- Посмотри, такая маленькая девочка, а ушки проколоты, - папа обратил мое внимание на пробегавшую мимо девочку, - Чего же ты боишься?
Обычно девочки сами упрашивают родителей проколоть ушли, у нас же было наоборот, этого хотел папа. Ему нравилось меня всячески наряжать, единственное, чего не умел – это заплетать. Кстати, заплетать и мама не умела, поэтому я частенько пишу о своей повышенной лохматости в детские годы. Увы, я унаследовала от родителей эту особенность, не умею делать прически ни себе, ни дочке. Яну всегда заплетал Коля, имеющий большой опыт тренировок на младшей сестренке. Но это я отвлеклась от своей истории.
Итак, папа старался меня украсить, привозил из командировок какие-то невиданные заколки, ободки, пластмассовые браслетики-"неделька" и прочие девчачьи радости. И очень хотел, чтобы мне прокололи уши:
- Красиво же!
Но я боялась боли, даже загнать на уколы была большая проблема. Поэтому вопрос был решен просто: клипсы. Это было модно, стильно и не больно.
Как-то одна из тётушек привезла мне подарок – сережки-ёжики, как на картинке. Я подпрыгнула от восторга, видела такие на старшекласснице в школе, и тут же приуныла – уши-то не проколоты! Пришла Наташка, я похвасталась новым украшением:
- Классно, да? Только как я их носить буду?
- Нужно проколоть уши, - подружка высказала вслух идею, которая так и витала в воздухе, - Давай вместе?
Наташке уши не разрешала прокалывать мама, говорила:
- В этих парикмахерских антисанитария, вон, соседке Галке маникюр делали и заразу занесли, теперь лечится.
Правда это была или страшилка, не знаю, так или иначе, но подруга тоже ходила с целыми ушами.
- Если ты пойдешь, мама мне разрешит, - убежденно сказала Наташка, - Она мне всегда говорит, мол, раз Наташе родители не запрещают, значит, можно.
Когда я высказала своё пожелание папе, тот обрадовался:
- Отлично! Завтра же купим сережки, обязательно нужно золотые и не тяжелые.
Сережки он, как и обещал, купил, но буквально на следующий день его отправили в командировку.
- Вернусь, и сразу же пойдем, хорошо?
Но ждать мы не хотели. Наташка переживала, что мама передумает, а мне не терпелось надеть новые сережки. Я не знала, что сразу этого делать было нельзя, нужно было дождаться, пока уши заживут.
И вот мы с подругой, прихватив купленные нам сережки, отправились в салон на проспекте Ленина, отсидели очередь и… Получили от ворот поворот:
- Уши прокалываем только с 16 лет, если раньше – с родителями.
К вечеру мы обошли все немногочисленные парикмахерские города. Где-то нам отказали сразу, как и в салоне, где-то сказали, что мастера нет. Итог был один – или нам ждать папу, а он уехал на десять дней, или…
Да-да, мы выбрали «или».
Опыта у нас никакого не было, только обрывки рассказов одноклассниц.
- Может, позовем Димасика? – неуверенно предложила Наташка, - Он кошек и щенков лечит, может, поможет?
Димасик неожиданно согласился:
- Сейчас приду. У вас есть спирт?
- Эээ… - Наташка растерялась, - Зачем?
- А как вы собрались иглу дезинфицировать?!
Мы молчали.
- Понятно, - вздохнул Димасик, - Ждите.
Он пришел через десять минут:
- Я спирт принес, - он протянул небольшой пузырек, - Обязательно надо в нем иглу подержать.
В сумочке для шитья нашли самую толстую иглу, от одного вида которой сережки-ёжики почти потеряли свою прелесть. Но отступать было некуда, друзья смотрели на меня как змеи на кролика.
- Я что, первая? – пискнула я, - Может, с тебя начнем?
Но Наташка и Димасик, как два заправских хирурга, с невозмутимыми свирепыми лицами шагнули ко мне.
Знаете, проколоть ухо – полбеды. Беда – это вдеть в эту дырку дужку от сережки, которая намного толще самой дырки. Я визжала, отбивалась, убегала, пыталась закрыться в ванной, но эти два садиста догоняли меня. С горем пополам, но первую сережку всё же умудрились надеть.
- Всё, я больше не хочу!
- И что, - два изверга увещевали меня елейными голосами, - Будешь как пират ходить с одной серьгой в ухе?
Это сейчас я думаю, что пират это весьма недурная роль, а тогда! В почти бессознательном состоянии покорно подставила второе ухо. Экзекуция прошла немного легче, или я свыклась, или эти двое поднабрались опыта, но даже сережку вдели с меньшими нервными затратами. И вот, утерев слёзы, с двумя сережками, я повернулась к подруге:
- Теперь тебе.
Наташке ужасно не хотелось испытать мои муки, по ее признанию, она готова была смалодушничать и сказать, что она обещала бабушке сходить в магазин, но… Дружба победила. Теперь мы с Димасиком бегали за визжащей Наташкой, и вдевали ей сережки.
Наконец, уставшие и физически, и морально, убрали нашу «операционную» и уселись пить чай. И тут Наташка вдруг сказала:
- Слушай, мне кажется, ты в моих сережках.
Я вскочила и понеслась к зеркалу – точно! В моих ушах были Наташкины «подковки», а не мои «цветочки»…
Меняться сережками мы категорически отказались. Димасик только вздохнул:
- Могли бы и поменять, я уже руку «набил»...
Мы пригрозили проколоть уши самому мальчику и тот обиженно засопел:
- Могли хотя бы «спасибо» сказать! А они угрожают!
Наташкина бабушка, узнав о нашей эпопее, ругалась:
- Как додумались-то? Ладно, сами прокололи, это ничего. Но обычные сережки? «Гво́здики» нужно было, «гво́здики»! Зачем с мужчинами советоваться по таким вопросам, пришли бы ко мне! – она качала головой, - Я бы вам и проколола правильно. Надеюсь, хоть продезинфицировали иголку с сережками?
...Наташка до сих пор носит серьги. Я через несколько лет порвала ухо – заснула в якутских сережках, зацепилась за наволочку и… Уши заросли, больше попыток не делала.
Яне прокололи уши просто, в салоне, за секунду, специальным пистолетом. Раз – и сережки сразу в ушах. Эх! Никакого экстрима!