишь настоящую дружбу, а к творчеству относишься как к ремеслу, – Эдмунд аккуратно положил журнал на колени, – вот, посмотри, какой обворожительный комплектик: и трусики, и бюстгальтер, и эта маечка! Везде сплошной «пуш-ап»! А цветовая гамма? А ты? «Трусы»! Слово-то какое… обидное! Не ожидал от тебя…
Анфиса хотела успокоить друга, но не успела. В клатче завибрировал мобильник.
– Прости, Эд! Мне надо пообщаться по делу. Я обязательно у тебя что-нибудь куплю, – девушка поднялась с места и, не удержавшись, ехидно добавила, – трусы, например. С лифчиком!
Войдя в дамскую комнату, она нажала нужный значок на дисплее:
– Добрый вечер, Матвей Фомич! Слушаю вас…
– Простите за беспокойство, Анфиса. Я вот что подумал: учитывая прошлое, да и настоящее Генриха Ивановича, нам срочно надо вывести Германа из игры. Остерман не остановится на простом мордобое. Я уверен, что он пойдёт до конца. Человек из девяностых… что тут поделаешь? Вы завтра скажите Михаилу, что Фил срочно уехал в столицу в силу семейных обстоятельств.
– Хорошо, – девушка зачем-то кивнула головой, – думаю, что вы правы. С Немцем шутки плохи, это все в городе знают… Вот только трудно будет без Германа…
– Не переживайте, Анфиса! Фила не будет всего лишь неделю. Потом он вернётся в город. Поверьте, Остерману будет уже не до него. Да, и ещё: я уверен, что в ближайшие дни Генрих Иванович частично просчитает ситуацию и будет искать контакта с вами. Так что будьте готовы и ничего не бойтесь. В городе есть ещё один вполне надёжный представитель… В нужный момент он поможет.
Анфиса не смогла сдержать усмешку:
– Я не боюсь. Всего вам хорошего и спокойной ночи.
Девушка уложила мобильный телефон в сумочку и спросила у своего отражения:
– Ну что, Анфиса Анатольевна? Надо идти… трусы покупать. Нельзя же обижать творческую личность!
Полная версия романа "Современные хроники славного города Засарайска" и повести «афганского» цикла Николая Шамрина, опубликованы на портале "Литрес.ру" https://www.litres.ru/