Есть мнение, что правительства — скрывают. Скрывают, что тоже состоят из людей, подверженных обычным человеческим слабостям. В том числе ностальгии. И конгрессменам хотелось всего-лишь развеять тоску по временам старым и добрым, когда величайшая из легенд XX века — «летающие тарелки» — ещё не была убита развитием технологий видеофиксации, сами они были молоды со всеми вытекающими бонусами, а Америка была сильна и торжествующе несла знамя свободы и демократии куда попало. Совершенно логично в такой ситуации обратиться к генералам Пентагона, которые тоже хорошо помнят 80-90 годы. Хотя, конечно же, слушание придётся закрыть. Что бы не засмеяли стариков.
Это — хорошее, — тёплое, ламповое мнение. Однако, ошибочное. Ибо, кроме шуток, правительству США именно сейчас важно выслушать, что нового узнали военные об НЛО за последние три — мирных — десятилетия. И важно, чтобы враждебные правительства, синхронно, однако, без уведомления прессы, допрашивающие своих генералов на ту же тему, — не подслушивали. НЛО — это предельно серьёзно.
И тут тонкий, но чрезвычайно важный для понимания момент. Правительство США, как минимум официально, не интересуется лженауками — уфологией, астрологией и другими. Конечно, и там, как отмечалось выше, сидят простые смертные люди. Но не до такой же степени простые. Если конгрессмен и закажет себе гороскоп, как минимум, он не станет этим хвастать. Как не проявит и открытого камерами и микрофонам (закрытость заседания подразумевает, что сам факт заседания стал достоянием общественности) интереса к уфологии. Которая рассматривает наблюдения НЛО, как свидетельства контакта с внеземным разумом.
Правительства держав видят ситуацию несколько иначе. С их точки зрения наблюдения НЛО свидетельствуют лишь, что держава — в большой опасности. Как следствие, и обсуждают политики проблему засилья летающих тарелок не с учёными, а с генералами. Опасность, — больше по части военных.
...Считается, обычно, что первые сообщения о летающих блюдцах (сначала, впрочем, были шведские «летающие бочонки») появились в 1946 или 1948 годах. Однако, военные столкнулись с проблемой НЛО раньше. Наметившись в 1940, в 1941 году она встала уже в полный рост, чтобы затем стремительно усугубляться. Это лишь с точки зрения пиджаков, «тарелки» — что-то приятно будоражащие воображение. Для военных, а тем более в военное время, НЛО являлись реальной и смертельной угрозой. НЛО — в настоящем смысле термина: «Неопознанные Летающие Объекты».
НЛО (как и НПО — «Неопознанные Подводные Объекты») появились и множились вместе с радиолокаторами и сонарами. В опасную категорию «неопознанных» попадали цели наблюдаемые лишь одним из возможных способов, — например, видимые с помощью локатора, но не поддающиеся визуальному обнаружению. Или цели, отраженный сигнал и поведение которых не позволяли отождествить их с какими-либо известными аппаратами. Столкновение с НЛО означало по минимуму заградительный зенитный огонь и поднятие в воздух перехватчиков без всякого результата. А значит, пустой расход ресурсов, не боевые потери и суровый разбор полётов, как следствие. Но это — по минимуму. Очень скоро и вовсе наступили времена, когда ложная тревога просто могла привести, — так, на минуточку, — к ядерной войне.
А тревоги шли одна за одной. Архивы Пентагона по части давних — относящихся к 40-70 прошлого века, — контактов с НЛО давно открыты. И при обилии свидетельств, ничего интересного для уфологов там не нашлось. Все сообщения относились только к контактам первого рода — наблюдению неопознанного объекта (в небе или под водой). И почти всегда, — было лишь несколько исключений, — речь шла о наблюдении объекта инструментальными средствами. То есть, о столкновении с радиолокационным или гидроаккустическим призраком.
Призрак же на экране страшнее призрака в старом замке. Он может означать отказ аппаратуры с огромным, — как отмечалось выше, до ядерной катастрофы включительно, — спектром возможных последствий. Или столкновение с неизвестным — атмосферным, гидросферным, электромагнитным, — явлением… Тут всё то же, что и в предыдущем случае, но ещё обиднее. Или воздействие на аппаратуру помех, поставленных противником, — хорошего мало. Или, — маловероятно, но исключить нельзя, — наличие у врага реального аппарата с нереальными характеристиками.
Таким образом, к сбору и анализу информации об НЛО, начиная с 1940 года, военные — не только американские, — относились с крайней степенью серьёзности. Собранная же информация засекречивалась. Как минимум, противник не должен был знать, что отечественные радары ерунду видят. Как максимум, — если за инцидентами в самом деле крылось некое неизвестное физическое явление или несколько явлений, — исследования этого явления приобретали стратегическую важность. Даже сами по себе наблюдения с этой точки зрения представляли собой материал, который не должен был попасть в руки учёных работающих на конкурирующую организацию.
...И тут можно удивиться. Если информация засекречивалась, то почему все обо всём знали? Потому что засекречивалась лишь правда. Вымышленные инциденты, слухи, журналистские расследования, откровения контактёров и рассказы потрясённых свидетелей, а также прочие фейки, — или, как выражались раньше, «газетные утки», — то есть, весь материал, с которым работают уфологи, — с точки зрения спецслужб никакой опасности не представлял.
...Острота проблемы НЛО убывала по мере совершенствования и роста надёжности приборов. В частности, переход от аналоговой аппаратуры к цифровой снизил количество «призраков» в 30 раз. Но полностью они не исчезли, и своего потенциально угрожающего значения не потеряли отнюдь. Ибо, исследования феномена НЛО, — в части необъяснимой одними лишь отказами аппаратуры, — никаких результатов так и не дали. Если же хотя бы за частью ошибок кроется не технический и даже не человеческий фактор, а реальное физическое явление (версия пришельцев никогда военными не рассматривалась), — полностью исключить ложные тревоги нельзя. Однако, последние 30 лет сама по себе угроза ложного срабатывания систем, отслеживающих запуск ракет противником, казалась теряющей актуальность.
Сейчас угроза актуальность обрела, и Конгресс пожелал узнать у военных в какой мере можно положиться на то немногое, что вообще ещё почему-то работает.
Всё.