Автор: Павел Манылов https://traveling.manylov.com/
В номерах многое поменялось, но никуда не пропала эта элегантность, с одной стороны вычурная купеческим шиком, а с другой тонкая европейской сдержанностью. Художественная роспись стен осталась. Пока его семья собиралась, он медленно ходил по комнатам, иногда останавливаясь, прикасался к стенам, проводя рукой по чуть шероховатой от краски поверхности, пытался вспомнить, как были обставлены номера десять лет назад. Вот итальянский гарнитур ручной работы, почти вся мебель из него сохранилась. Тончайшая работа по дереву поражала своей легкостью и изяществом. В столовой осталась часть императорского фарфора и такая милая глазу медная утварь.
Выйдя из номера, семья пошла вниз по мраморной лестнице, а сам глава семейства не смог отказать себе в удовольствии спуститься в низ в при помощи автоматического подъемного механизма. Ещё в те годы это был единственный подобный механизм на всём Крымском полуострове, и Тихомиров отдал целое состояние за устройство подобной машины.
Они вышли на улицу и неспешно двинулись вниз к набережной. Как всегда кричали цикады и узкая улочка, ведущая к морю, была оплетена виноградом и глицинией. Чей-то экипаж, гулко цокая по брусчатке, промчался, окатывая прерывистым свистом извозчика, гуляющих прохожих.
Увидев впереди море, дети наперегонки побежали к мелким пенящимся волнам, а супруги Гуровы, смешавшись с потоком людей, двинулись по набережной.
Как и четверть века назад, как писал Чехов: «отчётливо бросались в глаза две особенности нарядной ялтинской толпы: пожилые дамы были одеты как молодые, и было много генералов». Только генералов уже не было, а вместо них, щеголяя разнообразием костюмов, расхаживали под руку с дамами, вновь возродившиеся во время Новой Экономической Политики, коммерсанты.
Было душно, хоть солнце и начало садиться, долгожданной прохлады не наступало. Все гуляющие были вялы и медлительны и лишь лёгкое оживление возникало то тут, то там возле лотков с надписью «ВОДЫ». Дети бежали вдоль моря, чуть намочив ноги, то и дело останавливаясь и выискивая в мелкой гальке камень покрупнее, запускали в море «лягушек».
Гуровы шли дальше, в сторону пристани, изредка проводя взглядом детей и, думая каждый о своём, они практически не говорили. Саше было интересно, она была здесь впервые, а Алексей Дмитриевич, наоборот, как будто растворился в этом праздном потоке людей и всё у него началось сливаться. Детские воспоминания картинками вспыхивали в его воображении, перемешиваясь с уже привычной ему реальностью новой Ялты, сохранившей, несмотря ни на что, привычный уклад и настроение.
Они гуляли уже около часа, когда Гуров вдруг почувствовал дискомфорт. Чей-то взгляд, как будто маленький камушек в сапоге, не давал ему спокойно идти и нервировал его. Осторожно оглядываясь, он заметил женщину, идущую поодаль от них и, то и дело, всматривающуюся и изучающую его с ног до головы.
Лицо её показалось ему знакомым, но он чётко понимал, что с ней не знаком. Как будто узнаёшь человека по фотографии или в синематографе. Дама была значительно старше его, хотя ещё не стара, но смотрела она на него не с интересом, а как бы это сказать, с чуть замутненной, неожиданным событием, грустью. Она так и шла за ними, то поднимая голову на него, то отворачиваясь к морю со своими, никому не известными, мыслями.
Время уже шло к ужину, и пора было кормить детей. Гуровы взяли малышей за руки и поспешно развернулись к дому.
Фото автора.
