На фоне позитивистких попыток повышения общего уровня мышления нации более выигрышной методологией выглядит даже советский марксизм, с его анализом не только экономических, но и ментальных причин явлений жизни, уже не говоря о том, что диалектика Гегеля даже в вульгарном её изводе того же Ф.Энгельса намного превосходит механицизм мысли сугубо позитивистски простых моделей осмысления.
Перечисленные преимущества марксизма позволяют, например, некоторым вдумчивым нынешним российским политологам и и учёным более прозорливо по сравнению с их коллегами на Западе, ухватывать гуманитарно-ментальный смысл многих современных событий социально-политического спектра мира.
Как бы то ни было, но именно советский марксизм позволил продвинуть в СССР идею создания специализированных учебных заведений в сфере математики, физики, иностранного языка, шахмат, искусства и спорта.
Пусть эти школы существенно и не подняли уровень мышления, но они хотя бы отрабатывали такие нужные для него качества как системность и иерархичность, волю и меру – и как оказалось сегодня это именно те важнейшее качества, которые не позволяет современному российскому социуму окончательно свалится в колею абсурдного Постмодернизма, хотя по мере того, как марксизм ослабляет свое влияние на умы, избегать этого, увы, все сложнее.
Советское образование в целом через серию реформ 1970-х сделало очень интересную попытку перехода к проблемному методу обучению, что, по мысли их создателей могло бы существенно усилить методологически умственный потенциал советского выпускника.
Разумеется, что сама по себе проблемность образования позволяет несколько уйти от упрощенной позитивистской дидактичности и даёт возможность увидеть поставленную задачу объемнее и даже в альтернативной оптике осмысления.
Но все дело в том, что проблемный метод на практике весь свелся к акценту внимания на понятийном ряде, но и это было бы уже значительным продвижением на пути освоения базовых категорий мышления (понятия, суждения, умозаключения), если бы не только эмпирический (опытный) – увы, исключительно внешний и начетнический тренд очень уж объемного понятийного ряда.
Результатом реформ образования 1970-х стало лишь то, что школьные учебные программы (особенно математического ряда) интеллектуально были очень усложнены, но, увы, от этого мыслительный потенциал выпускников вовсе не выиграл, успеваемость серьезно упала (хотя, в основном у тех, кто был ориентирован исключительно на предметно-чувственную действительность), да и авторитет учителей предметников по причине их абстрактной наукообразности значительно снизился, что, вместе взятое, не могло ни понизить интереса к школе вообще.
Интересно, что советский марксизм позволил осуществить серьезную попытку по созданию даже новой методологии (парадигмы) мышления, пусть и насквозь материалистической и упрощенно социально понятой, что совсем не мешает ей и по сей день быть достаточно популярной, особенно в активной среде инженерно-технических специалистов.
Так называемая СМД-методология Г.Щедровицкого в начале 1960-х претендовала даже на то, чтобы стать новой мыслительной парадигмой советского общества вплоть до включения ее в Третью Программу КПСС.
Эта системно мыследеятельная методология (СМД) своей основой имела марксистский постулат о примате деятельности и, конечно, трудовой, над всеми иными сферами интересов и устремленностей человека.
Важно сказать то, что СМД-методология даже несколько продвинула марксизм в его теоретической разработке – в её рамках была обоснована идея того, что мышление это субстанция (даже само такое понятие совершенно отсутствовало в словаре советского марксизма ранее) социо-культурного пространства, и была даже высказана совершенно по тогдашним марксистским меркам крамольная мысль о том, что само мышление использует человека как некоего агента.
Конечно, только за это при желании можно было обвинить СМД-методологию в «махровом» идеализме, что во многом и объясняет факт не принятия этой теории в качестве одной из частей новой Программы КПСС.
Серьезными же философскими слабостями СМД-методологии можно назвать положение о том, что отправной точкой мышления опять-таки, вновь в совершенно марксистском ключе, был назван объект (хотя, сама по себе объектно-субъектная парадигма вовсе исключает возможность выхода на бытийный уровень осмысления) и положение о том, что мыследеятельность априори принимается за коллективную деятельность, т.е. возможность индивидуального и продуктивного мышления человека как индивида совершенно исключалась.
Согласно Г.Щедровицкому, его соратникам и столь упрямым его последователям продуктивное мышление может быть конституировано только лишь в рамках организационно-деятельностной игры (ОДИ), цель которой, по их представлениям, в конце концов, найти все же схему согласования «А» и «не-А».
Что же может быть более убедительным, чем этот важнейший теоретический постулат для доказательства того, что в основе СМД-методологии лежат прежние «обветшалые» идеи Просвещения, с их совершенным отрицанием метафизики и возвеличиванием лишь рассудочной (формальной) логики.
Чуть менее очевидным отпрыском советского марксизма является популярная ныне в мире, и особенно в среде технических корпораций теория решения изобретательских задач (ТРИЗ).
Теория была создана на основе анализа алгоритма технических изобретений и традиций советской политехнической школы (с 1931г.), с такими ее внутренними (имманентными) характеристиками, как системность и иерархичность, которые дали возможность ее создателю Г.Альтшулеру воспринимать технический агрегат или технический процесс во всем его многообразии связей разного уровней и подсистем.
Такой подход позволил умело синтезировать все преимущества позитивизма, ведь в пределах трехмерного пространства его предметно-чувственная основа позволяет добиться значительного результата в анализе «вещной» основы предметного мира, с его предметными же взаимодействиями, самостоятельными функциями и даже косвенными влияниями, которые не улавливались ранее никакими иными теориями.
Системно-иерархический подход ТРИЗа позволяет очень эффективно использовать наработки физической механики, динамики, биологии для выявления разного уровня противоречий технической системы и разрешения их посредством широкого спектра вещественного, функционального, морфологического, сравнительного etc анализов.
Конечно, ТРИЗ это очень эффективный и объемный теоретический алгоритм для решения технических и технологических задач производственной сферы.
Но следует все же основательно предостеречь адептов ТРИЗ от непомерно широкого толкования его как методического инструментария для решения проблем Humanities. Такие попытки объясняются наглядно-практической эффективностью ТРИЗ и тем, что ныне столь востребованы надежные алгоритмы мышления для все более увеличивающегося вала проблем, чаще даже в ментальной сфере, а не в сфере технической.
Возможно, что ТРИЗ может и дать некоторые подсказки и в гуманитарной сфере, но это чаще только внешнее, паллиативное решение проблемы и, несомненно, очень важно это понимать, дабы не впасть в серию ненужных и иногда и вредных иллюзий.
Такое замечание совсем не свидетельствует о некоторой теоретической слабости ТРИЗ, наоборот – на фоне все разрастающихся практик постмодернизма, алгоритмы ТРИЗ обладают мощным отрезвляющим эффектом, особенно, в части его системности и иерархичности.
Надо сказать, что именно системность и иерархичность ТРИЗа, кроме его эффективности, делают его столь популярным в Китае (его курс читается в многих технических ВУЗах Китая), ибо можно сказать, что вся традиция мышления Китая держится в том числе и на этих двух очень важных метафизических характеристиках.
Подчеркнем, что китайцы как никто обладают безошибочным метафизическим чутьем, что так существенно сказывается на уровне их мыслительной деятельности.
В этом плане очень показателен акцент XXIV Всемирного философского конгресса, состоявшегося в Пекине [2018г.], где был сделан вывод о чрезвычайной важности внимания к метафизической сущности человека (на фоне его только физических и технических функций), особенно этот вывод показателей на фоне очень четкого, концептуально глубокого лозунгом конгресса - «Learning to Be Human» (Учиться быть Человеком), который косвенно обличает тренды вульгарного позитивизма и абсурдного постмодернизма.
Показательно, что столь стремительно развивающаяся современная и так чтущая традиции китайская нация не видит себя вне марксистской идеологии (правда, от марксизма в ней нетронутыми остались лишь идея социально-экономических стадий развития общества, да идея ментальных приоритетов ее высшей стадии), но и вне глубинно метафизической конфуцианской этики, которая есть ныне безусловный китайский императив, который никто не может и не в праве игнорировать, в том числе и много сот миллионное сообщество китайского интернета, что полезно для национального здорового и одновременно продуктивного будущего.