Лучшая, на мой взгляд, публикация на тему специальной военной операции на Украине. Никакой болтовни диванных стратегов, никаких официальных реляций, никакой зауми псевдоаналитиков.
Человеческий документ как он есть.
Танкист-герой рассказал о спецоперации и погиб: «Победим, но легко не будет»
Алексей Ухачев получил контузию, выписался и вернулся на фронт
С капитаном-танкистом Алексеем Ухачевым мы встретились в подмосковном реабилитационном госпитале. Он готовился к выписке. Прошел курс лечения после контузии, которую получил, когда в его танк прилетел «Джавелин». Дело было в конце марта в Харьковской области, на втором месяце специальной военной операции.
Алексей Ухачев получил контузию, выписался и вернулся на фронт
Общались несколько часов. Говорил в основном Алексей. Рассказывал о самых трудных первых неделях спецоперации, о первых боях, о том, что, по его мнению, не учли, чего не хватало. Говорил спокойно даже тогда, когда мне, гораздо более старшему, было невмоготу слушать.
Договорились, что ссылаться на него, действующего офицера, наверное, не стоит. Я пообещал. Но обстоятельства изменились, и я не могу не написать о русском офицере Алексее Ивановиче Ухачёве. Не могу не дать ему слово.
Первый эшелон
Специальная военная операция была объявлена 24 февраля. В тот же день танковая часть, где служил Алексей, перешла границу с Украиной в районе Щебекино.
– Мы шли по такому направлению, где были деревни пророссийские. Харьковская область. Купянск, Балаклея – эти города сдавали без боя те подразделения, которые там были, – рассказывает Алексей. – Я прибыл 6-го (марта) непосредственно в Балаклею. Наши подразделения стояли в центре города. Там есть ремонтный завод. Огромная база хранения. Украинцы бросили все. Там и техника была, и оружие, и боеприпасы. В самом городе ремонтный завод. А на севере, ближе к России, арсенал. Но туда никто не заходил, потому что говорили, что он якобы заминирован и что туда вообще никто не должен проходить. По факту там ничего не было не заминировано. И охраны никакой не было...
И странно было, почему украинские войска его не уничтожают. Почему «Точка-У» по нему не прилетает. Мы не заходили в этот арсенал, думали, что заминирован либо что это замануха – начнем выгружать оттуда боеприпасы, а они взорвут «Точкой-У». Какие-то специальные мины есть, рассчитанные на то, что люди туда зайдут...
Первый бой
Продвинулись южнее Балаклеи, там река Северский Донец и канал от Северского Донца, по-моему, Донбасс называется. На той стороне, южнее, – деревня. Там украинская армия опорный пункт сделала из деревни, взорвала мост. У нас дальше должно было быть продвижение на Барвенково, потом, после Барвенково уже, поворачиваем на Лозовую. Они остановили нас. Был бой 5-го, 6-го, 7-го... То есть мы просто там перестреливались.
Основной батальон стоял под Балаклеей – в Гусаровке. Заняли коровник – там был пункт управления батальона. Боеспособные танки и подразделения уехали на передок, за 20 километров от нас. И 8 марта противник напал силами одной роты на нас и на командный пункт. Минометным огнем уничтожили полностью колесную технику, БТРы. И потом уже наша контратака была. Попытались уничтожить наши танки – в этом бою мы потеряли два танка.
Я выехал с коровника, как только минометный обстрел начался. Взял свой экипаж и второй – с моей роты. Сели в два танка, выехали, заняли высоту, ну и давай отстреливаться от них. Причем я их не видел. Там лесопосадка. Минометы били с обратного ската, со стороны деревни Шепелевка. Единственное только – видел там пикапы. На пикапах у них либо сэсэошники (бойцы Сил специальных операций, ССО. – «МК») ездят, либо спецы, как их называют, координаторы. Или, может быть, натовские инструкторы – не знаю.
И минуты боя не прошло – я смотрю: соседний танк, который сзади меня был, уже горит. То есть в него ПТУР (противотанковая управляемая ракета. – «МК») попал. Подъехал к этому танку, забрал экипаж, потом доехал до Гусаровки. Прям в первый попавшийся дом зашел, раненых туда занес, контуженных. Местные жители в подвале сидели. Потом приехал обратно, в этот коровник, с командиром полка связался. Говорю: где, что, покажите цели, куда стрелять, уничтожать...
Где-то к часу закончился обстрел. Потом мы узнали, что еще нападение было, силами до трех БМП (боевые машины пехоты. – «МК») пытались захватить командира дивизии. Эту атаку отбили.
Нас отвели на север Балаклеи. На восстановление боеспособности, пополнение техникой. Потом – под Изюм. Там как раз бои были.
Противник
Украинских военных на самом деле не много. Малочисленная армия у них. Но они напичканы. Преимущество какое, в отличие от нас? Беспилотники, минометы. Опыт у них с 2014 года уже был.
У нас только перевес по авиации. Летчики, допустим, прошли Сирию. Истребители себя хорошо показывают. По крайней мере, точно бьют.
А у ВСУ перевес – противотанковые управляемые ракеты американского производства. Беспилотники тоже американские. Плюс спутниковая связь американская. Все у них там поставляется.
Есть тепловизоры, управляемые ракеты, которые бьют на расстояние до четырех километров. Связь, как я у них посмотрел, у бронеобъектов у всех – это «Моторолы» специальные, 6300, гражданская версия, переделанная, перепрошитая под военные нужды. Спутниковая связь – «Старлинк» – у них осуществляется между командиром батальона – командиром бригады, вот на таком уровне. Также у них выход в Интернет.
Хорошо отлажена у ВСУ работа с гражданским населением. Гражданские снимают все на телефоны – передвижение нашей техники, местоположение – и скидывают в группы в соцсетях. Эти данные потом анализируют. И реагируют.
С другой стороны, у них разведданные со спутников американских. Когда они под Балаклеей на нас нападали, у них была вообще вся информация: где кто стоит, какое состояние техники, количество людей, где кто находится... Допустим, границу мы пересекали, там стояли (украинские) вышки с видеокамерами, полностью автономные: электроагрегаты, аккумуляторы... Все американское. То есть все видео с нашей техникой тут же уходило им в штабы. Мы подъезжали с пограничниками и из автоматов расстреливали эту аппаратуру.
Позиции, которые в Рубежном взяли, как оказалось, также оборудованы камерами. Они могли все наблюдать и даже не вылезать из бункеров.
Так-то у них – НАТО. Все кадровые военные, контрактники, офицеры по два-три курса тренировок прошли с инструкторами НАТО на Яворовском полигоне. Лично видел записи об этом в их личных документах. По стандартам НАТО уже все идет. Недооценивать противника никогда нельзя. Шапкозакидательство сейчас пройдет.
У них четко. Обязательно беспилотники. Сначала выявляют цели, потом делают все необходимые расчеты при помощи программ, которые скачаны на планшеты или смартфоны. Вводятся координаты автоматически – по отметке от цели. Программа выдает дирекционный угол для миномета. У них что ни выстрел – то в цель идет.
Допустим, наблюдатель или корректировщик, оснащенный тепловизором, планшетом, где загружены (электронные) карты, может координаты передавать. То есть не по бумажным картам, а в электронном планшете точку указал, и координаты автоматически ушли. У нас такого не было.
В засаде при помощи минометов сначала уничтожают машину медиков. В нашей колонне, допустим, есть медицинская машина – так в первую очередь они уничтожают ее, чтобы нельзя было раненых вывезти.
Когда 24-го (марта) мы заходили, первой они ударили по санитарной машине. Санитар-контрактник осколочное в глаз получил. Через два часа в госпитале скончался. Хорошо хоть машина была изрешеченная, но на ходу. Она доставляла нас, раненых, оттуда. А так как, на чем вывозить? Только если на танках...
«Джавелины»
Украинцы используют против нас американские противотанковые комплексы «Джавелин», шведско-британские NLAW, украинские «Стугна-П». Из десяти попаданий «Джавелина» только один случай я видел, когда башня отлетает и когда было полное уничтожение танка. А так в основном – контуженные все (в экипаже), и технику можно восстановить после попадания. У нас было одно попадание «Джавелина» в танк. Кумулятивная струя пробила башню и казенную часть орудия. Экипаж получил только ожоги лица, кистей рук.
Половина «Джавелинов» нерабочие, потому что работают от аккумуляторов. Без него он работать не будет. А аккумуляторы уже наполовину нерабочие. То есть Запад им и барахло спихивает...
Тактика
Там поля обширные и лесопосадки. Вэсэушники (солдаты вооруженных сил Украины (ВСУ). – «МК») занимают лесопосадку, оборудуют там позиции и ведут оттуда огонь. И потом каждый день меняются. Уходят одни — их следующее отделение меняет. У них тактика диверсионно-разведывательных групп. Группы – до десяти человек.
Все бои ведутся на расстоянии не ближе четырех километров. То есть контактных боев как таковых там нет. Контактные бои ведутся спецназом, который ночью выдвигается в лесопосадки и при помощи тепловизоров уничтожает пехоту.
Как бороться?
Чтобы не подбили, должна быть разведка. Полностью, начиная с беспилотников. Сначала беспилотник с тепловизором полетел, посмотрел, есть ли там вообще что. Все равно машины оставляют следы, если, допустим, машина проехала к лесопосадке. Присутствие человека через тепловизор отчетливо видно, даже если в лесу, кустах человек прячется...
Сейчас война 21-го века. У кого высокие технологии есть – тот побеждает. Во-первых, что надо? Тепловизоры. Ночью, как правило, дальше вытянутой руки на Украине вообще ничего не видно. А в тепловизор видно на удалении 3–4 километра.
Динамическая защита. Я всегда к ней скептически относился. И вот два попадания – я своими глазами видел: срабатывает, реально помогает.
Обвесы (металлические решетки для защиты от противотанковых ракет) мы сначала все наварили на танки, а потом их все сняли. Во-первых, неудобно: пулемет не двигается, антенна когда замыкает об решетку – сгорает радиостанция, связь пропадает. И если будет какое-то возгорание, там просто нереально будет вылезти из танка. Потому что когда встаешь в полный рост – упираешься. Поэтому их все сняли и выкинули.
Последний бой
Первый день, это 24 марта, сказали: всё, мы продвигаемся по центру Каменки, выезжаем. Там яр, возле яра деревня, мы должны были подняться и занять там лесопосадки. Заехали в деревню, а там в деревне еще войска у них были. Там была засада. Первый танк на мине подорвался, остальные начали с гранатометов расстреливать.
Я в тот момент еще видел в прицел гранатометчика. У него гранатомет был – шведский Carl Gustaf. Я даже увидел – было буквально сто метров от меня. Он меня не видел, целился в первые танки, которые там были. Поэтому он спокойно себя чувствовал.
Я расскажу просто про последний бой – 25 марта под Каменкой. Я на танке прикрывал. Выезжаю на позицию в гору и через тепловизор наблюдаю позиции противника. Дальность была по дальномеру 3200–3300. Утренний туман. Визуально они меня не видят. И через обычные приборы не видно. А мне видно, как они там в полный рост ходят по лесопосадке. И видно их технику прекрасно на три километра. И как раз я увидел: там стояли МТ-ЛБ – это гусеничные тягачи с прицепленными «Рапирами» (100-мм противотанковая пушка. – «МК»). Они, видно, с утра подъехали, еще не развернули батарею противотанковую...
Доложил командиру батальона – он говорит: давай уничтожай их! И начал осколочно-фугасными сначала стрелять, чтобы артиллерии пометить (цели). Сначала поработал осколочно-фугасными. Они начали бегать влево-вправо. Потом управляемым снарядом на расстоянии три километра уничтожил МТ-ЛБ. После увидел: с МТ-ЛБ выбежал человек. Пробежал по лесопосадке метров 20-30. Скрылся в окоп. И оттуда (последнее, что я увидел) – «Джавелин». Вверх ракета поднялась – я механику-водителю кричу: давай назад! Чтобы отъехать с этой позиции... И все. Ракета попала в танк – в башню, рядом с шапкой прицела «Сосна». Динамическая защита сработала. То есть разрыв был снаружи, танк был боеспособен – после меня на нем еще ездили, воевали...
Медицина
Именно в тот день у нас вывели из строя где-то около десяти машин. Из них только один экипаж был «двухсотый», то есть там полностью детонация боекомплекта была. Остальные все – либо контузия, либо легкие ранения. Меня вытаскивали из танка. Сознание теряешь...
Хочу заметить, эвакуация раненых – на высшем уровне. То есть сразу – вертолет, самолет, медицинское обеспечение. Сначала в Изюм доставили, в медсанбат. Потом оттуда – на вертолет. Часа в два в медсанбате; когда уже будили на вертолет, пришел в сознание.
Потом вывезли за Изюм. Там вертолетная площадка, и оттуда уже вертолетом до Белгорода. Сначала в ЦРБ. Потом оттуда уже до Белгорода, в гражданский аэропорт, а потом военным бортом в Чкаловский и – в госпиталь Бурденко. Если сравнивать с теми, кто конечности потерял, я, можно сказать, испугом отделался...
***
Когда я слушал Алексея, да и потом, возвращаясь в памяти к разговору с ним, не раз ловил себя на мысли: как бы хорошо поступило Минобороны, если бы позаботилось о карьерном росте таких офицеров! Надо выдвигать на должности тех, кто принял на себя удар в первые дни спецоперации, кто не сломался, не испугался, не побежал расторгать контракт...
Такие лучше других понимают, какой должна быть армия и как ее нужно готовить. Они не будут «втирать очки», докладывать об успехах там, где их нет. Правдивых, умных, рассудительных, мужественных. Побольше бы таких.
10 мая капитан Алексей Ухачёв погиб в ходе специальной военной операции. Убит осколком украинской ракеты «Точка-У» в Балаклее. Это была уже вторая его командировка на спецоперацию. Когда сказали, что нужно ехать, – долго не думал.
Как рассказали командиры родителям Алексея во время похорон, он представлен к ордену Мужества за умелые действия, спасшие жизни солдат под Гусаровкой в Изюмском районе Харьковской области.
Статья из газеты "Московский комсомолец", номер от 24.05.2022, автор - Сергей Вальченко Танкист-герой рассказал о спецоперации и погиб: «Победим, но легко не будет»
НЕОБХОДИМЫЕ ПОЯСНЕНИЯ ОТ severok1979:
в данной публикации присутствует упоминание ряда негативных и трагических обстоятельств, однако severok1979 не одобрят их и не призывал способствовать их наступлению либо каким-то образом трактовать их в поддержку действий противников и врагов России.
Полное оглавление канала severok1979 за 2019 год
Полное оглавление канала severok1979 за 2020 год