Большинство свидетельств отзывается благоприятно о характере гиперборейцев. Честные, добродушные, безобидные — таковы похвальные мнения русских почти о каждом северо-азиатском народе. Это имеет двойное значение, если мы примем во внимание ту испорченность, какую ссылка русских преступников уже в течение многих десятилетий должна была распространять почти по всей северной Сибири. Русские охотники рассказывают, что орочон только в случае величайшей нужды касается запасов, оставленных охотником для собственного употребления. И Миддендорф с удивлением спрашивает: «откуда у этих бедняков такая образцовая честность?» Вполне можно сказать, что история арктических путешествий представляла бы более длинный ряд несчастных случаев без деятельной помощи и добровольной поддержки гиперборейских народов. Образ жизни гиперборейцев служит превосходной школой общественных добродетелей. Строгий общественный дух уже сам по себе необходим для возможности тесного сожительства. Прежде всего приходится держать язык за зубами: один оскорбительный намёк или одно ворчливое слово может иметь печальные последствия. Эти люди весьма гостеприимны; Врангель называет тунгусов, вследствие их живости, общительности и вежливого, церемонного характера, «французами тундры», а Кастрен говорит: «тунгусы — чистый, нарядный и изящный народ; их можно назвать благородным сословием Сибири». Миддендорф удивлялся спокойствию, с каким разрешались споры об охотничьей добыче. Общественные сношения там весьма оживлены. Эскимосские племена так же, как самоеды и лопари, при встрече трутся носами. Чмоканье в обе щёки, о котором Миддендорф говорить, описывая самоедов, можно считать заимствованным. Многих удивляли их ораторское искусство и охота к разговорам. Вогулы — большие охотники до драматических представлений в масках. Естественное чувство дисциплины и порядка выражается в чисто военной равномерности снаряжения саней и порядка при передвижениях и устройстве стоянок у самоедов. Туземцы Сибири были полезны русским не только в качестве учителей и проводников при добывании средств к жизни, но последние обязаны им и всеми открытиями руд прежнего времени, всеми способами охоты и рыбной ловли. Однако эти же люди доходят до неистовства в гневе и их мстительность почти не знает границ. Кровавая месть для них такой же непреодолимый закон, как и для пылких обитателей тропиков.
Из всех этих общих свойств выступают, впрочем, особенности природного характера или действия жизненных условий. Корыстолюбивому, предприимчивому якуту и порывистому, энергичному, не останавливающемуся перед убийством тунгусу можно противопоставить добродушного и смирного самоеда. Но их всех объединяет известная весёлая выносливость, не имеющая ничего общего с меланхолией, какая приписывается им многими, входившими в их жизнь с цивилизованными мерилами. Они забавляют себя множеством игр; у Берингова пролива в настоящее время широко распространилась карточная игра.
Борьба с силами природы оказала своё действие на дух и характер гиперборейцев. У них мужество соединяется с осторожностью. Они стремятся закалять свое тело и укреплять дух. По силе и ловкости выше всех стоят тунгусы; их единоборства напоминают турниры средних веков. Поединки вследствие оскорблений у тунгусов бывают нередки даже между ближайшими родственниками. Впрочем, жизнь, в которой борьба играет главную роль, делает их жестокими и грубыми. Мстительность или вспыльчивость, доходящие до смертоубийства, указываются как выдающиеся пороки чукчей так же, как и гренландских эскимосов. При кровавой мести убийца съедает кусочек сердца или печени своей жертвы, думая этим вызвать сердечную болезнь в родственниках её. У них встречается погребение заживо одиноких вдов, детей, лишившихся матери, и оставление без помощи обессиленных стариков. С другой стороны, у них отмечены многочисленные случаи искренней печали по умершим. Не далее как к нынешнему столетию относятся случаи поедания стариков, которые стали в тягость, даже их родными детьми.
Их пороки надо искать преимущественно в направлении разнузданной любви к наслаждениям. Любовь, водка и азартная игра сокрушают гиперборейцев. Из всех учений христианства учение о целомудрии и браке оказало всего менее влияния на жизненные привычки крещёных самоедов, тунгусов и проч. Из Яркина в северной Сибири один наблюдатель сообщает: «Чувство стыдливости здесь, по-видимому, совершенно отсутствует. Все отправления человеческого организма совершаются публично. Того, кто не привык к такому образу жизни, всё, что он должен здесь видеть и слышать, настолько унижает и оскорбляет в собственных глазах, что он готов презирать себя и весь мир. Это отсутствие стыдливости ещё более поддерживается тесным сожительством женатых и холостых. Половая зрелость, по-видимому, наступает здесь раньше, чем где бы то ни было». Гостеприимство заключает в себе, между прочим, и обмен жёнами. Водка есть бич всех северных народов. Она портит их и в физическом, и в нравственном отношении. Когда «Корвин» в 1880 году посетил остатки оголодавшего и полузамёрзшего населения острова Лаврентия, оно раньше всех жизненных припасов потребовало водки. Германский боцман Брух рассказывает: «когда чукчи достанут водки, они становятся ленивыми и задорными; пока её остается хоть капля, они не отправляются на охоту, вследствие чего зимние запасы их так скудны. Как только они напьются, они тотчас же вытаскивают ножи; тогда нельзя с ними иметь никакого дела». Благодаря водке торговля для гиперборейцев крайне невыгодна; повсюду, где она стала потребностью, купцы и китоловы получают шкуры, моржовые клыки и рыбу за водку самого скверного качества. В виде собственных спиртных напитков у народов Берингова моря, соприкасающихся с русскими, можно найти перебродивший напиток из сахара, мёда и воды.
Фридрих Ратцель. Народоведение. — СПб: типография товарищества «Просвещение», 1902. — Первый том. — сс. 673–674.