Вот я тогдашний, живу в глухом таёжном посёлке и мой папа, и другие мужчины посёлка моют золото.
Как так моют - меня мыла мама. Иногда в тазу на лужайке, иногда в бане. В этот день я оказывался в мокрой, очень мокрой избе сидящим в тазу. Ещё в избе было довольно много тётек.
Случалось, пялились на меня какие-то существа, которые впоследствии оказывались девочками.
То, что это девочки, я уже знал потому, что они не играли с мальчиками. Потому что девочки.
Чего на меня пялиться?
Еще вспомнилось, сижу на высоком стуле, с барьерчиком, чтобы не выпал, а мама подносит чашку с молоком. Я беру - я уже умею держать сам, выпиваю и кидаю на пол. Она разлетается на осколки, мама и бабушка бросаются ко мне, но поздно. Я счастливо хохочу. Мне выговаривают, нельзя так делать!
Я не понимаю, почему, но взрослым верю.
Это цитата из миниатюры Евгения Трубникова Первый ужас, и как только прочел высветилось свое.
Книга бытия, это обо мне. О любом из нас. Это меня разбудило слово, и я нарек имена всем скотам и птицам небесным, и всем зверям полевым. Ведь тогда, когда было произнесено слово, он - неназванный, еще не знал, что называется мной. Лишь ощущал материю-радость-энергию и голос, исходивший извне. После голос обрел носителя. Мужчину в красной клетчатой рубашке, а энергия-радость-материя распалась на отдельности. Так на свет появилось тело, улыбающаяся женщина, эмалированный горшок, коридор и кухня, полная веселых голосов. Голоса принадлежали другим, а клетчатая рубашка и улыбчивая женщина другими не были...
Эхо, перекличка, аналогия. Трубниковский текст высветил собственное, и случился прорыв. Прорыв объективированного мира, ибо возникла истинная коммуникация, которая как и творчество несет в себе трагический надлом. И сознание этого, говорит Мартин Хайдеггер, приводит нас к утверждению, что всё в мире, в конечном счёте, терпит крушение уже в силу самой конечности экзистенции, поэтому человек должен научиться жить и любить с постоянным сознанием хрупкости и конечности всего, что он любит, незащищенности самой любви.
Евгений Борисович Трубников, простой российский пенсионер, рождённый не скажу сколько лет назад в Амурской области, получивший высшее образование в Томске и по распределению попавший на Урал. Инженер-электрик, и по его собственным словам, символ постоянства. Ни разу не менял жену, профессию и не уходил в другие сферы. Даже музыкальные пристрастия сохранились. Лили Иванова и Анна Герман.
Ходил в молодости в турпоходы, с школьных лет западал на географию и историю, легко осваивал английский язык.
По молодости писал стихи, сделал паузу на сорок лет, и возобновил когда стукнуло семьдесят.
Издал два стихотворных сборника: "Добро победит?.." в тринадцатом и "Пора отавы" в четырнадцатом, в шестнадцатом эссе "Освальд Плебейский: Житие Поэта.", но уже в восемнадцатом составил и издал двухтомное собрание стихотворений Освальда Плебейского. Разумеется, за свой счет. Вернул, переоткрыл нашего великого поэта. Гражданский подвиг.
Интеллигенция, как ветвь мессианства, как традиция поддержания подлинной коммуникации. Той, которая направлена на раскрытие сущего. Экзистентное соучастие, но ни в коем случае субъект или группа, прослойка или класс. Именно и прежде всего традиция, и Трубников яркое тому подтверждение.
Сколько-то лет назад занял место на стихире, а потом ощутил, без прозы не обойтись и открыл страничку на прозе.
Миниатюры, эссе, повести и рассказы, литературоведение, история и политика, а еще война – Великая Отечественная Война, которая красной нитью проходит сквозь творчество Евгения Борисовича.