Сказать, что слова, по сущности своей, выше определения, закрепляемого за ними словарем, – совсем не новая мысль. Любому словопользователю понятна идея как многозначности отдельного слова, так и многооттеночности сочетаний любых слов. Для филолога это может стать даже нивой или пашней, где он может успешно раззудить свое плечо на многие годы.
В этой связи меня всегда занимала тема таких семантических пар, как «боец – боевик», «партизан – бандит», «наемник – доброволец» и т.п. В последнее время особо занимательным стало противостояние "фейк - факт". Оно заменило прежнее, более скучное «фейк – легенда». К этому же разряду относится особо примечательное противопоставление «разведчик – шпион».
Замечательный рассказ Василия Макаровича «Чудик» заканчивается короткой фразой, и подытоживающей судьбу, и объясняющей ее истоки, и сочувствующей проживающему ее человеку, и любующейся этим человеком «В детстве мечтал стать шпионом».
Не разведчиком – разведчиком мечтали стать многие, - а шпионом. Им мечтал стать один Чудик. Кто? Чудик!
А я думаю, мечта стать разведчиком никак бы с его характером не вязалась. Слишком скучно, избито до романтичности. Но непростой Василий Макарович не случайно пришел к такой формуле. Уверен, и его занимала мысль о том, какие разные круги расходятся от разного обозначения одного и того же субъекта или явления. И он нашел сильное слово, блестящим образом с конца рассказа проливающее свет на все происходящее с самого начала и далее - да и вообще дающее ключ к пониманию характера персонажа.
В сегодняшнее время, когда разведчики/шпионы (здесь я использую термин не в «чудиковском» значении) занимают основные руководящие посты в нашей стране, заметное новое притягивание внимания к «величию» их роли и «благородству» их деятельности связано не только с понятным стремлением вознести собственную профессию, но и с более утилитарными – при этом более значимыми - целями и надеждами. Вопрос единства рати в любых противостояниях существует, и он важен.
Флера на образ разведчика надуто немерено, отвращения и презрения на образ шпиона – куды там. В моем детстве любимым чтением мамы были книги «про шпионов». Такой была форма, обозначение жанра, усвоенное мной от нее. Я и сам в детстве с огромным увлечением читал и про пограничника Карацупу, и про легендарного майора Пронина. Понятно, автору проще всего найти путь к сердцу читателя через повествование, основанное на интриге, на приключении, на саспенсе, как говорят сейчас. Через повествование, где действует герой легендарной профессии. Герой, которому легко приписать сверхчеловеческие способности (так как сама его профессия связана с тайной, под покровом которой ого-го что скрывается), легко прилепить самые ценимые человеческие качества (герой-то он полета не низкого, а потому иным его невозможно представить).
И вот человек, подслушивавший что-то там в гедеэре, ставший президентом, получает подпитку из прошлого: он был разведчиком, и это добавляет ему массу безоговорочных вистов!
А сейчас представьте себе следующее: человек, с которым вы ежедневно общаетесь, может быть, дружите, делитесь своими мыслями, знаниями, на самом деле шпион, По нынешней конъюнктуре просится определение «американский шпион», но я решительно откажусь от штампов: у меня человек, сумевший заслужить от вас доверительные отношения, будет юаровским шпионом. Не поспоришь: на наши военные секреты больше всех падки американцы, но почему бы не предположить, что богатые алмазами южноафриканцы могут попытаться что-то для себя разнюхать у богатых алмазами нас. Как вы себя почувствуете? Что будете впоследствии думать о псевдо-приятеле?
Что и как чувствует сам этот человек, с которым вы делились сокровенным? Что и как он думает о деталях своих отношений с вами? Чего он стоит по большому счету, так сказать, перед Богом?
Можно признать, что его деятельность всецело оправдана во время войны: идет смертельная борьба, вся жизнь и все происходящее в конечном итоге разделяются на две грани: здесь свои, а здесь враги. Многие нравственные максимы упраздняются. Человек делает все и всеми доступными ему средствами, чтобы его сторона победила, а может быть, и выжила благодаря этой победе.
Все равно, и тут не позавидуешь тому, кто дружил, кто входил в доверие и т.д. Не всякому дано без урона для своего нравственного здоровья пройти через такое. Подспорьем ему, несомненно, послужит лишь соображение о пользе, принесенной им своей стране в жизненно важном деле.
Но вот мирное время. Тут, казалось бы, человек точно так же может оправдывать свою деятельность великой Пользой. Но как говорится, Федот да не тот. Оценка сильно теряет в однозначности. И по целям, и по детерминированности. Чего-то можно добиться другими средствами. Что-то можно получить в другие сроки или в другом месте. Что-то из накопанного окажется на поверку, в исторической перспективе, даже вредным. Что-то сделано всего лишь в угоду эгоистическим интересам какого-либо конкретного лица или группы лиц в твоей стране.
Чтобы уравнять мирную и военную ситуации, многого не надо: объяви, что мы всегда и во все времена находимся в обстановке борьбы, сродни военной – и все устаканивается. При этом государство делает все от него зависящее, чтобы такое ощущение не оставалось на страницах газет и в суровом голосе телеведущих, но и проникало в умы слушающих, читающих и поглощающих.
Если убрать пелеринку, то человек, вынюхивающий чьи-то секреты во всех случаях должен зваться разведчиком. Или во всех случаях шпионом – это уж как договоритесь. Но я бы этот род людей не превозносил. Скажете, без них в современных условиях никак? Пусть никак. Но я бы не превозносил.
ДО НАСТУПЛЕНИЯ 2030 ГОДА ОСТАЕТСЯ 2762 ДНЯ (ПОЧЕМУ Я ВЕДУ ЭТОТ ОТСЧЕТ, СМ. В "ЧЕГО НАМ НЕ ХВАТАЛО ДЛЯ РЫВКА?").