Предисловие и предыдущие главы читайте здесь 👇
Немного задержались, наше бабье лето продолжалось. Рабочие возили навоз из сараев и раскладывали его по снегу. Они также рубили лес на топливо в следующем году. Это нужно было делать, пока сок бездействовал. Но были предзнаменования. Однажды я заметила, что пропал мой любимый серый жеребец. Мне сказали, что Иван Абрамович ездил с ним в Нижний Новгород; но жеребец так и не вернулся. Затем настала очередь молодого гнедого жеребца отвезти Ивана Абрамовича в Нижний, чтобы там тоже остаться. Однажды ночью пара чешских заключенных положила дюжину мешков с зерном в нишу над вестибюлем. Ни один из этих чехов мне не понравился. Я считала их двуличными.
Странный конвой прибыл из Нижнего Новгорода. Двенадцать призовых коров голштинской породы и один бык, все путешествующие на санях, покрытых одеялом, на каждом из которых написано имя животного. Им руководили доярка и пастух. Пришел и их хозяин; близкий друг бабушки. Я все еще вижу ее, высокую долговязую женщину лет пятидесяти. Она умоляла бабушку оставить коров. В ее районе крестьяне начали грабить имения. Многие солдаты возвращались домой и создавали проблемы. С бабушкой животные будут в безопасности; все крестьяне ее обожали. Этой женщине потребовались годы, чтобы вырастить стадо. Те, что она привезла, были ее лучшими. Мы никогда больше о ней не услышим и не увидим.
Коров поселили в лучшем бабушкином коровнике. Их доярка развешивала их имена и отчеты о молоке над каждым прилавком. Меня поразило количество молока, которое они давали, и их гигантские размеры. Бабушка заметила, что и аппетит у них соответствовал их размерам.
Бабушка оставалась внешне спокойной и безмятежной. И снова письмо дяде Александру раскрыло ее внутреннее состояние. Это был крик совершенно сбитой с толку души, отчаянно ищущей прецедентов, которые могли бы дать ключ к нынешней ситуации. Затем дядя Александр послал доверенного слугу с деньгами, чтобы попытаться вытащить нас всех из того, что теперь явно было ловушкой. Этот человек так и не дошел до нас, и больше о нем не было слышно. От мамы писем не было. Оказалось, что Степан тоже пытался добраться до нас, но не смог сесть на поезд. Их просто захлестнули дезертировавшие с фронта солдаты. Дядя Иван тоже вроде пропал. Наша полная изоляция росла.
Однако Рождество отметили как обычно. Жарили индейку, варили ветчину. В гостиной стояла высокая елка. Состоялся обычный рабочий танец. Бабушка повела нас с Шуриком посмотреть на шествие ряженых в деревне. Мы посетили несколько крестьян, которые приняли нас очень гостеприимно и дружелюбно.
Однажды поздно вечером дядя Иван вернулся домой. Он выглядел усталым, обескураженным. Его эполеты не было. Он был похож на солдата, да еще и неопрятного. За чашкой чая он рассказал нам свои новости. Ему было невозможно оставаться в армии. Офицеры, желающие это сделать, должны были избираться солдатским советом. Он опасался, что в случае победы большевиков на всеобщих выборах вся собственность будет национализирована. А так в банках можно было снимать только сто пятьдесят рублей в неделю, а деньги быстро теряли всякую покупательную способность. Пенсии не выплачивались. И бабушка, и Шурик получали государственные пенсии. Теперь я знала, почему были проданы два жеребца.
Бабушка сидела и слушала с обычным хладнокровием. Это придало мне смелости и надежды, что, может быть, все будет не так уж плохо. Дядя Иван был слишком оптимистичным, а теперь стал слишком пессимистичным. Но что бы ни случилось, я должна сохранять спокойствие, как бабушка. Мисси была вся покрасневшая и взволнованная. Анюта, пришедшая послушать новости – а кроме того, ей нравился дядя Иван, которого она считала таким вежливым джентльменом, - заплакала в фартук. Она спросила, есть ли у него какие-нибудь новости о Петрограде, и думает ли он, что хранилища Юсупова все еще в безопасности – все ее имущество было в них.
Об этом он ничего не мог ей сказать, кроме того, что он слышал, что все голодали. Он видел, как вдовы офицеров просят милостыню на улицах Москвы. «Возможно, мама», - умоляюще посмотрел он на свою мать, - «мы поступили мудро, оставшись здесь. Пока что у вас у всех достаточно еды».
«Конечно», - успокаивающе ответила она, как будто разговаривая с ребенком возраста Ксении. «В конце концов, это может быть лучше всего. Революции непредсказуемы. И, конечно, все дети здоровы. Даже Бебби (это была я), насколько она сильнее выглядит».
Меня очень тронуло то, что в нынешних тяжелых условиях дядя Иван вспомнил, как я просила его принести мне пару кроликов. Из корзины он вытащил двух красивых кроликов. «Подарок товарища Башкирова товарищу Бебби», - объявил он.
Он пробыл у нас недолго, а поспешил обратно в Нижний Новгород на всеобщие выборы. Он все еще надеялся, что большевики потерпят поражение. «В конце концов, - сказал он, - более половины населения России - не хулиганы, а разумные, честные люди».
Его точка зрения совпадала с точкой зрения Ленина, который называл это свободными выборами, но тщательно ими манипулировал. Предвыборные плакаты других партий, таких как меньшевики, были уничтожены так называемыми бандами хулиганов, на самом деле хорошо обученными большевиками, и они также срывали митинги. Поскольку «Правда» все еще оставалась единственной газетой, можно было читать только большевистскую пропаганду. Бюллетени для голосования от каждой партии были разного цвета, чтобы солдаты-большевики, наблюдавшие за кабинами для голосования, могли видеть, за кого голосует человек. Большинство избирателей-антибольшевиков боялись регистрировать свои голоса. В Нижнем Новгороде проголосовало всего 37% населения. Но большевики заявили о полной победе, и указ о конфискации всего имущества сразу стал законом.
Пришло письмо от матери с долгим опозданием. Она не упомянула о политической ситуации, только об ужасном ощущении, когда однажды утром проснулась и обнаружила, что больше не может обналичивать чек и у нее нет ни гроша. В данный момент одна из ее подруг пекла маленькие пирожки, которые она и другие друзья продавали на улице. Мне было трудно в это поверить. Это показалось мне какой-то тухлой, фарсовой комедией.
Дядя Иван вернулся из Нижнего Новгорода. Он сказал, что у него было сильное искушение попытаться добраться до генерала Корнилова на юге России, где он собирал белую армию для борьбы с красной. Но он чувствовал, что его первый долг - перед семьей. Кроме того, семьи людей, присоединившихся к Корнилову, были арестованы в качестве заложников.
Однажды утром послышался звук топоров, бьющих по деревьям в березовом лесу, окружавшем усадьбу, которую бабушка сохранила как своего рода парк. Иван Абрамович пошел посмотреть, что происходит. Он вернулся с мрачным выражением лица.
«Некоторые негодяи из Курбатихи рубят деревья», - сказал он бабушке. «Я приказал им убираться, но они сказали, что лес их».
«Я думала, что скоро до этого дойдет. Но жаль, что не выбрали другой лес».
«Может, послать кого-нибудь в Островское с жалобой?»
«Кому? Нет, лучше ничего не говорить, ничего не видеть».
Управляющий повернулся, чтобы уйти, затем вернулся. Его лицо было сморщено встревоженными морщинами; даже борода его казалась взъерошенной.
«Ваше превосходительство, эти молодые люди, вернувшиеся из армии, опасны. Моя деревня Гугино отравлена ими. Мы, зрелые люди, пытаемся их урезонить. Но мы меньшинство, так как многие, даже представители моего поколения, охотно подставляют им свои уши, потому что они думают, что это может быть им на пользу. Многие забывают все, что вы для них сделали».
К своему изумлению, я могла поклясться, что увидела огонек в глазах бабушки. «Наверняка, Иван Абрамович, вы должны знать человеческую природу. Я полагаю, они говорят, что помещики должны делиться землёй?»
«Хуже, ваше превосходительство, хуже. Я могу понять их желание получить больше земли; когда человек беден, он действительно хочет для себя улучшений. Но они отрицают Бога. Они говорят о новой религии под названием Маркс, пришедшей на смену христианству. Пришествие Антихриста, Ваше Превосходительство. Конец света. Дожить до этого!» Здесь его голос упал до шепота. «Говорят, надо убить всех буржуев».
Здесь я перестала делать вид, что читаю, и сердито сказала: «Мы не буржуа, мы аристократы, а где бы была сегодня Россия без нас?»
«Я знаю, мисс Бебби, но вы никогда не должны больше никому такого говорить. Такие слова могут принести смерть всем вам. Эти болваны не хотят видеть разницы между буржуем и аристократом. На самом деле все, что они хотят это ваша земля, ваши владения. Позже они назовут нас более зажиточными буржуазными крестьянами и ограбят нас также».
«Этого ты боишься, Иван Абрамович?» - спросила бабушка, слабо улыбаясь.
Он покрутил свою шляпу узловатыми пальцами и в конце концов сказал: «Разве удивительно, что плод моего труда мне дорог?»
«Ничего удивительного, все мы любим свое имущество». Она остановилась, задумчиво глядя перед собой. «Ну, Иван Абрамович, вот такая ситуация. Ни суда, ни милиции, в которую можно было бы апеллировать. Так что надо просто довести дело до конца».
«Если я могу предложить, было бы разумнее, ваше превосходительство, отправиться в какое-нибудь безопасное место, пока это не пройдет. Это действительно не будет длиться долго. Но здесь опасно, я говорю вам. Я предупреждаю вас, пока я все еще осмеливаюсь сделать это».
«Слишком поздно, Иван Абрамович. Нигде в России нет безопасности. Будет много страданий, Иван Абрамович. Вы богобоязненный человек, поэтому верьте Ему и сохраняйте спокойствие. Но я приму некоторые меры предосторожности, и я благодарна, что ты так откровенно сказал мне».
Эти меры предосторожности выразились в отправке гостиной в Княгинино; в закапывании доброй части серебра и всех ружей в лесу. Это сделали дядя Иван и мальчики. Ценный фарфор и излишки полотна были упакованы в сундуки, которые были размещены в длинном коридоре, ведущем из главного дома в кухню, рядом с огромным валиком для одежды, для работы которого требовалось по человеку с обоих концов.
Следующим посетителем был крестьянин Полежаев. Его тоже, как и Ивана Абрамовича, сделала бабушка. В течение многих лет он был управляющим моего деда по отцовской линии в провинции Тула. Его дочь Евдокия была экономкой дяди Ивана и матерью его любимой Ольги.
Крестьянин Полежаев не был отцом Евдокии (моей прапрабабушки). Скорее всего речь идет о ее опекуне. Отец Евдокии Андриан умер, когда она была совсем юной. Семья была многодетная и находилась в крайне затруднительном положении. Барыня Мария Александровна предложила матери Евдокии взять дочь к себе, в качестве няни для внука Шурика. Так шестнадцатилетняя Дуня попала в барский дом.
Из Полежаева получился бы замечательный Дед Мороз. Его нос, красный и выпуклый, доминировал над его патриархальной белой бородой. Процветание было написано на его сытом теле и новом тулупе. Он поклонился сначала иконам высоко в углу комнаты, потом бабушке. Он начал с разговора о погоде, а затем о перспективах урожая следующего года; только после значительного опоздания он перешел к истинной причине своего визита. Ходили слухи, что большевики начали конфискацию помещичьего зерна. Бабушка должна доверить ему хотя бы часть своих весенних семян. Дядя Иван это уже сделал. После всей ее доброты к нему это было меньшее, что он мог сделать взамен. Он слышал, что какие-то крестьяне из Островского приходили к ней с аналогичным предложением, но можно ли доверять этим негодяям? Она могла больше никогда не увидеть свое зерно. В конце концов, с наступлением темноты он ушел, его сани были нагружены мешками с пшеницей, просом и овсом. На следующий вечер с тем же поручением прибыло еще несколько крестьян. Все уехали хорошо загруженные.
После этого к нам никто не подходил. Многие из военнопленных разбежались. Первым ушел немец. Я все еще продолжала свои ежедневные уроки с учителем, но однажды он сказал мне, что будет лучше для него, если я больше не буду приходить.
И снова я застала Ивана Абрамовича разговаривающим с бабушкой в столовой. В последнее время он часто отсутствовал. Выглядел он не хорошо. Бдительный, жилистый мужчина, все еще в расцвете сил, осознавая свою важность, ушел. Его глаза были налиты кровью; он был в потертом тулупе.
«Ваше превосходительство - слышала я, как он сказал, - я не могу больше оставаться с вами».
«Но почему, после стольких лет!» На этот раз бабушка казалась удивленной.
«Я знаю, ваше превосходительство, что я неблагодарная свинья. Все, что вы сделали для меня, когда мой дом сгорел. Новый дом был построен из ваших лучших красных бревен и благодаря вашему труду. Хороших лошадей и коров, которые Вы мне дали, всем, что у меня есть, я обязан Вам. Но мой сын вернулся из армии и угрожает выгнать меня, если я останусь с вами. В новом порядке дети правят своими родителями. Я не спал ночами, беспокоясь. Дьявольские детеныши, вот что они есть! - его голос поднялся в злобном гневе. - Мое проклятие на него и ему подобных. Бог справедлив и накажет тех, кто не соблюдает Его Святые Заповеди. Но я, как Иов, должен склонить голову и быть благодарным за угол печки, который он соизволил оставить мне».
«Я понимаю». Я впервые услышала в голосе бабушки усталость. «Жалко. Он был хороший парень, смышленый, умный. Война была для него слишком тяжелой; дурное влияние. Ад придет как раз вовремя, Иван Абрамович. Это ничего не меняет между вами и мной. Я справлюсь сама в настоящий момент».
«Превосходно, я всегда буду присматривать за Вами. Пока они не осмеливаются прикоснуться к вам; Ваши друзья изо всех сил стараются защитить вас, но замышляют зло землевладельцу из Гугино. Он жестокий, цепкий человек. Я пытался ему намекнуть, но он не понял. Он будет бороться за то, что купил на заработанные деньги. Но он дурак».
После того, как он вышел, в комнате стало холодно. Мы были совсем одни.
В марте был подписан Брест-Литовский мир. Немцы должны были удержать Украину, а мы должны были заплатить им шесть миллионов марок товарами, облигациями и золотом. Прибалтийским государствам и Финляндии должна была быть предоставлена независимость. Харьков, где жил дядя Александр, теперь был оккупирован немцами.
С момента своего прихода к власти большевики вяло организовывали новый тип правительства над землей. Система маленьких ячеек внутри больших ячеек, объединяемых центральной ячейкой в Москве; Москва была теперь столицей. Но пока каждая ячейка считала себя центральной. Их называли районными, уездными, сельсоветами; повсюду были советы, все в данный момент спорили друг с другом; их собственные дела имели для них первостепенное значение. Какое беспокойство было для Совета Гугино в том, что Украина была потеряна? Их волновало имение Курбатиха и его земли.
Наступила Пасха - выдающийся праздник Православной Церкви. Нами были раскрашены яйца. Мария Ивановна приготовила несколько прекрасных куличей и пасху. Мы по прежнему могли есть нашу провизию, пока она была нашей. На короткое время традиции веков восторжествовали над марксизмом. Множество крестьян приходили к бабушке, принося обычное подношение - одно красное яйцо. Они с бабушкой расцеловывали друг друга трижды, произнося: «Христос воскрес. Воистину Он есть». Среди них был и Иван Абрамович.
Наступила оттепель. Пока это продолжалось, мы были в безопасности. Проблемы могли начаться, когда земля высохнет и будет готова к весенней культивации или, может быть, когда будут посеяны яровые семена.
Менее чем за неделю снег стал настолько мягким, что лошади, идущие по дороге, внезапно проваливались по живот. Поездки подошли к концу. Звук топора в лесу прекратился. Я была этому рада, потому что заметила, что лицо бабушки выглядело изможденным каждый раз, когда дерево падало. Она любила их, как живых существ. Для нее это означало падение великолепного колосса, неспособного на зло.
Снег сначала исчез вокруг деревьев в саду. Это было чудесное ощущение - видеть, как из мокрой глины вырываются травинки. Почки на деревьях набухли, полные жизни; даже ветви казались мне толще, словно вот-вот лопнут, настолько они были полны сока.
Я решила посмотреть, как выглядит пруд. Снег и красная глина на дороге смешались и засосали мои ботинки, так что несколько раз я чуть не теряла их. Воздух был очень теплым и бодрящим. Ветра не было, солнце светило в чистом голубом небе. Жаворонки прибыли из более теплого климата. Для их возвращения был назначен особый день, и они всегда придерживались свидания. В этот день пекли лепешки в виде жаворонков. Они радостно пели над моей головой. Я вскарабкалась на поросший лесом берег через дорогу. Здесь было умеренно сухо, снега практически не было, разве что в тенистых местах. Крикнув сопровождавшим меня собакам, я побежала через заросли к пруду. Лед исчез. Вода казалась желтой, но не медлительной. Я могла представить себе, как в ней бьется сильный пульс, пульс творческой жизни.
Я стояла там, глядя на пруд, и мне казалось, что через мое тело текла обновленная энергия, делающая меня чудесно живой. Меня осенило, что весна была воскресением. Вся природа пребывала в трансе, подобном смерти. Теперь пришло солнце и своими палящими лучами выжгло лед и снег, освободив семена жизни. Да, солнце было Богом - Животворцем. Я опустилась на колени, прижалась лицом к земле, вдыхая ее. Затем я вскочила на ноги. Я должна бежать, прыгать от радости, которая наполняла меня. У моих ног кивали головами темно-фиолетовые собачьи фиалки, смешанные с пучками розовых цветов с синими пятнами. Дальше карликовые кусты, лишенные листвы, но задушенные сиреневыми цветами, выставляли напоказ свои изящные очертания.
Продолжение читай здесь👇
#мемуары #воспоминания #100 лет назад #российская аристократия #княгиня чегодаева #башкиров#революция 1917