Очень важно перед просмотром для понимания фильма отключить свои кинорецепторы, отвечающие за восприятие обычного/привычного кино, в котором сюжет развивается через три акта, где есть какая-никакая мораль. В этом фильме режиссёр раскрывает природу отношений мужчины и женщины – он возвращается к истокам трагедийного повествования, первозданности чувств. Жанр трагедии не предполагает психологического анализа, этот фильм находится вне морали. Сам жанр этого не подразумевает. Искусствовед журнала “Искусство кино” говорит, что “Медея” – это смелое высказывание против новой этики. Этики, которая подразумевает мразматическую политкорректность. И добавляет, что мы живём в эпоху постмодернизма, когда всё уже сказано, и всё новое – это цитата из прошлого в кавычках, так, “Медея” старается говорить без кавычек.
В историю вводят через голос за кадром – это Медея* рассказывает свою историю отношений с Лёшей (именно Лёшей, полным именем его не называют, хотя ему 45, и он несметно богат). Он женат, у него есть жена и сын. При этом он родил ещё двоих детей на стороне, он держит при себе Медею, а ей достаточно и частичного присутствия Лёши в жизни – три раза в неделю, в месяц, в год. Евгений Цыганов находится здесь в своей идеальной роли, ему словно бы и играть не надо, достаточно проживать самого себя – это словно его жизнь. Женщины, дети, смена декораций.
***
*Я называю главную героиню так, потому что именно этот архетип и подразумевается, хотя на протяжении всего фильма её никто по имени не назвал. Есть в этом смысл определённо. Александр Зельдович нарисовал образ героини, полностью слитой с мужчиной. Она не только его любит до истерии, она ещё и эммигрантка ещё большая, чем Лёша (Ясон). Если ему приходится покинуть России из-за проблем с законом, то Медея покидает страну снова. Она родом из-за уральских гор, приехала в Москву, теперь следует за любовником в Израиль. У неё, бедной, нет плотной почвы под ногами. И потом ей даже снится это в страшном сне – она со взрослым лицом, но в обличье маленькой девочки идёт по мягкому как желе асфальту во тьме, а перед глазами у неё раздвоенное совокупление. И кто-кого еб…т (если я напишу другой глагол, это будет переделывание фильма в обычную мелодраму), во сне неясно. Это жестокое сновидение (и для зрителя самого, и для героини), наверное, режиссёр так подчёркивал трагедийный жанр, пытался усилить миф, его масштаб и глубину.
***
Она, Медея, готова раствориться в нём, оставить своё “я” за скобками, чтобы только он оставался рядом. Как она сама говорит, что носит его очки, когда его рядом нет, хотя ничего не видит.
Фильм очень телесный, много обнажённого тела. Медея с невероятной лёгкостью сбрасывает с себя одежду и ложится с мужчиной. Наклонность к слиянию у неё приобретает форму патологии – она сливается с природой, с мужчиной, с окружением. (Без психологических отсылок всё же не получается обойтись).
Неспроста здесь очень сочно показывают природу, она преобладает над человеком, пейзажи масштабные, специально сняты для большого экрана. Когда нам показывают ландшафты, ночной пейзаж Израиля, или заснеженное начало весны в России – это одинаково доминирует над человеком. Словно сама природа выдвинута на первый план. Потому что понятие природы здесь важнее самого человека. Ведь Медея больше склонна быть жертвой своего партнёра, а это склонность, заложенная природой, чем здоровое принятие решения. Получается, и сама героиня находится под влиянием природы (в прямом и переносном смысле). Хотя в фильме пару раз упоминается, что Медея сильнее обстоятельств:
- - Ты мелешь как жернов, - говорит ей Омер, разведчик интуитивной разведки;
- - Меня нельзя унизить, я же сама пришла, мне всё понравилось, - сказала сама Медея своему новому сексуальному партнёру, который связал её и грубо склонил к половому акту, а потом выгнал как нищенку из своей квартиры.
В этих моментах нет человеческой силы, это звучит как приговор. Звучит порочно и обречённо.
Мне непонятна цель этого фильма – именно экранизация античной пьесы Еврипида самой по себе?
Здесь я специально скопировала описание истории трагедии Еврипида со своими комментариями, чтобы отразить, как она выглядит и как интерпретируется в фильме:
Когда Ясон вступил в бой с огнедышащими быками и драконом, охранявшим золотое руно, полюбившая его Медея помогла ему укротить быков и дракона, а сама решила последовать за ним в Грецию.
В жизни так бывает – мужчина встречает ещё одну женщину. Лёша встретил Медею. Она в отличие от его православной жены и вовсе не смотрит на его еврейское происхождение, она готова слиться с ним полностью, рада, если он хотя бы раз в год к ней приедет.
Чтобы задержать своих родных, преследовавших аргонавтов, Медея при отплытии из Колхиды убила захваченного ею брата и разбросала куски его тела по берегу; пока потрясённые родственники собирали растерзанные члены юноши, аргонавты успели отплыть.
Старший брат Медеи Валерий, благодаря Лёше, устроился на службу в ФСБ, дослужился до должности майора. Его связи помогали Лёше решать свои дела, за которые он платил меньше по-родственному. Валера до отъезда в Израиль решил взыскать с Лёши 70000 долларов за услуги, но Медея сказала, что на её мужчину давить нельзя. Он мягкий, но на уговоры не поддастся. Валера стал угрожать, что раскроет все дела Лёши, и его арестуют, переезд не состоится. Чтобы остановить брата, Медея его убивает, автомобиль сталкивает в реку. Поднявшиеся воды из-за весеннего паводка поглощают джип, и его до лета не могли найти.
Прибыв в Иолк уже в качестве супруги Ясона, Медея уговорила дочерей Пелия совершить волшебный обряд, который должен был вернуть ему молодость, но коварно обманула их, и старый царь умер мучительной смертью, после чего Ясону с женой и сыновьями пришлось искать приюта в Коринфе, где Ясон и задумал жениться на дочери местного царя Креонта.
Медея в Израиле проявляет частичные волшебные проявления у себя. Она предвидит то, что произойдёт (в ресторане, когда официант споткнулся и чуть не упал на одну из подруг за столом). Медея – химик по образованию, подобно некой колдунье она делает крема, поддерживающие её кожу в молодом состоянии. Она боится потерять молодость, иначе Лёша её оставит. Пожалуй, обыгрывание темы времени здесь сделано лучше всего остального:
- омолаживающий крем. Здесь ясно – время вспять с помощью чудодейственных ингредиентов, которые подарят второе дыханием клеткам. Словно у крема есть полномочия вернуть доверие мужчины;
- Лёша дарит Медее дорогие часы Chopard “День и ночь”. Часы отсчитывают время. Она не снимает их никогда. Их чёрный ремешок сильно контрастирует с её белой кожей. Белая кожа её тоже неслучайна. Она отсылает к античным статуям, которые всегда воспринимались атрибутом старины и декора, чем и является Медея в жизни Лёши. Она как атрибут для него, ему совсем несложно уйти от неё, оттолкнуть и не слышать. Её античность подчеркнули и гримёры – высветлили брови, а в одной из сцен покрыли лицо пылью, когда только слёзы выдают в ней живого человека;
- Медея устроила скандал Лёше, когда он принял решение оставить её – она решила, что виной её возраст. Мне 29… Мне 28… И так до 2 лет. При этом она пятилась назад, сворачиваясь всё больше, в итоге со словами, что ей 2, она сворачивается эмбрионом на блестящем красном диване (похожем на утробу). Этот диван в фильме сильно выделяется, он словно пульсирует на фоне равномерного цветового ряда, вполне приглушённого, а его красный глянец режет глаз. Этот диван в фильме отражает вульгарную пафосность трагедии, её громкость и непонятность.
В целом фильм создан из разных фрагментов, которые начинаются сами по себе и заканчиваются сами по себе. Как Медея мажет себя краской, создавая из своего тела арт-объект; как она примеряет парики и снимает свою голову; как она похожа на манекен в белом платье и белом парике с туфлями Jimmy Choo на столике рядом, а не на ногах (вся эта сцена напомнила мне фильм “Неоновый демон”, я было подумала, что Медея ляжет в центре крыши и раздвинет ноги, а потом съест новую любовницу Лёши); аренда квартиры для злобы; спонтанный аукцион о продаже жизни. Что касается этого эпизода, то он спорный.
О чём речь? Медея спасла людей на улице от террориста, который хотел нажиться на своей смерти. По его словам, человеческая жизнь у них ничего не стоит. Если бы он погиб, его семье выплатили бы 40 тысяч компенсации.
С одной стороны – Медея пыталась искупить свой грех за убийство брата, с другой – в ней проснулись азарт и интерес к специфике чужой культуры. Я склоняюсь к тому, что она хотела по-дешёвке искупиться. Ведь неспроста перед этим инцидентом она посетила монастырь и поговорила с монахиней, которая сказала ей, что Иисус за всех страдал. И что нужно жертвовать.
Короче, этот фильм не самый лучший вариант для времяпровождения. Он выматывает и вводит в недоумение. Несмотря на отдельные кусочки, имеющие смысл, всё вместе тут не дружит. Не хватает глубины и обоснованности. Мне недостаточно оправдания, что жанр трагедии не требует морали. Во времена Еврипида было достаточно создать что-то трагическое, как факт, сейчас публика искушённая, ей нужен кусок со смыслом, как мясо с приправой, хотя бы просто с солью.
***
Здесь оставляю ссылку на интервью с режиссёром фильма Александром Зельдовичем. Он сам объясняет идею своего фильма лучше, чем кто-либо другой: