Клюшкина вообще-то не сильно обожала спорт. Но в спортивный школьный лагерь записалась с большим желанием - все туда записывались. Да и просто захотелось вдруг организованного детского отдыха.
- Еду в спортивный лагерь, - сказала она дома, - две недели безоблачного счастья.
Запись желающих шла у физрука Иван Иваныча. Иван Иваныч посмотрел на Клюшкину и сказал:
- Таня Пушкина, этот лагерь - очень уж спортивный. Там с тобой цацкаться никто не станет. Все кросс будут бегать и через препятствия скакать.
- Я не Таня Пушкина, - ответила ему Клюшкина.
- Но очень на нее смахиваешь, - ответил физрук.
И записал Клюшкину в свою тетрадь. И подруга Ритка Горбатова тоже пошла и записалась в эту тетрадь.
Лагерь начинался в первый летний день. Собираться в него начали, конечно, загодя. Все брали с собой самое лучшее. Клюшкина взяла кепку с надписью “Лос-Анджелес”. А Ритка - “мыльницы”: резиновые чешки розового цвета. В них Ритка ходила в городскую баню и все ей там очень завидовали.
В положенный срок начался организованный летний отдых - всех привезли на автобусах и заселили в лагерь “Салют”.
Пионеров в “Салюте” отменили еще в прошлом году. Но следы их недавнего благоденствия были всюду: и горны в комнате отдыха, и красная пилотка на голове бюста Владимира Ильича, и облезлый плакат на стене столовки: “Пионерский лагерь - кузница коммунистической смены”.
Жили в прекрасных деревянных бараках глубокого синего цвета. Отдыхай, оздоравливайся и куй себя спокойно, молодая смена!
Распорядок дня был составлен по-спортивному четко.
Ровно в семь утра все подскакивали, быстро заправляли кровати и неслись на пробежку. Бегать полагалось вокруг уличных умывальников - по немного кривой окружности. Роса мочила ноги. Комары и мошка хотели завтракать.
Вожатый Рома, укутанный в одеяло, кричал, высунувшись по пояс из открытого окна:
- Бодрее, пацаны! Круг, чур, не срезать! Кто срежет - тот дежурный по швабре! В натуре, крест на пузе! Шире шаг!
Клюшкина бежала, вытряхивала из очков комаров и немного расстраивалась, что записалась именно в спортивный лагерь, а не в какой-либо иной.
На линейку собирались строго к восьми утра. Тем, кто опаздывал - полагался наряд в столовую: резать хлеб, уносить и приносить тарелки: с кашей или объедками.
Клюшкина опоздала на эту линейку аж дважды.
Командовали парадом Иван Иваныч и его коллега Китайцев. Китайцев тоже был физрук, но в какой-то иной школе.
Физрук Китайцев был назначен начальником спортивного лагеря, а Иваныч - его первым замом.
К восьми утра начальство выходило на крыльцо своего барака со слегка помятыми лицами. Иван Иваныч зевал и тер лицо, а Китайцев был всегда немного сердит.
- Смирно! Равнение налево! - командовал начальник лагеря и отхлебывал из жестяной кружки.
Все спортсмены замирали, завернув голову налево - в сторону Китайцева. И стояли так - показывали дисциплину.
- Вольно, - хмуро разрешал им тогда Иван Иваныч и свистел в свой свисток.
И все разом отворачивались от Китайцева. Вольно размахивали руками, трясли ногами и начинали разговорчики в строю:
- Дык они всю ночь выпивают там у себя. Мы сами слышали звон.
- А мы - видели.
- Иван Стаканыч!
После линейки было свободное время хоть до самого вечера - хочешь зарядкой занимайся, а хочешь - кроссы бегай. Иногда соревновались бараками - кто дальше прыгнет или запузырит мяч. Побежала дружба.
На одной из линеек особенно помятый Иван Иваныч сделал важное объявление.
- Мы, - объявил он, - завтра отправляемся в большой поход. Будем брать штурмом гору Мурзянку. Всем взять крепкую обувь и хорошее настроение.
Вечером собирались - готовили обувь и поднимали себе настроение.
Клюшкина тоже поднимала. Отчего-то к ночи очень захотелось громко исполнить песню про красных кавалеристов. И она, конечно, исполнила ее пару раз с большим чувством.
А на линейке тому, кто накануне безобразничал - орал дурниной и мешал людям спать - объявили сразу три наряда в столовую. И брать штурмом гору Мурзянку Клюшкину не взяли, а оставили нарезать хлеб и выносить объедки.
… К концу первой недели, на очередной линейке, сердитый Китайцев напугал спортсменов: в субботу намечался коллективный выход в баню. И избежать этого мероприятия не получилось бы ни у кого.
Все девочки, конечно, расстроились до слез: в той бане, по свидетельствам очевидцев, жили вши размером с кошку. Вши впивались в несчастных детей и избавиться от них было впоследствии нереально - так и носи их на себе до пенсии.
Ритка - хоть и имела при себе специальные розовые “мыльницы” - срочно побежала звонить своей маме на работу. И простонала той в телефонную трубку о своем стремительно ухудшающемся самочувствии: остром животе и неоформленном стуле. Аппендикс Ритке вырезали еще в позапрошлом году, но больничный сленг про стул и острый живот она запомнила хорошо.
И мама Ритки примчалась в “Салют” на мотоцикле “Урал” с коляской. Вообще-то этот “Урал” принадлежал Риткиному отцу. Но отец оказался настоящим подлецом и из семьи ушел. Поэтому на мотоцикле теперь мама Ритки ездила самолично - на дачу, в лес по грибы или просто по делам.
Клюшкина с Риткой погрузились в коляску, пахнущую бензином, и рванули в город - прочь от бани с кошками, нарядов и пробежек у рукомойников.
Более в лагерь они ни разу в жизни не ездили. Как-то просто не подворачивалось подходящего случая.