Комедии «Горе от ума» Грибоедова и «Мизантроп» Мольера широко известны во всём мире. Сравнительному анализу «Мизантропа» и «Горя от ума» посвящено множество литературоведческих исследований.
В 1816 г. Ф.Ф. Кокошкин сделал перевод «Мизантропа» Мольера, в котором русифицировал имена героев: Альцест превратился в Крутона, Филинт – в Людмила, а Селимена – в Прелестину. В этом переводе А.С. Грибоедов и познакомился с Альцестом, ставшим для него любимой ролью в любительских спектаклях. Несомненно и то, что ему был хорошо известен французский оригинал пьесы, о чем свидетельствует текст комедии «Горе от ума».
«Мизантроп» рассматривается многими французскими учеными как своего рода вершина, поэтический пик творчества Мольера. После премьеры пьесы в 1666 г. члены французской Академии единогласно признали ее шедевром и предложили Мольеру войти в число «бессмертных» с одним условием – он должен навсегда покинуть сцену, не компрометируя свой поэтический гений низким ремеслом комедианта.
Мольер отказался от высокой чести – он считал себя прежде всего актером. После его смерти академики все же водрузили в парадном зале бюст Мольера с латинской надписью «Слава его не знает предела, для полноты нашей славы нам не хватает его»!
Человек театра, Мольер видел острые проблемы своей эпохи. Одной из центральных идей XVII в., вырабатывающего универсальное понятие гражданского общества, обучающего людей искусству жить вместе, был поиск «человека порядочного».
Оказавший большое влияние на современников Гез де Бальзак писал: «Порядочный человек всегда излагает свои убеждения тем же тоном, что и свои сомнения, и никогда не возвышает голоса, чтобы получить преимущество перед теми, кто говорит не так громко. Ничего нет более отвратительного, чем проповедник в гостиной, благовествующий собственные слова и поучающий от собственного имени».
Русскому читателю невольно вспоминается Чацкий, молодой человек, произносящий обличительные монологи перед Фамусовым и Скалозубом.
В комедии «Мизантроп» Мольер проводит антитезу между умным, непримиримым Альцестом, готовым вызвать на бой «весь род людской», и разумным и умеренным Филинтом, принимающим людей «как есть они». Симпатии автора явно находятся на стороне второго. У Грибоедова такой антитезы нет, но сомнения в верности поведения Чацкого просматриваются. Вспомним его пламенную патриотическую речь, обращенную к вальсирующим и играющим в карты (причем автор подчеркивает этот момент).
Пьесу Мольера Грибоедов воспринимал, конечно, через призму своего времени. Как и все европейцы, он не видел в ней сценического текста, восхищаясь литературными достоинствами, драматическими характерами, мыслями, афористичностью слога. К началу XIX в. сложился весьма значительный корпус французской критической литературы, посвященной «Мизантропу», и, скорее всего, русский автор был с ней знаком.
Блестяще образованный, один из самых ярких представителей своего века Грибоедов, как и его окружение, находился под влиянием идей французского Просвещения. В полемике, которая развернулась вокруг «Мизантропа», выразилось предреволюционное настроение французов, в Альцесте видели настоящего борца с лицемерием общества, провозвестника Французской революции. Жаждой общественной деятельности была охвачена дворянская молодежь и в России времен Грибоедова. Героем дня становился Альцест, что не могло не повлиять на создателя образа Чацкого. Именно поэтому напряжение между идеологическими полюсами создается в паре «Чацкий–Фамусов», а не «Чацкий–Молчалин».
Но Грибоедов не мог игнорировать комедийные характеристики персонажа, которыми Мольер наградил своего Альцеста, что и обусловило нелепый энтузиазм в поведении Чацкого. Начиная c нарушения светских правил, заканчивая тем, что он остается в доме Фамусова на бал, хотя делать ему в этом доме уже нечего, и оставаться незачем. Высоко оценив комедию Грибоедова, на это обращает внимание Пушкин. В странности поведения главного героя Пушкин усматривает недостаток комедии. Вряд ли в замысел Грибоедова входило превращение Чацкого в комедийный персонаж, издевка над его обличительными речами, в которых так живо обрисовалась физиономия московского света. Автор пьесы «Горе от ума» сознательно или невольно, но сохранил мольеровскую тональность по отношению к герою.
Во многих исследовательских литературах отмечалось, что в «Горе от ума» употребляется этот своеобразный прием повтора одних и тех же слов, выражений, стилистических оборотов, интонационных фигур и даже разговорной манеры в самых разных конкретных обстоятельствах и у самых различных персонажей. Одни и те же или необычайно сходные, почти совпадающие по своему смыслу слова мы слышим в комедии из уст совершенно несхожих между собой героев. Классицизм предполагает «говорящие» имена и фамилии. Поэтому и Мольер, и Грибоедов их используют.
В «Мизантропе» и «Горе от ума» много смысловых пересечений и «подстрочных» текстовых совпадений: «Таких ужасных книг преступно даже чтенье! / Я книгу бы его без колебанья сжег» (Мольер); «Собрать все книги бы, да сжечь!» (Грибоедов). «Господствует разврат над жалким нашим веком, / и должен я порвать общенье с человеком» (Мольер); «Ваш век бранил я беспощадно… / – И знать Вас не хочу, / разврата не терплю» (Грибоедов). «Чтоб счастье вы могли глубокое вкусить, / Желаю я всегда друг друга вам любить. / Все предали меня, и все ко мне жестоки; / Из омута уйду, где царствуют пороки; / Быть может, уголок такой на свете есть, / Где волен человек свою лелеять честь» ( Мольер); «Безумным вы меня прославили всем хором. / Вы пра́вы: из огня тот выйдет невредим, / Кто с вами день пробыть успеет, / Подышит воздухом одним, / И в нем рассудок уцелеет. / Вон из Москвы! сюда я больше не ездок. / Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, / Где оскорбленному есть чувству уголок!..» (Грибоедов). Примеры можно множить, но главное – отмеченное всеми исследователями сходство Чацкого и Альцеста.
Чацкий – новый тип человека, действующий в истории русского общего: общества. Главная его идея - гражданское служение. Самое ненавистное для него – рабство во всех его проявлениях, самое желанное – свобода. Все окружающее нуждается, по его мнению, в тотальной переделке. Мы понимаем, что столкновение Чацкого с фамусовским миром – не бытовое, не частное. Оно носит всеобщий характер. Свобода во всем должна придти на смену иерархической упорядоченности прежней жизни. Чацкий умеряет свой реформаторский пыл и уезжает не только в поисках ума, но и от бессилия что-либо сделать в сложившейся ситуации.
Прямодушие и искренность Альцеста также обрекают его на одиночество и на непонимание среди даже расположенных к нему людей. Отвергнув ложь, неискренность, лесть, он переносит свои удары на общественные устои. Альцест не способен на притворство, он требует полного уничтожения порока, разъедающего душу общества. Непонятый и отвергнутый людьми, оскорбленный в своих лучших чувствах, Альцест бежит от порочного общества.
Куда устремится Альцест? Где найдет уголок для «оскорбленного чувства» Чацкий? Ни Мольер, ни Грибоедов не дают прямого ответа.
В литературе еще с античных времен всегда существовали и будут существовать «вечные проблемы», круг определенных сюжетов, художественных приемов, идей и образов. Их создавало время, и поэтому есть перекличка между ними. Но каждый писатель интерпретирует их по-своему.
На примере комедий Мольера и Грибоедова раскрывается связь творчества писателей, характер взаимовлияния между ними в литературном процессе. Иллюстративно показывается «связь времен», которая составляет основу цивилизационного процесса от античности до наших дней.
Список использованной литературы.
1. Пиксанов Н. Грибоедов и Мольер. М.: Гос. Изд-во, 1922.
2. Пиксанов Н. Творческая история «Горе от ума». М.: Наука, 1971.
3 Цит. по Бордонов Ж. Мольер. М.: Искусство, 1983. С. 214.
4 Цит. по: http://www.literaturus.ru/2015/08/kritika-gore-ot-uma-griboedovotzyvy.html [Дата обращения 02.06.2019]