Как оказалось, мой вывод о том, что после смерти ничего не чувствуешь, был преждевременным. Небесная канцелярия, или как там правильно называлось это место, ничем не отличалась от обычного захудалого офиса: те же тесные кабинеты, очереди в столовой, сигаретный дым, даже комната отдыха с шаткими стульями, телевизором и микроволновкой.
Словом, если бы не окружающие меня балахоны, цвета которых варьировались от белоснежных, как мой, до практически черных, можно было бы легко забыть о факте собственной смерти, просто прислушавшись к разговорам. Например, таким:
- Леся, где отчет по последним трем выездам?!
- Да не знаю я, у Колобовой спроси! Сколько можно, сами теряете документы, а я, как всегда, крайняя!
Или таким:
- Димон, угости сигареткой, по-братски.
- Не могу, брат, у самого последняя.
Когда Нина, покончив с оформлением бумаг, привела меня в этот "офис", мои глаза впервые после смерти полезли на лоб. Стоя на крыше девятиэтажного дома и утирая слезы, навернувшиеся от холодного ветра, невольно ожидаешь увидеть на той стороне нечто возвышенно пафосное, а здесь... Думаю, самоубийц бы стало заметно меньше, если бы вместо картин пылающего ада им показывали жизнь, как две капли воды похожую на ту, от которой они мечтают сбежать.
- Не спи, замерзнешь! - Нина толкнула меня локтем и проворно втиснула в какую-то очередь. - Здесь постой, а я в столовую сбегаю.
И упорхнула, мгновенно потерявшись в толпе. Хороша куратор! Хоть бы объяснила, что это за очередь... Я потерянно завертела головой, но сквозь пестрое море балахонов невозможно было ничего разглядеть, за исключением приземистого кактуса, аккуратно пристроившегося в углу.
К счастью, Нина вернулась намного раньше, чем подошла моя очередь. Она слегка запыхалась, а в руках сжимала прозрачный пакет с пирожками, один из которых она протянула мне. Я машинально взяла его. Горячий еще. С картошкой.
- А?...
- Ну, технически не надо, но пирожки здесь отличные, так что почему бы и нет? - беззаботно ответила Нина на мой еще не заданный вопрос, зачем нужно есть на том свете. Я с удовольствием надкусила пирожок - и правда, вполне неплохой - и решила больше не задавать подобных вопросов.
Очередь медленно продвигалась вперед. Люди то и дело сбивались в кучки и переругивались, кто-то смеялся, кто-то, как и мы, жевал пирожки, совсем рядом две молодые девушки громко обсуждали бесстыжую Маринку, которая укатила в отпуск, забыв передать необходимые документы. Наконец, мы приблизились к окошку, за которым восседала (по-другому не скажешь) полная женщина в черном, как смоль, балахоне.
- Фамилия?
- Сталерова, - Нина решительно оттеснила меня от окошка, - закрываю выезд по Колесиной Дарине Николаевне.
- Самоубийца, да? Есть у тебя практикант? - пробубнила дама, не отрываясь от документов.
- Практиканта нет. Разрешите оформить кураторство?
- Держи направление! Пятое окно. Следующий!
Нина схватила бумажку и нырнула в соседнюю очередь, состоящую из серо-белых парочек куратор-практикант. Я последовала за ней. Еще минут сорок унылого стояния (ой, здесь же нет времени, но ощущалось примерно так) - и мы наконец-то вырвались из душного кабинета в просторный холл.
- Может, ты меня обманула, и я на самом деле попала в бюрократический ад? - поинтересовалась я с неожиданной глупой ухмылкой. Нина фыркнула, пожала плечами и тоже усмехнулась:
- Пошли, грешница, нам еще за новым выездом очередь стоять...