Не могу сказать, что полностью пришел в себя. Да, сознание пробудилось, но лишь в виде незрелого ядрышка, отделённого от остального меня – не чёрной, а скорее непроницаемой, непрозрачной – пеленой неизвестной толщины.
Последнее, что я помню… Кажется, я ехал в такси. Да, затем я провалился в колодец, на дно которого так и не упал, а до сих пор парю, не ощущая стен, не видя конца. Конечно, ни в какой колодец я не падал, это лишь моё ощущение. На самом деле в машину с пассажирской стороны влетела маршрутка. Не знаю, кто виноват: водитель такси, водитель автобуса? Оба? Никто? Знаю только, что я не виноват. А если так, то почему я оказался здесь, в плену собственного разума, разделённый с телом. Радует, что хотя бы мысли остались при мне. Я могу думать, а это многого стоит. Интересно, что стало с водителями. Думаю, водитель автобуса отделался парой ссадин и синяков. Водитель такси мог пострадать куда серьёзнее. Серьезней ли меня? Навряд ли, но кто знает. Может сейчас он лежит рядом со мной в луже нашей общей крови? Да и лежим ли мы вообще? Может я уже на пути в больницу, или уже там. Трудно понять положение тела, когда не чувствуешь ничего, когда единственный сигнал, который улавливает мозг – это эхо собственных мыслей, что бьются о непроницаемую завесу и, рассеиваясь, возвращаются обратно.
Пытаюсь напрячь сознание, чтобы получить хоть какую-то информацию из мира вокруг. Тяжеловесная скорлупа вокруг сердцевины моего Я чуть дрожит, но не выпускает мысль наружу и не впускает ничего внутрь. Следом мысли затихают, будто кто-то выкрутил громкость на минимум. В следующий миг от скорлупы до Я доходит густая волна, накрывает тяжелым безмолвным ничто.
Опять слышу свои мысли. Они будто не прекращаются, а прекращается лишь внутренний слух, что способен их уловить. Мысли продолжают звучать то громче, то тише, но текут непрерывной рекой, замкнутой в сферическом коконе из непроглядной гущи, заполненной ничем. Снова посылаю сигнал к этой раковине, внутрь которой я заточён, но мысль разбивается, разлетается на осколки, что парят в пространстве вокруг Я и так и летают дефектными сателлитами, лишенными цели и смысла.
Бросаю эту идею. Больше не слежу за густой пеленой вокруг, разворачиваю фокус вовнутрь и ухожу в воспоминание. Это слишком громкое слово - воспоминание. Поездка в такси для меня была лишь миг назад. Я еще помню резиновый запах салона, помню глупый бубнёж из магнитолы. Помню и перекрёсток, между ТЦ и роддомом, где в меня влетела маршрутка. Даже успел увидеть лицо водителя автобуса. Еще не испуганное, скорее удивленное. Кажется, я тоже не успел испугаться. Сколько прошло с тех пор? Для меня прошло едва ли больше, чем проходит за период смыкания и раскрытия век. Вот я закрываю глаза в такси, открываю здесь. Заточённый в неосязаемом саркофаге.
Слышу гул. Двухфазный хриплый гул. С какими-то щелчками, писком, что вторят основному звуку. Этот звук был в машине? Может так звучит, вывернутый от удара наизнанку, автомобиль?
Понимаю, что воспоминания остались позади и этот звук исходит из-за скорлупы. Та чуть разредилась, впустив в море мыслей колебания неизвестной среды. Что это за КХ-ФХХХ, за которым следует точно такой же звук. Механически точный, искусственно подобный. Звук вовсе не прерывается, он проходит сквозь скорлупу с определённым ритмом, что легко улавливается покалеченным сознанием. Настоящий гипнотический такт, бессмысленный, монотонный, усыпляющий. Мысли снова затихают. Я тускнеет и отлетает прочь.
Сознание возвращается, входит в Я электрическим стимулом, что пробуждает и наставляет на поиск. Заставляет вращать не головой, а скорее фокусом внимания, что пока неярким лучом, выбивает пространство вокруг, из-под грязного, местами разбитого, экрана разума. Двухфазный звук никуда не делся. Писк – тихий подпевала – также следует за ним попятам. На фоне возникает что-то ещё. Не механический рокот неизвестного аппарата, а бугристый, меняющий темп, тембр, громкость, звук человеческой речи. Пространство вокруг чуть светлеет, кажется, так я ощутил радость от близости к людям. Таким же как я созданиям, что находятся по ту сторону блокады, выстроенной моим разумом. О чем они говорят?
Это первые свидетели аварии, спасатели, врачи скорой помощи? От последней мысли скорлупа вздрагивает, пространство дрожит от пульсаций – это все от мысли про скорую помощь? Снова по бесцветной, густой поверхности пошли колебания. Внимание уходит вглубь Я, в каталог воспоминаний, откуда извлекает двухфазный звук.
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Я, облачённый в тело, стою в больничной палате возле кровати младшего брата. У него диабет. За день до того, он ссорится с родителями и убегает из дома. Он не берёт лекарства. Напивается вместе с друзьями из-за подросткового протеста, а спустя пару часов впадает в кому. Его кладут в реанимацию, где подключают к аппарату искусственной вентиляции лёгких.
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Фокус внимания выворачивается наизнанку и снова направляется вовне.
Так я в больнице. Подключен к аппарату, что дышит за меня. Эрзац легкие гипнотизируют разум волшебным метроном. Значит, я жив. Пока что. Я в безопасности. Больше никакая маршрутка мне не грозит. Интересно, насколько пострадало тело?
Посылаю сквозь оболочку сигнал, посылаю мольбу к телу - услышь меня, но ответа нет. Адресат переехал, а точнее его переехали – ещё точнее сбили, письмо вернулось обратно.
Местоположения тела очевидно. Положение разума также ясно, однако, как вернуть связь между разумом и телом? Как превратить разрозненные начала в феномен дуализма?
Где-то слева – на самом деле трудно понять, где конкретно, но нечто возникает слева от фокуса внимания – появляется вспышка. Она алая. Острая. Следом вспышка рассеивается, оставляя синий и холодный шлейф, что глушит разум, закрывает его новым непроницаемым слоем: он приносит облегчение, бескомпромиссное забытье, не терпящее протеста. Повинюсь, ухожу…
Время. Не знаю, что гласит теория относительности, но сейчас для меня время совершенно безотносительно, ведь я потерял контакт с объективным миром. Из ориентиров лишь субъективные призрачные мысли, да редкий фокус внимания, что никак не может послужить точкой отсчёта в системе временных координат. Могу лишь сказать, что сколько-то времени прошло. Пролетело. Сгорело бесследно. Тело все еще находится где-то там, за фронтиром разума, или той его части, что сейчас мне доступна. Все также доносится мерное дыхание аппарата, которому, по-видимому, вторит моё тело, ныне мне неподвластное. Слушаю этот механический храп в сопровождении пищащего подпевалы, когда где-то вдалеке, а может и совсем близко, нечто очень тихо просверливает пространство. Звук до того противный, отдает чем-то знакомым, чем-то назойливым, чем-то от чего хочется тут же избавиться. Образ никак не складывается. Внимание обращается внутрь, возникает образ летней ночи, фантомное чувство сквозняка из открытого окна, легкая прохлада широких тёмных пространств вдали. Пространств, полных существ, тихо стрекочущих, трещащих, хлопающих крыльями, сверлящих…
Сверлящих возле самого уха. Комар!
Вновь на краю слуха между КХ и ФХХХ звучит тихий сверлящий вой. Боже, они нашли меня и здесь. Надеюсь, что тело моё не укрыто под самую голову тяжёлым больничным одеялом, иначе слушать мне этот ироничный и глумливый свист над самым ухом, пока кровосос не скатится на подушку рядом со мной, переполненный и довольный.
Звук затихает. Нет, скорее обрывается. Визг срывается в пустоту. Среди пустотелого мрака, окружающего Я, что-то происходит. Коматозная мембрана дрожит, за ней возникает крохотная вспышка. Красная, постепенно обрастающая синим ореолом, что в конце концов занимает почти все пространство светового пятна, оставив лишь небольшое трепещущее алое ядрышко. Но в этом алом ядрышке видится нечто знакомое. Будто бы в этой крупице неизвестного находится точная моя копия, только уменьшенная. Такая же замкнутая, ограниченная, бестелесная. Я вижу, как внутри малого мира теплится моя же мысль, та самая, что мучает меня в тот момент. Что это? Откуда оно там? Снова пищит комар. И вместе с тем, как победный писк кровопийцы затихает, уменьшается, а затем и пропадает, красное пятно.
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Слышу голоса. Слов не различить, но, кажется, это говорят всё те же лица, что и прежде. Мембрана вокруг Я извивается, точно с неохотой пропускает до меня колебания среды. Пропускает какую-то часть, но среди невнятного бормотания я угадываю звуковой рисунок. Своё имя. Что же стало со мной? Со мной целым, двуединым – телесноразумным - мной, что решил в тот день поехать на такси, а не пойти пешком. Тело-темница больше не хочет допускать внешний мир ко мне и лишь тешит меня эхом сигналов той стороны, симулякрами ощущений, что теперь доносятся лишь вспышками да колебаниями мутного кокона вокруг то угасающего, то оживающего Я.
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
За ритмом моих новых лёгких слышу знакомый писк. Позади коматозной оболочки появляется вспышка, но комар всё еще летит. Вспышка следует за звуком, что легко отследить по ряби на бесцветной и бесплотной скорлупе вокруг моего Я. Среди алых сплетений внутри источника звука я чувствую нечто родное. Родное до абсолюта. Такое же Я, что следит за причудливым феноменом с другой стороны. Эманация моего разума. Могла ли часть моего разума с кровью попасть в тело комара?
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Больше не пищит. Алая вспышка вновь обрастает синим контуром, что заполняет её почти всю, оставив лишь крохотное окно, в котором я вижу себя. Точнее чувствую. Будто бы замер перед крохотным зеркалом, только вместо отражения вижу, как в той капле моей крови роятся мои же мысли. И их тем больше, чем больше алой влаги уходит через тонкий носик в это жадное брюшко. Интересно, мешают ли комару мои мысли? Напрягаю сознание, стараюсь посмотреть на себя с той стороны, увидеть целое через часть. Снова слышу писк, алое пятно срывается и становится всё меньше, игриво выделывая спирали. Но вспышка не пропадает. Я вижу её вдали, точно кровавую звезду среди торжественно-чёрного неба. Звезда падает. Срывается вниз. Загадываю желание. Прошу её не исчезать. Звезда замирает. Едва заметно колеблется, но не исчезает. Перевожу внутренний взор, а за ним следует и алое пятно. Туда-сюда, неповоротливо, недовольно, но следует. Трудно удержать внимание, оно срывается, как нога уставшего канатоходца. Проваливаюсь вглубь. Ничего не вижу.
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Внимание фокусируется на здесь и сейчас. Различаю чуть больше звуков. Помимо дыхания аппарата слышу второй звук. Чуть тише первого, выглядывающий из-за механических вдохов и выдохов. Где-то неподалёку стоит второй такой аппарат, к которому подключён другой человек. Другой несчастный. Интересно, он также заперт внутри своего разума? Видит ли он, что вижу я? Донимают ли его кровопийцы?
Будто услышав мою мысль, на краю внимания возникает третий звук. Нервный писк, недостаточный, чтобы причинить физический вред, достаточный, чтобы свести с ума. Писк нарастает. Закручивается спиралью, все сужается и сужается, пока не сворачивается в одну экзальтированную точку, после чего пропадает. На этот раз звуку не предшествует вспышка, она возникает в момент, как я полагаю, укуса. Все то же самое. Алое пятно, синий ареол, что исчезает иллюзорной дымкой. Снова писк, убывающая спираль, алое пятно отлетает прочь. Вспоминаю о другом кровопийце, что замер и шевелился в угоду моему желанию. Напрягаю остатки воли, собираю их воедино, от напряжения почти теряю собственное Я, но нахожу его внутри того алого пятна. Что-то такое передается с кровью комару, что позволяет мне видеть его, ощущать, как частицу себя. Призрачно-зеркальное подобие, сорванный с орбиты сознания спутник, что получает сигнал и способен на акты повиновения. Но теперь я не просто повелеваю действиями ничтожной крылатой твари. Буквально на миг, прежде чем сознание вновь разбилось на осколки, я увидел себя его глазами. Большое тёплое пятно, окружённое ореолом химических испарений. Опыт настолько же поразительный, насколько ужасный. Как только возникает сомнение, контроль теряется, внимание выворачивается в обратную сторону. Вижу удаляющееся алое пятно. Сознание втягивается в глубины мозга, точно потревоженный моллюск в раковину. Я редеет, истончается, замолкает.
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Ощущение времени все также мне недоступно. Не знаю, сколько циклов моего угасания и воскрешения я прошёл, прежде чем научился задерживаться в теле кровопийцы. Думаю, много. Еще больше мне понадобилось на то, чтобы не просто задержаться в крохотном хитиновом тельце, а суметь им управлять. Каждый раз чуть дольше, чуть дальше, чуть глубже я закреплялся в теле кровопийцы. Примитивные алгоритмы в голове насекомого оказались пластичными, они потеснились, разошлись, уступили место фантому моего Я. Прежде чем вновь отправиться в безвременную тишину покалеченного разума, взлетаю комариным телом, описываю круг по палате, подмечая два крупных и тёплых объекта, – один из которых я - выбираюсь в коридор, где возникает третий большой и тёплый объект. А потом ничего. Я-спутник исчезает. Кажется, носителя убили.
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Какое-то время кровопийц нет. Остаюсь наедине с собой, с симфонией пыхтящих машин. Снова писк. Другой: искусственный, ненастоящий, тревожный. Слышу хлопки, а может стук. Слышу голоса. Несколько. Говорят быстро, суетливо. Писк замолкает. Голоса продолжают суетиться. Мембрана моего сознания, что так и не просветлела, дрожит, точно чувствует опасение и страх говорящих. Снова стук, кажется, это звук шагов. Снова писк. Много сигналов. Много голосов. Кругом вспышки. Тяжело уследить…
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Телу становится хуже. Мембрана причиняет боль сознанию, любые попытки выйти за её пределы, получить сигнал с той стороны, увидеть отражение Я – терпят крах. Улавливаю вибрации, но не слышу голосов, крохотная красная вспышка, синий ореол. Он не тает, обволакивает меня вокруг, не дает думать. Сознание вновь сворачивается само в себя. Кругом все холодно-синее…
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Знакомый писк заставляет очнуться. Время вернуло меня на крохотный островок больного разума. Писк становится сильнее. Алая вспышка, синий ореол. Он тает. Вспышка же удерживается на месте моей волей. Вижу, как она наливается эхом разрозненных мыслей. Бак заправлен, можно лететь. Усилием воли перевожу взор туда – за мембрану. Получается. Вижу под собой огромное пятно – моё законсервированное тело. Взлетаю и описываю круг под потолком. Выбираюсь из палаты, через крохотную щель, куда затягивает струю воздуха. Пролетаю через коридор, замираю на потолке. Внизу бродят теплые фигуры: большие, пахнущие жизнью, излучающие дыхание. Следую за одной из них и попадаю в другую палату. В палате четыре человека. Все лежат. Никакого движения. Один чуть холоднее остальных. Вокруг него слишком мало дыхания. Фигура-проводник подходит именно к этому телу. Склоняется над ним. Спустя мгновение тело излучает чуть больше тепла, больше дыхания. Фигура-проводник убегает. Раздается механический писк. Пару мгновений спустя в палате оказываются еще две фигуры. Они что-то делают с телом, суетятся, размахивают конечностями, что оставляют в воздухе облака из тепла и запаха, но тело больше не набирает теплоту, а только остывает. Люди уходят, а я смотрю глазами кровопийцы, как человек в палате теряет последнее тепло. Дыхания больше нет.
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Еще несколько раз я вижу подобное. Вижу через призму комариного разума – или что там у него в голове. Человек заходит в палату. Судя по температуре вокруг и по наличию других кровопийц в воздухе – это происходит ночью. Человек подходит к самому холодному телу, склоняется, следом тот разгорается внутренним теплом и стремительно остывает. Человек каждый раз выбегает из палаты, прежде чем прокричит прибор. Следом появляются другие люди, что безуспешно колдуют над обречённым. Это случается еще три раза. Трудно сказать, за сколько дней. А может недель?
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Фигура-проводник на тот свет какое-то время не появляется в палатах. По крайней мере такой сцены я больше не наблюдал из-за мозаики фасеточных глаз. Комаров же становится всё больше. В один момент меня кусают разом два кровопийцы, и я дроблю сознание. Разрождаюсь парочкой близнецов моего Я, что одномоментно могут управлять двумя примитивными существами. Следом то же самое получается сделать и с тремя, и с четырьмя хитиновыми оболочками. Почти всё активное время, доступное моему разуму, я провожу в ожидании насекомых-носителей либо в их телах, изучая окружающий мир. Неповторимый опыт омрачает то, что каждый раз, отлетая от собственного тела, я вижу, что оно остывает. Не думаю, что это из-за небольшой порции крови, что я жертвую на перенос Я в тело комара. Кажется, тело больше не в силах сплестись с разумом в двуедином существе. Оно безвозвратно умирает.
Находясь как-то в теле сразу четырёх кровопийц, я разлетелся по четырём палатам. В каждой находился человек, чья температура приближалась к черте, после которой являлся Проводник. И он заходит в одну из палат, склоняется над телом. Я нападаю на него ближайшей особью, в попытке помешать. Влетаю в область глаз. Меня чем-то зажимает. Особь потеряна. Пока я лечу сквозь коридор другими кровопийцами, он выбегает из палаты. Миг спустя слышу вой аппарат. Бегут люди, но слишком поздно.
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Понимаю, что обратного пути в мир людей у меня нет. Тело не отвечает. Отгораживает от меня окружающее пространство, пропуская внутрь лишь избранные – неизвестно каким образом – стимулы. Лишь крохотные кровопийцы позволяют мне пробыть здесь ещё какое-то время. Ощутить, хоть и через сито их органов восприятия, мир за пределами покалеченного тела. Но так долго не продлится. Проводник явится за мной. Я уже близок к грани. И если у меня нет шанса вернутся, может у кого-то другого он есть? Раз я всё равно не жилец, стоит попробовать прихватить с собой Проводника. Слышу писк. Затем ещё и ещё…
…КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ, КХ-ФХХХ…
Впервые собираю столько особей. Трудно подсчитать. Тело моё искусано настолько, что температура падает ещё сильнее. Он точно явится. Я же собрал всех особей в своей палате. Разлился по навесному потолку сотнями алых точек, что вместе сливались в одно целое Я, готовое на последний человеческий шаг, совершённый хитиновыми стилетами. Проводник является. Подходит к телу, склоняется над ним. Я срываюсь с потолка. Влетаю в него волна за волной. Он отскакивает от кровати, но успевает что-то сделать. Тело чуть нагревается. Звучит сигнал. Продолжаю его атаковать. Кусаю, где только можно. Вижу, как эти места становятся всё ярче и ярче. Часть особей попадают в рот, кусают и там. Быстро гибнут. Я внутри кровопийц редеет, но их всё ещё достаточно, чтобы атаковать. Проводник падает. Почти не сопротивляется. От него идёт ещё больше тепла, чем прежде. Он будто увеличивается в области лица и шеи. Тянется туда руками. Я нападаю последней волной. Впиваюсь разом всеми оставшимися хитиновыми стилетами. Проводник не шевелится. Воздух не раздражается его дыханием. В палату забегают люди. Они отмахиваются от носителей моего сознания. Взлетаю под потолок, чтобы не мешать. Куда-то оттаскивают Проводника, несколько человек стоит возле моего тела. Пытаюсь вернуться обратно, свернуть разум в единое целое, очутиться снова в этой темнице, внутри густой мембраны, внутри почти непроницаемой скорлупы. Но возвращаться некуда. Я судорожно бьётся в крохотных носителях. Кто-то открывает окно. Чувствую струю воздуха. Отправляю туда выживших кровопийц и разлетаюсь ими во все стороны, рассеиваюсь, пропадаю…