Глава 3. Малита фон Хандке
«Конечно, Генри, они продолжали войну, сминая натиск насколько это возможно. Но, их было слишком много. Соотношение шесть с половиной из десяти индийских жителей и семь, почти восемь из десяти китайских жителей воевали. У русских был переизбыток военной техники, которая была вручена по пакту стратегического сотрудничества. Даже попытки выйти на переговоры ни к чему не привели. Оккупация унесла бесчисленные жизни тех, кто ещё мог бороться. Остались женщины, дети и те, кто не мог или не хотел воевать. Люди проходили через штабных дознавателей. Многие сотрудничали, чтобы прокормить свои семьи или просто, чтобы выжить»
Аника Витольдовна
Кошмары мучали Генри, превращая сны в инфернальное созерцание расстрелов и каннибализма. Сапоги, месящие внутренности короля Гинема II. Головы короля нет, только обрывки нижней челюсти с зубами. Собаки терзают кисти рук, боязливо поглядывая на кричащего солдата, размахивающего флагом республики. Голодная стая собак огрызается и по-волчьи скалится, показывая влажные от крови клыки. Отпрыгивают и снова набрасываются, чтобы оторвать худой кусок кожи с пальцев. Перстни мешают, застревают в зубах. Кто-то стреляет и собаки с воем бегут прочь. Одна лежит часто дыша, ошалело озирается глазом, засыпанным пылью. Визг и утробный вой, превращающийся в чудовищный терзающей душу стон, почти человеческий. Нож входит в худую грудь пса, пригвождает его к площади. Солдат бьёт собаку в морду прикладом, убеждаясь, что та уже издохла и лезет в пасть за откушенным пальцем короля, срывает с него перстень и, улюлюкая, бежит прочь.
Генри сжимает опустевший пистолет, голый по пояс. Надеется, что его не узнают в этом хаосе? Как глупо! Все знают, что он офицер Горных Палачей. Расстрельной команды. Заслышав хруст, он срывается на бег, кричит от ужаса. Завтрак, съеденный при монархии, рвотой выплёскивается из его горла, отказываясь перевариваться при республиканцах. Он напарывается на вилы крестьянки, которая рада-радёшенька что вонзила их в Палача. Из смутно-знакомого образа она превращается в очень знакомую. Знакомый смех. Знакомые глаза: один карий как у папы, другой зелёный как у мамы. Малита, его супруга, только моложе. Если бы не революция, в этот день они бы познакомились. Почему он это знает? Почему мы вообще чему-то доверяем без предъявления доказательств во сне?
Его туго скручивает от парализаторов. Он чувствует проникновения игл в его тело. Несколько в спину, одна в ногу, ещё в шею, что-то с шипением врывается в глаз. Размахнувшись с маниакальной решительностью, он впивается в свой живот, распарывает его офицерским кортиком и нащупав в груди бунтующий жилистый орган, рвёт его. Так обычно умирают, но он видит в своей ладони этот тропический фрукт со стеблями: лёгочный ствол, аорта, полые вены. Вгрызается в этот фрукт зубами, ощущая вместо медного привкуса крови, сок недозрелого винограда. Чуть-чуть с бодрой кислинкой из муравьиной задницы и потому не приторно сладкий, тем не менее с буйным букетом ароматов. Здесь не столько винограда, сколько лайма, флёрдоранжа, вербены, цибета. Он истерически начинает вспоминать все известные ему ароматы. На семьдесят седьмом аромате….
…Он вздрагивает, чувствуя чужое прикосновение. Его тело покрывает озноб, который можно испытать даже в горячей ванне. Тяжело сглатывает и с трудом разлепляет глаза. Малита с тревогой рассматривает его лицо. Залеченная рука в её ладошках. Ресничка упала и покоится на её щёчке. Соль слёзок прорезали в креме для лица тонкие бороздки, видимые только с расстояния поцелуя.
Доктор Стоун стоит рядом и кряхтит, поглядывая на часы. Бутыль с чудовищем стыдливо завешена покрывалом как клеть с мёртвым попугаем. Стягивая одеяло, Генри встаёт и глазами благодарит Стоуна за всё. За контрабандную трубку мира, за признание в коллаборационизме и лечение без официального диагноза.
- Я ещё как-нибудь к вам загляну, - он жмёт руку доктора, тот улыбается и отвечает:
- Конечно, без проблем. Всего лишь порежьте палец или вгоните занозу!
Они смеются над ловкой импровизацией. Конверта на столе нет. Аппарата регенерации тоже, как и контрабандного табака. Трубка вновь набита местным сортом, отдающим кориандром. Генри проверяет всё ли на месте, хлопая по карманам. Кортик, пистолеты, запасные магазины, удостоверение, мелочь в карманах, портмоне с геральдикой. Нет ли вложенной в карман зашифрованной эпиграммы? Ничего лишнего. Они ещё раз прощаются и выходят из корпуса. Штабная крыса фиксирует время выхода в журнал, недобро щурясь на зад Малиты. Явно завидует успеху фон Хандке. Генри чувствует спиной страх к Палачу и лютую зависть до стиснутых от жадности зубов. Каблук под столом дежурного нервно скребёт линолеум. Пухлые губы шепчут «С*ка».
Удалившись достаточно далеко, Генри перестаёт ощущать на себе гнетущую атмосферу ненависти. Лёгкие расправляются, и он тяжело вдыхает, рассматривая над собой атмосферный гигант, расположившийся почти во всё небо. Даже отсюда видны грозовые раскаты серебряного сияния молний, тянущихся на тысячи километров. Яркими блёстками видны орбитальные спутники русских. Научные и военные орбитальные станции, а также автоматические станции-заводы, собирающие дармовые недра. Сжижающие различные газы, разделяя по химическому составу, аккумулирующие электроэнергию, добывая редкие минералы и металлы в жидкой и твёрдой массе ядра газового гиганта.
Малита долго молчала, держась за локоть мужа. Сдержанность была одним из её достоинств. Прежде чем что-то сказать, она обдумывала, боясь навредить словом. Поэтому Малита совершенно не умела скандалить.
- Доктор Стоун связался со мной. Я нервничала весь день. Все галдели – старуху убивают. Вита сказала, что ты убил её. Теперь все об этом говорят.
- Скажи Вите молчать и выполнять свою работу, а не то….
- А не то?
- Так и передай. А не то…
- Генри, родной, город гудит как улей. Что, если это коснётся дочери?
- Пусть попробуют.
- Но вы же не можете убивать каждого, кто бросит камень в наше окно? Они могут подговорить на это своих детей. Вы же ещё не дошли до такого? Правда?
- Следственный комитет может одобрить, если возникнет такой прецедент. Они не подговорят на это детей. Следующее разрешение им уже никогда не получить. Ты испробовала этот закон на себе. Я узнаю в адмиралтействе, сможем ли мы сменить жилой район. Сошлюсь на результаты недавней операции.
Вита Симс командовала готовкой обеда, подгоняя кухарок. Она высоко поднимала руки в перчатках и кричала. Пока жир и жидкость маринада стекала к её локтям, она успевала отдать все команды. Затем брала щётку и начинала вновь натирать птицу чесночным маринадом. Голая тушка, начинённая ананасом и натуральными оливами в разрезах белого мяса. Сверху на тушку натягивалась подсушенная для прочности кожа и скреплялась каким-то съедобным клеем. Работа для знающего таксидермиста. Генри не выносил подобного вида приготовления птицы, но что касалось вкуса, то здесь он не мог оставить талант Виты без внимания. Мясо дичи было лёгким и таяло во рту. Какой-то специальный секретный ингредиент придавал кожице и нескольким слоям мяса под ней непревзойдённый хруст, который так любил Генри.
- Птица будет через… двадцать две минуты! – кричала Вита вслед своим нанимателям. Она была так занята, что забыла даже поздороваться. Тут за всем ли уследишь? Если в еде найдут волос, это ранит её в сердце. Она всегда следила, чтобы кухарки как следует прятали свои космы под колпаки, постоянно проверяла депилированы ли их предплечья, а без перчаток вообще никого не подпускала к продуктам. Так же она следила, чтобы кухня хорошо проветривалась и держала всегда довольно низкую температуру, дабы препятствовать возникновению пота. Её готовили профессионально. Её диплом позволял шефствовать на кухнях самого высокого уровня. Каста шеф-поваров резко граничила с остальными профессиями, держась вне досягаемости, как отдельная культура. Для них характерной особенностью стала лазерная депиляция волос не только на голове, но и всего тела. Ни ресниц, ни бровей, голая голова с филигранной татуировкой поварской гильдии. Для подготовки к банкету самого наивысшего уровня, шеф-поваров могли заставить готовить обнажёнными для удовольствия наблюдения. Многие шефы целиком покрывали себя татуировками, пряча естественный цвет кожи. Это был их кастовый сдвиг в угоду моде. Учиться в шефы принимали только избранных, отмеченных чуть ли не звездой, точнее компьютер анализировал ребёнка на генетическом уровне и выдавал вердикт. Из всего потока абитуриентов до диплома добирались процентов пять-семь. Профсоюзы брали на себя пожизненные обязательства по опекунству шефов, если они не прерывали своего стажа, разве что по случаю болезни. Так, в случае с семьёй Генри фон Хандке, она получала очень высокую зарплату, да плюс к этому профсоюз прибавлял ещё почти шестьдесят процентов. Дипломированный шеф-повар обходился Генри, как содержание личного самолёта. Зато он мог быть уверен, что его не отравят.
- Откроем сегодня вино? Хочу вина.
Малита, обхватив ногами торс Генри, мылила его голову. Он ответил ей, когда она перешла к спине и груди, заставляя его поднять руки.
- Не хочу, чтобы это выглядело так, словно я праздную. Радоваться мне, если честно нечему. Завтра меня ждут в адмиралтействе в подозрении к сочувствию расстрелянным. Сочувствию революции.
- Ты не выглядишь сочувственным, - Малита повернула его голову к себе. Один глаз зелёный, другой карий, - может несколько уставшим. А так – палач палачом. Ну, убьёшь, не раздумывая какого-нибудь обречённого мальчишку, которого убьют и без твоего участия. Покажешь лояльность монархии или как у вас это происходит?
- Да, очень похоже. Лучше пусть в моей крови бродит хмель, чем антидепрессанты. Откроем вино, как только спровадим Виту и её лизалочек.
- Ой, ты что ей завидуешь? Она же шеф! Для них обычное дело поступать как можно необычнее. Как говорят по этому поводу русские? Если б я был султан….
- То имел трёх жён….
- …И тройной красотой был бы окружён, м-м…
Приглушённый смех в сомкнутых поцелуем губах и шаловливый плеск воды.
— Значит вино.
#фантастика #боевая фантастика #постапокалипсис #владимир найтмар #читатьфантастику #третьямировая