Необходимое предисловие: я стелила на стол чистую скатерть, только с солнца, напитанную светом и теплом, и, вдруг, дух великого Рэя Бредбери помахал мне рукой. Я вспомнила о его бабушках из "Вина из одуванчиков" и "Электрическое тело пою". Мне тут же захотелось написать о бабушке. Этот рассказ не подражание и не продолжение. Это то, что могло бы случиться во Вселенной Рэя Бредбери.
Откуда она взялась? Как появилась в их доме? Они так и не поняли. Просто, раз! и она уже разглаживает морщинистой рукой новую, незнакомую скатерть на обеденном столе. Да, вот так они и появились: бабушка и белоснежный кусок льна.
- Вы кто? Что это вы здесь делаете? Уходите, быстро! Ну? Вы глухая? Полиция, полиция, грабят, убивают!
Тетя вопила словно сирена. Дуглас поморщился, посочувствовал незнакомке, которую крик заморозил, она опустила голову и застыла. Как в игре "замри, отомри".
- Дедушка, дедушка! - Дуглас ворвался в гараж, где дед любил скрываться от назойливой невестки. - Там, там! Она пришла со скатертью такой белой, что плакать хочется.
Почему он так сказал? Не очень-то и хотелось лить слезы из-за куска льна ослепительного, как снег в солнечный, январский полдень. Снег чистый и белоснежный, его хочется аккуратно собрать в плотный бумажный пакет, спрятать в темный подвал, положить на глыбу льда, укутанную в грубую рогожу, чтобы потом, летом, в самый жаркий и изнурительный день, спастись от зноя этим снегом. Вспомнить лыжи, санки, красные носы и мороз. Хоть на минуту, на секунду перенестись в зиму. Кто сказал, что путешествия во времени невозможны? Покажите этого недоумка! Откройте для него баночку клубничного варенья в Сочельник, дайте ему серебряную, особую ложечку и посмотрите, как он вернется в лето!. Как раскраснеется от жара июньского солнца его лицо и как озябнут его плечи от хлада первой летней грозы и града. Если же он, этот глупый человек, не поверит в то, что время может и в клубок свернуться, и вспять потечь, покажите ему этот белоснежный кусок зимы в разгар августовского зноя.
Мысли промелькнули у Дугласа в голове быстро, словно кошки, ворующие котлеты со сковородки. Раз и нет их! Ни кошек, ни котлет!
- Там, там, - почему-то задыхался Дуглас. Он волновался, сам не понимая почему. - Тетя уже гонит ее и ругает почем зря, но она лишь скатерть постелила. Она ничего не украла, клянусь тебе! И плохого не замышляла, вот те крест! Скорее, дедушка, скорее, полиция уже наверняка в пути!
- Ох уж эта тетя! - проворчал дедушка и поспешил в дом, хотя и не понял, кто же там и зачем стелет скатерть, и почему невестка снова ругается. - Говорил же сыну не жениться на этой зануде! Была бы жива твоя бабушка, Дуг, она бы быстро ее приструнила! Твоя бабушка, она была настоящей колдуньей и...
- Скорее, скорее, я помню о бабушке, помню! - Дугласу казалось, что вся полиция города уже ворвалась в их дом, рыскает, выспрашивает, вынюхивает, ищет тайники и заковывает незнакомку в кандалы.
Но полиции не было ни в кухне, ни в гостиной и даже на улице никто не толпился, не кричал в мегафоны и не звенел наручниками. Тетя - красная, нервная, все орала, а незнакомая старушка все также стояла перед ней, словно в том, что она принесла с собой белоснежную скатерть была некая огромная вина.
- Так, так, так, уймись, пожалуйста, не голоси, ты не на рынке, - рыкнул дедушка на невестку.
- Вот, вот, смотрите, что бывает, когда двери нараспашку, когда замки не чинены и ключи потеряны, а я говорила, говорила всем, но вы... уууу, какие вы все! - тетя задохнулась от гнева.
- Кто вы? - мягко спросил дедушка незнакомую старушку и словно сказал ей "отомри". Она глубоко вздохнула, подняла голову и Дуглас обомлел: было в ней что-то знакомое, родное, близкое. Что-то, что почти заставило его броситься к ней, обнять и прошептать на ушко самую сокровенную тайну.
- Я? Не знаю. Наверное, я ваша бабушка, - улыбнулась старушка, и Дуглас затаил дыхание, глядя, как меняется ее лицо, становится моложе, из глубокой старухи она превращалась в дедушкину ровесницу. Дуглас недоуменно посмотрел на деда, потом на тетю. Что они скажут про это преображение? Они молчали, ошеломленные ее словами, и ничего не видели, не понимали, что на их глазах происходит чудо.
- Вот еще новости! Только бабки нам и не хватало! Где вы нашли эту рвань? Жениться удумали на старости лет? Позор, просто позор!
- Погоди, не кричи! - приказал дедушка тете, а потом осторожно спросил у бабушки:
- С чего вы взяли, что вы наша бабушка?
- Я не знаю. Так вроде бы должно быть, - бабушка погладила скатерть и улыбнулась. - У вас найдется, что перекусить? Я страшно голодная.
Тетя фыркнула и выскочила из кухни, а дедушка подмигнул Дугласу, мол, открывай буфет, беги в погреб, неси окорок и соус к нему, неси салат и свежий хлеб, вари кофе. Будем пировать!
Вечером они проводили бабушку в пансион.
- Понимаете, надо заявить в полицию, надо найти ваших родственников и узнать, как вас зовут. Надо...
- Я знаю, как меня зовут: бабушка, а все остальное... зачем это вам? - удивилась странная незнакомка. Дедушка вздохнул.
- Нам? Возможно и не нужно, но вас ищут. Наверное, вы упали, ударились головой и потеряли память. Так бывает, я читал.
- Вовсе нет, - коротко возразила бабушка, но покорилась воле дедушки и покорно поселилась в пансионе.
Когда Дуглас и дедушка вернулись домой, родители Дугласа, дядя и одна дальняя родственница бродили по дому и щелкали выключателями.
- Что случилось? - дедушке показалось, что вся его семья внезапно сошла с ума.
- Свет, он не такой, смотрите сами!
Дугласа и дедушку завели в гостиную и зажгли свет. Большая люстра, свет которой был таким нестерпимо ярким, что из нее выкручивали лампочки, светила тускло и безжизненно.
- Всего-то? - удивился дедушка, а у Дугласа подвело живот от ужаса. Он уже понял: никакие лампочки не спасут от этого мертвенного света, от этого пыльного света, тусклого, вытащенного из древнего, заколдованного сундука.
- Не помогает! Свет странный, сам попробуй!
Дедушка вооружился коробкой с новыми лампочками и пошел по дому. Дуглас спрятался под лестницей, сжался в комок и думал, думал, что же могло случиться с их любимым домом, откуда взялась эта напасть.
- Скатерть! - осенило Дугласа, и он побежал на кухню. Он оказался прав. Обеденный стол был пуст, куска льна - белого, как свежий снег, нигде не было видно.
- Она, все она! - Дуглас заколотил кулаками по столу. Ух, противная тетка! Она сняла скатерть, растоптала волшебство, разрушила их радость!
- Что это вы разбегались? - тетя как раз вернулась с вечерней прогулки, довольная, розовощекая.
- Что-то со светом, посмотри, какой он тусклый, неживой! - объяснил ей отец Дугласа.
- Обычный свет, ты пьян? Вы под шумок прикончили бутылку виски? - тетка принюхалась к мужу, а потом к маме Дугласа.
- Я... - начал папа, но его перебил Дуглас:
- Куда вы дели скатерть? Ту, новую, ослепительную!
- Выбросила конечно! Неизвестно с какой помойки она появилась или, возможно, она даже краденая!
- Куда? Куда вы ее дели? - Дуглас дернул тетку за рукав блузки.
- Я нарезала ее на тоненькие ленточки, хорошенько вываляла их в пыли, втоптала в коровьи лепешки на пустыре. Хочешь пойти поискать?
Дуглас отшатнулся от тетки. Она говорила медленно, тихо, страшно, получая удовольствие от его ужаса.
- Тварь, редкостная и опасная, вон из моего дома! - также тихо и страшно вдруг сказал дедушка. - Немедленно, сей же час! Вон!
Тетя на минуту онемела, а потом, как сказала мама, сожгла все мосты, обозвав дедушку старым, похотливым козлом, бестолочью, своего мужа - дедушкиного сына, дядю Дугласа, она обозвала тряпкой и неудачником, Дугласу сказала, что он вечно все вынюхивает и поэтому похож на хорька.
Тетя так обзывалась и кричала, что дедушка самолично вытолкал ее из дома, сказав, что ее вещи пришлет по ее требованию хоть на Марс, хоть на Венеру, но только "сгинь с глаз моих, редкостная..." Дуглас не услышал, как дедушка назвал тетю, потому что мама закрыла ему уши руками. Дуглас не расстроился, он-то знал, что дедушка потом ему все перескажет.
Вроде бы все произошло быстро, но время показало свой норов, и когда тетю прогнали и все успокоились, стало светать. Они разбрелись по спальням, повалились на кровати и все подумали об одном: "Хоть бы этот день сгинул в прошлое и никогда не повторился".
Она пришла в полдень. Застелила новую, белоснежную скатерть (где она ее взяла?), на которую было страшно поставить пыльный локоть с недавно зажившей царапиной, достала из буфета окорок, сбегала в погреб за помидорами и салатом, нарезала хлеб, достала тарелки и бокалы и стала ждать.
- Кто ты? - домочадцы смотрели на бабушку, сидящую за столом скромно, привычно.
- Я? Вроде бы я вчера говорила. Я - ваша бабушка.
- Откуда ты взялась? Как тебя зовут? У тебя есть семья? - вопросы сыпались на нее, как спелые яблоки с ветки.
- Я не знаю. А разве это важно?
- Конечно! Может быть тебя ищут?
- Нет.
- Может быть тебе нужно домой?
- Мой дом здесь.
- Может быть тебе... - они и сами не заметили, как все стали говорить ей "ты" так привычно, как будто бы она действительно была их бабушкой.
- Если позволите, я останусь с вами. Я буду готовить обеды и чинить носки, я вытру вам слезы и приготовлю лимонад, я расскажу вам об апрельском волшебстве и кусочке лета, я буду с вами всегда, буду любить вас и баловать.
- Но взамен? Что ты потребуешь взамен?
- Ничего! Может быть капельку любви и тепла.
Дуглас посмотрел на взрослых. Он ждал, когда они обрадуются, захлопают в ладоши и скажут: "Конечно оставайся! Мы рады тебе!" Но они молчали, и Дугласу стало страшно: они ничего не поняли! Эта бабушка, неважно, кто она! Главное, она - волшебная, и с ней свет станет светом - ярким и согревающим, с ней зима будет морозной и хрустящей, а весна дерзкой и шумной, с ней лето будет жарким и щедрым, а осень одарит ласковой тоской по засыпающей природе.
- Останься! - Дуглас кинулся к бабушке, обнял ее, вдохнул запах - знакомый, манящий. Запах пирога с яблоком и корицей, осеннего костра и скошенной травы. Запах любви и уюта.
- Даже если они не позволят тебе, останься, прошу, - прошептал он бабушке на ухо, - я спрячу тебя в своей комнате, мы будем разговаривать ночи напролет, а днем ты будешь сидеть в шкафу и грызть печенье. Я знаю, где стоит большая банка. Останься!
- Оставайся! - дедушка хлопнул ладонью по столу. - Ты, конечно, странная, но...
Что это за "но", все прекрасно поняли: если бы не бабушка, терпеть бы им всем тетю до скончания времен.
Тот обед они запомнили на всю жизнь. Еда казалась вкуснее, а краски ярче только потому, что за столом сидела бабушка. Она улыбалась им, подкладывала самые вкусные куски и светилась от счастья.
Они так и не узнали, кем она была. Просто бабушка, щедро отдающая любовь и заботу. Колдунья? Ворожея? Какая разница!
©Оксана Нарейко