В аэропорту Алжира российских туристов, помимо обязательных при въезде ПЦР-тестов и пограничников, встречает полицейский конвой. По договорённости с российским МИДом уже долгие годы всех путешественников из России до места проживания сопровождает полиция. За неделю в стране понять, зачем нужны такие меры безопасности, я так и не смог.
Таманрассет
Наш самолёт приземляется в Таманрассете — городке посреди Сахары в 1900 километрах от столицы страны. Таманрассет считается столицей алжирских туарегов. На туарегском тут дублируются почти все вывески и объявления. И от того создаётся некоторое ощущение сказочности — их алфавит, тифинаг, целиком состоит из значков, напоминающих те, что все мы использовали в детстве для своих тайных посланий или видели в «Дюне» Фрэнка Герберта. Местные пейзажи вообще очень похожи на те, что окружали Пола Атрейдеса.
Русских туристов в Таманрассете до нашего приезда почти не бывало. Поэтому делегацию из России встречают с размахом: на выходе из небольшого аэропорта пляшут национальные танцы туареги, а поприветствовать важных гостей пребывает даже министр туризма.
Цивилизация в европейском понимании заканчивается за дверями пафосного отеля «Тахат», где нам предстоит провести ночь. На улицах — привычная для арабских городов грязь и неразбериха. Кто-то выбирает абайю — тут их носят мужчины, так что не удивляйтесь, если увидите берберов в платьях, — кто-то ведёт детей из школы, рядом лает собака, откуда-то из-за магазина кричит не вовремя проснувшийся петух, в мясной лавке разделывают барана, а хозяин театрально торгуется с зашедшим за вырезкой клерком, на пороге стоящего по другую сторону дороги банка неспешно курит его работник, двое ковыряются в двигателе какого-то тарантаса, и посреди всего этого несёмся мы.
Из Таманрассета наш караван — около десятка подготовленных внедорожников в сопровождении полиции — на утро следующего дня отправляется в Сахару. За три дня нам предстоит пересечь около 500 километров пустыни до приграничного городка Джанет.
Наши водители — исключительно берберы, в основном туареги. Они как никто другой знают пустыню и способны перемещаться здесь без компасов и навигаторов. Ну и ещё управляются со своими «Лэнд Крузерами», как заправские раллийщики.
Тут стоит сделать отступление и чуть подробней рассказать, кто такие туареги и берберы. Берберы — общее название жителей Северной Африки, которые ещё в VII веке приняли ислам. Туареги — часть берберов, что живёт в Мали, Нигере, Буркина-Фасо, Алжире и Ливии. Издревле они были известны своей воинственностью и славились как искусные и беспощадные войны, которые могли надолго уходить в пустыню практически без контакта с цивилизацией. Даже колониальным властям не удалось полностью подчинить туарегов, да и сегодня периодически бывают туарегские восстания. Так, например, в 2012 году туарегское восстание вспыхнуло в Мали. В результате туареги смогли взять под контроль значительную часть севера страны.
В общем, Сахара у этих сурового вида мужчин (а все водители у нас были мужчины) в крови, а значит, никого более подходящего на роль водителей и проводников во всей пустыне не найти.
Швейцарка
Нашей машиной управляет Эль Манаур — колоритный мужчина 50 лет, который любит рассказывать истории из жизни. Например, как однажды в молодости, когда он жил в столице Алжира Алжире, с ним познакомилась обеспеченная швейцарка. Случилась любовь, и уже спустя месяц алжирец оказался в Цюрихе — подруга оплатила билеты, пригласила его пожить у себя, водила на светские рауты, одевала и вообще всячески обеспечивала. Но потом парню позвонила мама и упрекнула, что тот совсем позабыл родную семью и страну.
«Что-то щёлкнуло, я собрал вещи и улетел домой», — рассказывает Эль Манаур.
Девушка отправилась вслед за ним, но все две недели, что она провела в Алжире, Эль Манаур прятался по друзьям и не появлялся дома, где в то время гостила его швейцарская подруга. Ей пришлось уехать, оставив возлюбленному письмо и деньги на билеты до Швейцарии.
«Письмо я даже не читал, чтобы не возвращаться к этой истории. А деньги потратил на какие-то вещи», — говорит Эль Манаур.
Я пытаюсь найти в этой истории мораль, но не могу. Водитель подсказывает: «Потом она ещё много раз присылала мне всякие подарки и вещи, как и другие мои европейские друзья, — говорит он, — а я считаю, что всё это мне даёт бог».
Чай
Мы останавливаемся на обед под живописным деревом посреди песков. Пока часть сопровождающих стараются создать европейский уют — расставляют столы, хитро сервируют салфетки с тарелками, что выглядит в этих пейзажах совершенно неуместно, наши водители посвящают меня в тайны берберской чайной церемонии.
Для начала на огне кипятится большой чайник с каким-то неимоверным количеством заварки — по концентрации что-то вроде чифира. К нему обязательно нужны небольшие, буквально в 50 граммов, рюмки и много-много сахара. Во второй чайник насыпается приличное количество сахара (ложек 10-20, не меньше) и заливается небольшим количеством чая. Потом это всё разливается по рюмкам, затем обратно в чайник, потом снова по рюмкам. Действо может растянуться на несколько часов — в результате в рюмках появляется толстая и очень стойкая пена — прямо как у капучино, но без использования молока. Всё это дополняется чифиром и неспешно пьётся. Сердце буквально от одной рюмки колотится так, будто хочет выйти. Много такого чая не выпьешь.
Пустыня
Если вы никогда не были в Сахаре, то наверняка думаете, что пустыня однообразна — десятки и сотни километров песка, барханы до горизонта и ослепляюще жёлтый песок насколько хватает глаз. Всё примерно так, только песок составляет лишь около 20% Сахары. Остальное — каменная пустыня, солончаки, такыр, оазисы, заросли и даже настоящие горы и скалы. Когда мчишь по пустыне на скорости 100 км/ч, пейзаж сменяется очень быстро. Только что ты наблюдал, как колёса автомобиля разрывают очередной бархан, — как сразу за ним показывается бескрайняя каменная долина. Мы въезжаем на плато Тассилин-Адджер — самую красивую часть Сахары в этих местах, внесённую в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
На холме виднеется какой-то огромный круговой каменный узор. Наш штатный археолог рассказывает, что так ещё в доисламские времена местные племена хоронили своих умерших. Причём сколько именно покойников в могиле — неизвестно. Иногда это бывают захоронения одного человека, иногда группы. И визуально, без раскопок, это определить невозможно. «Но эти захоронения имели ещё одно предназначение, — говорит археолог. — Они обозначали границы родовых земель». Так берберы точно знали, где заканчивается их часть пустыни и начинаются земли соседей.
Тассилин-Адджер славится своими наскальными рисунками. Местные петроглифы датируются периодом с VII тысячелетия до нашей эры до VII века нашей эры. На одном из рисунков я вижу людей, будто бы танцующих какой-то неведомый загадочный танец. На другом — компания куда-то идёт. У них в руках нет оружия, не показаны сцены охоты — нет всего того, что мы привыкли видеть на таких картинках. Но от этого они привлекают внимание ещё больше. Впрочем, рисунков с традиционными сценами охоты тут тоже достаточно.
Первые петроглифы в этих местах открыли для мира ещё в 1909 году французы. Однако из-за труднодоступности масштабные исследования впервые были проведены в 1956–1957 годах, до этого были лишь неточные зарисовки и совсем немного фотографий. Благодаря более поздним исследованиям петроглифы наконец удалось точно датировать и каталогизировать. Впрочем, и сегодня периодически находят до этого не исследованные рисунки.
Ночь
На ночлег мы останавливаемся у огромной скалы совсем недалеко от города Джанет — последнего форпоста Алжира у границы с Ливией и Нигером.
Ночь в пустыне невероятно звёздная. Нужно просто лечь на песок и смотреть на небо — звёзды зажигаются по сотне в минуту. Но ближе к полуночи приходит огромная ослепительная луна, и звёзд уже не видно.
У каждого участника нашей экспедиции собственная палатка, спальник, матрас и даже одеяло. В пустыне ночью, конечно, холодно (около +15 градусов), но одеяло всё же избыточно. Я все три дня порываюсь переночевать под открытом небом, но каждый раз трушу — вспоминается мой прошлый опыт в Сахаре, когда даже в большом шатре наутро мы находили скорпионов.
Кстати, скорпион вряд ли просто так укусит человека. Обычно они заползают куда-нибудь под коврик или в сумку — там, где теплей, а вот когда их начинаешь тревожить, обороняются и жалят. Поэтому проснувшись с утра, не стоит не глядя лезть в открытую сумку, а ботинки, перед тем как надевать, желательно тщательно потрясти.
Джанет
Небольшой Джанет дышит военной жизнью, геологией и туризмом. От первой тут куча людей в форме и даже военный отель, где мы и ночуем (впервые вижу солдата на стойке регистрации). Правда, в этот момент меня больше всего волнует не ведомственная принадлежность гостиницы, а наличие душа с горячей водой — после трёх дней в пустыне очень хочется просто вымыть голову.
За геологию в Джанете отвечает толпа российских геологов (или каких‑то военных консультантов, маскирующихся под геологов) из Поволжья в холле отеля. Удивительно, что в небольшом городке на русском говорит намного больше людей, чем где-либо, — тут и какие-то местные престарелые «геологи», которые учились в Москве и Ленинграде, и военные, знающие хотя бы пару фраз на русском, и даже маленькая девочка, остановившаяся в гостинице вместе с папой, которая несколько лет провела в России и училась в русской школе.
Впрочем, Сахара действительно хранит много геологических богатств. Тут ведутся как промышленные разработки, так и теневые. В приграничных городках и посёлках множество беженцев из соседних Нигера и Судана промышляют поиском золота в незаконных шахтах. Как и сотни лет назад, они орудуют лишь ручным инструментом. За такую работу платят по одному-два доллара в день, но это всё равно лучше, чем жизнь абсолютно без денег на родине. Иногда золотые шахты соседствуют с урановыми залежами, так что многие шахтёры на родину уже не возвращаются.
За туризм в Джанете ответственны несколько гестхаусов с аскетичным интерьером. Их владельцы не только организуют ночлег и питание для туристов, но и устраивают многодневные выезды в пустыню в поисках археологических памятников или делают трекинги по Сахаре. Последние особенно популярны у французов.
***
Спрашиваю нашего гида Самира — наполовину русского, наполовину алжирца, прекрасно владеющего языком, — что за туристы в основном едут в Сахару. Он говорит, что это местные. Из иностранцев тут бывают французы, немцы и итальянцы. Остальных можно пересчитать по пальцам одной руки.
Я смотрю на бескрайнюю гладь песка и думаю, что многие россияне тоже с удовольствием бы приехали в Алжир, но их не пускают. Получить алжирскую визу — одна из самых сложных и опасных частей такого путешествия. Впрочем, в мае 2022 года в Алжир ездил глава МИД России, и стороны обещали укрепить сотрудничество ещё сильней, так что в ближайшее время ситуация с визами может измениться. У Алжира, кстати, есть и морские курорты, которые так любят россияне.
Текст: Тимур Юсупов