Полутемный холл прорезал вздох двери, солнечные зайчики пронеслись по мозаичному полу, нырнули в сумрак коридора библиотеки. Идти туда не хотелось — материалы для курсовой я собрал еще месяц назад, с утра ряды желтых столов практически пустовали: весь поток сдавал зачеты.
— Убирайтесь, нечего тут мешать и подсказывать, — ворчал пожилой препод по физосновам, я оказался снаружи аудитории и неожиданно свободным на ближайшие пару часов. Отдых оказался приятным подарком.
Стеклянные двери вновь моргнули солнечными бликами — две студенточки из лабораторий охраны труда выпорхнули наружу, в солнечный майский день. С улицы раздалось приглушенно-кокетливое: «Упс, ай дид ит эгейн…» и затухло, отрезанное беспощадной дверью. Я подхватил рюкзак, кеды понесли меня в мир.
Солнце окатило цунами света, я задержался: вниз вела широкая лестница в два десятка ступеней, и навернуться сослепу не хотелось. Прищурился и заморгал на неожиданное:
— Привет, я тебя знаю.
Я этого парня видел на потоке, точно. Со строительного, что ли?
— У тебя глаза зеленые, — заявил этот чудак.
— Да? — я даже не нашелся что ответить. Они у меня вообще-то серые, но вполне возможно, что краснота от корпения над конспектами повлияла на оптические эффекты в роговице, но дело не в том. Обескураживало само заявление, которое вроде как требовало реакции, но я не представлял какой. — Э-э-э, возможно, — выдавил я — эти самые обсуждаемые глаза уже привыкли к яркому свету, и я окинул взглядом малознакомца.
Длинный, худой, в чертах лица что-то лисье. Расстегнутый ворот вишневой рубашки обнажает кости ключицы и острый кадык «топориком». Нарядился для преподши, стопудов. Я улыбнулся:
— Окей, будем знакомы, я с электротехнического.
Пожал костлявую ладонь Виталика — так звали этого чувака, и уже готовился смыться куда-нибудь, да хоть бы зайти в студкафе и попитаться пирожками и кефиром, когда он спросил:
— Ты когда-нибудь был в порту?
Надо сказать, что менее чем в километре по засаженной вязами улице располагался речной порт. Парки, катера, причалы с вечными дачниками, но Виталик предложил забраться гораздо дальше и исследовать грузовую часть.
Перед глазами предстали лес величественных кранов, горы щебня и песка, важные неторопливые баржи, прижимающиеся длинными боками к докам. Я никогда не забирался туда потому что жил на другом берегу и интересные занятия гнездовались там же. Кроме того, рядом с портом тянулись заборы закрытого объекта, и поле возможностей сужалось. Максимум — прогуляться с барышней вечером по набережной, подальше от заборов, и поесть мороженое.
Времени было полно, и я согласился.
— Значит, прогуливаешь? — уточнил я.
В этом Виталике обнаруживались разные черты: прямолинейность и оболтусность очаровывали, лисьи черты лица и уклончивость в ответах чем-то отталкивали. Мы шли по обсаженной вязами дороге вниз и «знакомились».
— Ага, — согласился Виталик, — да пофигу. Я по контракту, так что никуда они не денутся, по-любому все сдам.
Я на миг ощутил укол зависти: сам-то пока не выбрал, куда пойду тянуть лямку после ВУЗа, да и то, что завод платил за этого чувака и позволял ему легкомысленно наслаждаться солнышком, пока большинство сдает сессию — вызывало ненужные сейчас мысли о мироустройстве.
— А ты сам был в порту? — спросил я.
— Не-а, — он мотнул русыми взъерошенными волосами. — Самому скучно.
Я его понимал и потому не испытывал особых ожиданий, когда мы пошли дальше и дальше по мощеной набережной мимо причалов, перелезли через невысокий заборчик, призванный направлять катерных пассажиров — и дальше, уже по асфальту. Солнце припекало макушки. Потянулись казенного вида будочки и дорожки, осененные жидкой тенью акаций, антураж все больше напоминал заводские задворки.
«Упс! Ай дид ит эгейн», — неслось из ларька с выцветшими обертками чипсов на витрине. Сонная тетка проводила нас равнодушным взглядом.
— Ну вот, — разочарованно протянул Виталик и потрогал узловатым пальцем закрытые металлические ворота, крашенные серой краской максимально скучного оттенка. — Нужно поискать обход.
— Да брось, — отмахнулся я и отфутболил ему лежащую на обочине еловую шишку. — Что мы, заводов не видели? Фигня, пошли лучше в цивилизацию, еды поищем.
— Так не бывает, чтоб не было дырки в заборе, — упрямо гнул свое Виталик. Очевидно, сладость «плода» заключалась для него в запретности. Он прижал шишку носком туфли и расстегнул еще пару пуговиц так, что вишневая рубашка обнажила тощую, поросшую рыжими волосками грудь. Затем закинул сумку на лямке на задницу и полез по едва заметной тропинке в кусты.
— Я возвращаюсь, — сказал я в скопление качающихся веток.
— Лучше иди сюда! — в голосе Виталика слышалось возбуждение.
Любопытство взяло верх, и я нырнул вслед за ним в заросли.
Лист ограды действительно отошел, демонстрируя лазейку, однако Виталика не было подле, и даже по ту сторону забора я его не обнаружил. Он стоял парой метров дальше, на земляном валу, и смотрел на реку.
Здесь, выше плотины, Днепр разлился широко и гладко. Ветер упруго ударял в лицо, вздувал пузырем футболку и сушил испарину. Высоко в полуденном небе трагично орали чайки, а великий Днепр — впереди — бархатно-синий, покрытый рябью волн, само спокойствие и глубина. Миллиарды миллиардов тонн воды — тело этой сущности —древнее, чем все человечество. Набираешь ветер в легкие — а он старается втиснуться еще, распереть их до боли. По невозможной сапфировой глади скользили изящные сказочные силуэты яхт — хрупкие видения, истончающиеся острия в горячем воздухе. Много-много крохотных суденышек — словно чья-то гигантская рука рассыпала горсти цветочных бутонов по глади доброго чудовища.
— Вау! — сказал я. — Фигасе какая красота. — И выдохнул.
Яхты скользили — на ближайших виднелись загорелые фигурки яхтсменов, казалось, что их напряженные позы выражают самую суть союза человека и паруса: человек работает, чтобы ослепительное свободное «крыло» летело над гладью реки.
Дальше яхты пестро-белыми запятыми огибали выдающийся в реку берег и скрывались за поворотом.
— Ну его нафиг, этот порт, пошли на берег? — я кивнул на уходящий вниз склон насыпи, на которой мы стояли. Довольно крутой, поросший жесткими стеблями сухой травы, он уводил к полоске деревьев, за которой находился край земли.
Виталик с сомнением поглядел на собственные блестящие туфли с квадратными носками.
— Да ладно, — я сделал пару шагов вниз. — Тут камни везде торчат, нормально спустимся.
Впрочем, мне вскоре пришлось подавать новому знакомому руку: он скользил в пыли, лицо покраснело, а лисьи глаза стали непроницаемыми.
Ладони у Виталика были влажные, а размахивающие локти норовили заехать в ребра. Один раз он чуть не свалился, и я его поймал, обхватив за тощее неуклюжее тело. И все же упрямство не позволяло мне пожалеть его и вернуться — то ли так сильно вдохновило зрелище регаты, то ли не хотелось возвращаться на пары.
Спрыгнув с бетонной ступеньки-ограды, мы оказались на узкой асфальтовой дорожке, огибающей рощицу. Тут уже Виталик приободрился и устремился в гущу зелени.
— Да это же тот самый закрытый объект, — он заговорщически подмигнул мне и ткнул пальцем в молотообразное здание корпуса электростанции. — Который за забором, около порта.
— Сдается мне, не придется нам на пляжике полежать, — резюмировал я. — Давай глянем по-быстрому и назад.
Запретность плода манила и меня, чего уж!
Мы, подозрительно щурясь на сверкающее стеклами здание, прокрались дальше, навстречу неясному шуму, и были вознаграждены.
Среди змеящихся меж деревьев и газонов дорожек «а-ля прогулка в санатории» в окружении природных каменных глыб обнаружился бассейн с водопадом. Фонтан выплевывал в небо окутанную радугами белесую струю пены, она рушилась в зеленоватую воду и расходилась волнами, а у другого конца водоема по руслу из тех же самых острых глыб, вода низвергалась в сырую тенистую пропасть. У берега покачивались круглые блямбочки кувшинок, усеянные желтыми бутонами.
Мы согласно рухнули на камни. Время близилось к полудню, и здесь, у воды, контрастно веяло прохладой. Запах водорослей мешался с ароматом чабреца, было тихо, лишь шумел фонтан, да птички цвиринькали. Само это место, отрезанное от мира глухой казенной стеной, пропиталось неспешностью, вневременностью и покоем.
— В принципе, еще можно подобраться к водопаду, — лениво сказал я, совершенно забыв, что мы рассчитывали быстренько сюда заглянуть и сбежать наверх.
Я и Виталик развалились рядышком на камнях, поглядывая в небо сквозь кружево листьев и болтая ногами над рукотворным озером.
Живот заурчал. Есть-то как хочется!
Я глянул на часы — пожалуй, если в кафешке будет очередь, то не успею.
Виталик достал что-то из кармана и принялся как будто это «что-то» есть. Я пригляделся и захлопал глазами. Этот черт водил по губам помадой!
Он увидел мое изумление и разулыбался:
— Это гигиеническая, мне нравится, — и протянул ее мне.
Я не взял, но с опаской смотрел, как его пальцы в обкусанных заусенцах выкручивают и вкручивают бледно-розовый столбик.
— Пахнет вишней, — сообщил он мне почти на ухо. — Целоваться приятно, м-м-м-м! — Я вскинул глаза и увидел, как он, продолжая улыбаться, тянется ко мне этими самыми своими напомаженными губами, и ощутил, как волосы на затылке встали дыбом — да, пожалуй, вообще по всему телу.
— Э-э-э-э, — промычал я, нащупывая кедами опору.
— Эй! Стоять! А вы откуда здесь взялись? — озеро огибал какой-то мужик в форменной робе. От его хриплого голоса, а тем более от вида автомата, направленного на нас, волосы прижались обратно, тело приняло аэродинамичную форму и устремилось к тому самому склону, по которому мы сюда спустились. Мужик что-то продолжал орать нам в спины, сердце бухало в ушах. Я несся, как лось, следом пыхтел Виталик — и я мчался еще быстрее. В голове заевшей шарманкой прокручивался образ вскинутого в сторону наших спин автомата — и лопатки сводило ожиданием боли и смерти.
Мир превратился в череду кадров.
Как мы взлетели на бетонную стеночку, а следом — на склон — не помню.
Уже наверху, запыхавшись, обернулись. Дядьки с автоматом не было, никто за нами не гнался, романтичного озера отсюда не видать.
— Ух, — выдохнул я и покосился на Виталика. — Ну все, у меня контракта с заводом нет, пора на учебу. — И подумал: «Нифига себе отдых устроил!» Мне даже захотелось в родную аудиторию на пары.
Он, словно только что не мчался за мной с ошалевшими глазами, поправил вишневую рубаху, пригладил растрепанную шевелюру и снова напустил на себя уверенный и довольный вид:
— Давай тебя провожу, — предложил он мне, стараясь изобразить обольстительную улыбку. Я уловил запах вишневой помады. Мимо пронесся автомобиль, из открытых окон которого прорезался ритмичный гул и капризный голос известил: «Упс, ай дид ит эгейн!..»
— Не н-надо! — помотал головой я, повернулся и зашагал к родной, обсаженной вязами улице.
Рассказ опубликован в сборнике "Иди ты в отпуск"
Подписывайтесь на наш канал, оставляйте отзывы, ставьте палец вверх – вместе интереснее!
Свои произведения вы можете публиковать на Синем сайте , получить адекватную критику и найти читателей. Лучшие познают ДЗЕН!