- У города украли осень.
- Что, простите?
- У города украли осень.
- Гхм... – следователь оценивающе смотрит на меня, - что-то вы не похожи на город.
- Все верно, я человек.
- Ну, так пусть город и приходит.
- Да как же он придет, он же город...
- Тоже верно...
- Ну и вот... должен же кто-то за него пожаловаться...
- На что... пожаловаться?
- На осень.
- А что она натворила? Не, ну вы сами понимаете, осени разные бывают, и дожди холодные, и заморозки, так что...
- Да нет... у города украли осень...
- В смысле?
- Вот... посмотрите в летописях... тысяча шестьсот четырнадцатый год...
- Ой, вот только не надо мне сейчас всю летопись города нашего пересказывать!
- И не собираюсь... вы только посмотрите, каждый раз в записях – собрать листья, убрать зерно, сварить варенье из опавших звезд, посадить снег, чтобы вырос до зимы... а тут ничего.
- Гхм... интересно... куда же подевалась осень... А, ну да, вы затем и пришли, чтобы разобраться... что же... я посмотрю...
.
- Знаете, что я нашел?
- Опять вы? – следователь хмурится, смотрит на меня, да какого черта в самом-то деле...
- Я тут посмотрел в архивах...
Он вздрагивает:
- А кто вас вообще, собственно, пустил в архивы?
- Ну, я же архивариус...
- Ах, вот оно что... ну и что вы там нарыли?
- Ну вот, например, Италия, тысяча восемьсот шестой год... кто-то забрал у них весну.
- Как вы это узнали?
- Непосеянное зерно... непосаженные цветы рассказали мне...
- Ничего себе...
- Или вот... тысяча двести тридцать седьмой год... Рязанское княжество... кто-то украл у них зиму.
- Ну, зиму не жалко...
- Да нет, хорошая зима на вес золота, зима, когда в избе тепло, и дрова есть, и закрома полные... а тут... продолжать?
- Ну... продолжайте...
- Шестьдесят первый год...
- Тысяча какой?
- Просто... шестьдесят первый. Камулодун, Лондиний, Веруламий...
- Это вы сейчас сатану вызываете?
- Нет... это города... кто-то украл у них лето... и осень... и еще много чего...
- Любопытно... и как вы думаете, кто этим занимается?
- Пока не знаю... это нам и предстоит выяснить...
.
Выслеживаю его.
Осторожно, шепотом-шепотом, и все-таки мне кажется, что он видит меня, он знает, что я крадусь за ним, по пустоши, по бездорожью, по беспутью и безлесью к окраинам безвестного городка. Я достаточно узнал про него, идущего к обреченным городам и землям, про то, что дотла сжигает дома, в прыжке вырывает людям глотки и жадно пьет кровь...
Выжидаю.
Смотрю, как он наводит оптический прицел на обреченный город...
Вы арестованы.
Оборачивается на мой голос, самодовольно посмеивается, а вы молодец, не ожидал от вас такой прыти, нашли-таки...
Не сразу понимаю, что вижу следователя, зато сразу понимаю, что я против него ничего не сделаю, против того, который пробивает бетонные стены и плавит стальные решетки.
Присматриваюсь к нему.
Все, что мне остается – смотреть во все глаза, как следует, что-то настораживает в нем, что-то, что-то...
...а вот.
Я никогда не видел эту осень, потому что её никогда не было – но я узнаю её с первого взгляда, здесь, в самом сердце того, кого я считал следователем, - дальше все происходит само собой, хватаю осень, жухлую, шуршащую прелыми листьями, подернутую первыми заморозками, окутанную туманами, прижимаю к себе, мое, мое, никому не отдам, осень моего города...
Он тянется ко мне, понимаю, что надо бежать, унося с собой драгоценную осень, - легко сказать, ноги как будто прирастают к земле, какого черта я двигаюсь как в замедленной съемке, почему он кажется невероятно стремительным, хватает меня за плечо, крепко, сильно... А это еще что... как завороженный смотрю в дыру в его груди, как во все стороны от неё бегут трещины, как тело моего врага рассыпается на зимы, весны, осени, и даже целые года, города, села, судьбы, пальцы на моем плече отваливаются, в безымянном пальце узнаю потерянную зиму Рязанского княжества, так вот почему рука казалась такой холодной...
...смотрю на россыпи осеней, зим, весен и лет, думаю, как бесконечно долго придется возвращать все это владельцам, похоже, уже знаю, на что потрачу остаток жизни...