При виде ее у Яниса захватило дух. Старая церковь мрачным исполином нависала над одетой в сочную зелень деревней. Средневековая каменная кладка, обвалившаяся черепица на крыше, маленькие оконца с помутневшими от времени и запустения стеклами.
У Яниса была непреодолимая тяга к старым и заброшенным зданиям. Эта страсть появилась у него еще в детстве, когда он мальчишкой лазил по руинам пустующих домов у бабушки в деревне. А таких там было немало: старики умирали, зачастую не оставив наследников, и дома постепенно приходили в запустение. Вот и бабушки Яниса недавно не стало, а ее дом в деревне оказался никому не нужен – и он сам, и его родители жили и работали в Афинах.
Как только Катерина припарковала машину, Янис пулей вылетел на улицу и направился к церкви.
- Ты только посмотри! Какие стены, какая конструкция! Наверное, еще византийского периода, - говорил он жене, поглаживая рукой стертые холодные камни.
- Не ту работу ты выбрал, надо было идти в историки или археологи! – Смеялась Катерина над его детским воодушевлением.
На тяжелой деревянной двери висела табличка «закрыто на реставрацию».
- Эх, как жалко! Как бы я хотел посмотреть на нее изнутри! – Сетовал Янис. – Надо будет поговорить с местными – может, есть способ попасть внутрь.
Он еще раз с сожалением подергал за массивную дверную ручку.
Пансион находился на соседней улице. С его территории был хорошо виден холм, на котором стояла церковь. Издалека она выглядела столь же впечатляюще, выделяясь угрюмой серостью на фоне ярко-зеленой листвы платанов.
Вечером, готовясь ко сну и взбивая подушки, Катерина с улыбкой посмотрела на Яниса и сказала:
- Здесь ты точно выспишься! Такая тишина вокруг!
- Да уж, мотоциклы под окнами нам точно сегодня не грозят. Это тебе не Афины! – Рассмеялся он. – Да и посетителей тут, кроме нас, по-моему нет.
Янис лег в свежезаправленную кровать, предвкушая возможность хорошо выспаться – от сидячей работы и хронического стресса он страдал бессонницей. Он был очень доволен поездкой и самим собой. Ему стоило усилий уговорить жену отказаться от пляжного отдыха в разгар лета и поехать на Олимп, в эту крошечную деревушку в десять домов. Но, похоже, сама обстановка и природные красоты Олимпа убедили Катерину, что горы ничуть не хуже моря. С этими приятными мыслями Янис стал засыпать.
...Его разбудил колокольный звон. Он сопровождался голосами священника и церковного хора. Янис открыл глаза и осмотрелся: за окнами все еще было темно, а жена лежала рядом и мирно посапывала. Впрочем, это было неудивительно: Катерина работала официанткой и выматывалась так, что спала как убитая в любое время и в любой обстановке. Не только колокольный звон, но и пушечный выстрел вряд ли смог бы разбудить ее.
Янис встал с постели, вышел на балкон и зажег с и г а р е т у. Небо все еще было по-ночному черным и поблескивало бесчисленными звездами, но на горизонте уже назревало бледное зарево – значит, скоро начнет светать. Звуки доносились со стороны холма, на котором стояла церковь. Мужчина ничего не мог понять: она же закрыта на реставрацию, почему там идет служба, да еще и ночью? Надо будет поинтересоваться у Костаса, владельца пансиона. Янис затушил с и г а р е т у и вернулся в кровать. Вскоре звон прекратился – а, может быть, он просто привык к нему, – и он заснул.
...- Ты слышала звон? – Первым делом спросил он у Катерины утром.
Замерев с расческой в руке, жена с удивлением посмотрела на него:
- Какой еще звон?
- Церковных колоколов, какой же еще. В церкви на холме была служба, причем ночью. А написано «закрыто»!
- Я ничего не слышала. Может, тебе это приснилось?
Янис хотел поговорить с хозяином пансиона, но его не оказалось на месте. Супруги уехали и отсутствовали целый день. Катерина распланировала плотный график осмотра достопримечательностей: надо было и погулять по лесу, и съездить в пару интересных деревень по соседству, и поесть экологически-чистого мяса в местных тавернах.
Янис и Катерина вернулись в пансион поздним вечером. Они так устали, что сразу завалились спать. Измотанный насыщенным днем, мужчина и думать забыл про разговор с Костасом и про колокольный звон. Он напомнил ему о себе сам.
...Среди ночи Янис встрепенулся. Звук колокола грубо выдернул его из сна, и спросонья ему показалось, что зазвонил будильник и он опаздывает на работу. Только спустя несколько минут мужчина пришел в себя и сообразил, где он находится. Звон колоколов не прекращался. Голоса священника и церковного хора раскатистой волной разливались по деревенской тиши.
Сегодня Янис был настроен более решительно – ему захотелось пойти и посмотреть, что за служба идет в церкви глубокой ночью. Заодно увидит ее изнутри, как и мечтал. Он быстро оделся и вышел.
Церковь гигантской тенью чернела среди зелени платанов. В оконцах трепетали робкие огоньки свечей, а дверь была приоткрыта.
- Вот тебе и реставрация, - пробурчал Янис. – Посмотрим, что они там реставрируют среди ночи...
Он не рискнул сразу заходить внутрь, а решил сперва заглянуть в щель. Вдруг там идет какое-нибудь таинство, не предназначенное для посторонних глаз?
Прихожан не было. Пустые запыленные скамейки уныло поблескивали полированной древесиной в свете свечей. Священник стоял лицом к алтарю и читал молебен звучным, хорошо поставленным голосом. Пятеро певчих на клиросе вторили ему, опустив головы в ноты. Затаив дыхание и не решаясь войти, Янис стоял у приоткрытой двери и с интересом рассматривал потрескавшиеся и потемневшие от времени фрески с изображением библейских сцен и ликов святых.
Вдруг колокольный звон прекратился, хор замолк, а священник перестал читать молитву.
- Заходи, Божий сын, - прогремел его голос в возникшей тишине.
За разглядыванием фресок Янис и не заметил, как все шестеро: священник и пятеро певчих – повернули головы в его сторону и испытующе смотрели на него. Что-то жуткое было в этом неотрывном взгляде шести пар глаз, вперившихся в него из полумрака старой церкви.
Янис хотел, было, закрыть дверь и уйти, но священник настойчиво повторил свое приглашение:
- Проходи, садись, сын мой.
Было неудобно отказываться, и Янис зашел внутрь. Он выбрал одну из последних скамеек и присел на самый край. В ту же самую секунду, словно по команде, священник продолжил чтение молитвы, хор запел, а звонарь вновь начал бить в колокола. Янис был далек от религии и плохо понимал богослужебный язык, но несколько раз его ухо уловило имя «Евдокия». Какое странное совпадение: именно так звали его бабушку, которая у м е р л а три месяца назад. Янис напряженно вслушивался и наконец разобрал фразу «упокой душу рабы Божьей Евдокии». У него перехватило дыхание. Скованный нервным напряжением, он неосознанно уставился на фреску на стене слева, которая изображала какого-то святого. Янис гнал от себя тревожные мысли. «Спокойно, это просто совпадение», - повторял он сам себе вновь и вновь, пытаясь заглушить беспокойный внутренний голос и гулкие удары в висках.
Вдруг все замолкло. Прямо у него над ухом прозвучал раскатистый голос священника:
- Мы отслужили молебен по твоей усопшей бабушке, рабе Божьей Евдокии, сын мой. Теперь иди с миром.
Все шестеро, не двигаясь, стояли в проходе между скамьями и смотрели на Яниса в упор таким же застывшим, неестественным взглядом. Только расшитая золотом ряса священника поблескивала тревожными бликами свечей.
И когда они только успели подойти к нему? Янис не слышал ни шагов, ни других звуков. Только что священник читал молитву у алтаря, а хор пел на клиросе. А теперь вдруг все шестеро в одно мгновение оказались рядом с ним. Словно перенеслись по воздуху... Сердце Яниса забилось еще быстрее, а к горлу подступил ком. Он нервно сглотнул.
У него было так много вопросов: Откуда они узнали про его бабушку? Кто заказал молебен? Почему служба проводится ночью, а днем церковь закрыта? Но ему было настолько не по себе от несуразности происходящего и от этого жуткого, неморгающего взгляда священника и певчих, что он без разговоров встал и на ватных ногах направился к выходу.
Уже покинув стены церкви, он оглянулся, чтобы посмотреть на нее еще раз. И не поверил своим глазам. Церковь стояла гигантской тенью и глядела на мир слепыми черными окнами. Ни одного огонька не горело в них. Ни одного звука не раздавалось изнутри. А ведь только что там шла служба, и десятки свечей были зажжены внутри – Янис видел их собственными глазами! Он вернулся и хотел, было, заглянуть в щель, но, к своему удивлению, обнаружил, что дверь наглухо заперта. Только табличка «закрыто на реставрацию» уныло белела в неприступной темноте. Янис еще немного помялся около церкви и побрел в пансион.
...После пары часов беспокойного, прерывистого сна Янис окончательно очнулся. Экран телефона показывал «6:37». Не дожидаясь пробуждения Катерины, он вышел из номера и отправился на поиски Костаса. В деревнях рано встают, наверняка, он уже на ногах. Только он может объяснить ему, что произошло ночью в церкви. Он должен что-то знать.
Янис не ошибся – мужчина энергично орудовал щеткой, сметая когтистые листья платанов с каменных дорожек. Увидев Яниса, он улыбнулся:
- Доброе утро, рано ты сегодня!
Янис не стал ходить вокруг да около и, вглядываясь в лицо своего собеседника в ожидании реакции, сказал:
- Доброе! Ага, плохо спал, был ночью на службе в церкви.
Он оказался прав – после этих слов Костас изменился в лице:
- Ты их видел? Священников и певчих?
- Да.
- У тебя кто-то недавно у м е р?
- Да, моя бабушка, а откуда ты знаешь?
Костас задумчиво оперся на щетку обеими руками и начал рассказывать:
- Я тоже их видел семь лет назад, когда моя жена у м е р л а. А раньше ведь не верил, думал, ерунда, народ болтает от недостатка ума, да и только. Было это давно, несколько столетий назад. Жила в деревне женщина-знахарка, говорили про нее, что ведьма. Времена тогда были тяжелые, и один год выдался особенно неудачным: урожая было мало, скотина умирала без причины. Решили, что женщина эта, Антония, виновата, что порчу навела на людей, а местный священник взял да и отлучил ее от церкви. Уж очень он был крутого нрава. Не терпел греха. Потом эта Антония сильно заболела и у м е р л а. А перед самой с м е р т ь ю пришла в церковь – там как раз служба шла – и прокричала страшные слова проклятия, что священник теперь вечно будет нести свою службу и не будет ему покоя за то, что предал ее, невиновную, анафеме. Вскоре его самого тоже не стало, а церковь постепенно пришла в упадок, как и сама деревня. И вот тогда люди начали поговаривать, что видели, как ночью в церкви идет служба и ведет ее тот самый священник – причем, не просто служба, а молебен по кому-то, кто недавно у м е р. Я думал, что это байки, пока сам не увидел все собственными глазами.
Костас отложил щетку в сторону и присел на каменный поребрик у розового куста. Он достал из кармана пачку с и г а р е т, угостил Яниса и закурил:
- Я места себе не находил после с м е р т и жены, был в глубокой депрессии, даже о самом плохом задумывался... А однажды ночью проснулся от колокольного звона. Пошел туда, а там поп и певчие служат молебен по рабе Божьей Христине – так мою жену звали. Я, конечно, удивился, и вообще странно это все выглядело... Зато веришь-нет, а после этой службы мне легче стало – нашел в себе силы жить дальше без моей Христины, пансион вот открыл...
Мужчина отвел взгляд и какое-то время молчал, часто затягиваясь с и г а р е т о й. Наконец он поднял на Яниса блестящие глаза и сказал:
– Такие вот дела. Выходит, что священник-то и вправду продолжает служить людям даже с того света...
И немного погодя добавил:
- Он не просто так является. Ты подумай, может, твоя бабушка хотела тебе что-то сказать, да не успела.
Янис и так знал. Он оживил в памяти дом с огромным камином, старомодной мебелью и выложенными камнем стенами и вспомнил, как бабушка любила приговаривать, макая печенье в кофе:
- Когда меня не станет, ты дом не бросай, приезжай хотя бы иногда.
Через пару дней, когда супруги собрались ехать назад в Афины, Янис с улыбкой помахал Костасу из окна машины, а затем повернулся к Катерине и сказал:
- А, может, в следующие выходные съездим в бабушкин дом в деревне?
Жена одобрительно кивнула и завела мотор. Янис улыбнулся и еще долго поглядывал в зеркало заднего вида – туда, где мелькала и становилась все более крошечной старая церковь на холме.