Человек не должен быть несчастлив, если только он может быть добрым*
Личная жизнь нашего героя не сложилась. Незаконнорожденный сын пленницы-турчанки и её барина, Афанасия Ивановича Бунина, из-за павловских реформ он лишился единственного шанса выслужиться до полагающегося по отцу звания и остался ни с чем. В ранней молодости он потерял лучшего друга. Главной любовью его жизни была племянница, и хотя официального родства между ними не было, единокровная сестра наотрез отказала им в браке. Спустя многие годы борьбы девушка вышла замуж за другого и умерла в родах.
Жениться ему удалось только в 58 лет, но и здесь особого счастья не случилось. Ради свадьбы он приехал в Германию, которую уже не смог покинуть: из-за постоянных болезней жены врачи запретили им переезды. Исполнить своё главное желание — вернуться домой — он смог только через 10 лет, уже после смерти.
В заглавие я вынесла его настоящее, причитающееся по рождению имя. Но нам он более известен как Василий Андреевич Жуковский.
Несмотря на все эти непростые обстоятельства, когда читаешь его письма к многочисленным друзьям, кажется, что он прожил очень счастливую жизнь. Его любили все: мне не удалось найти ни одного дурного или просто пренебрежительного слова о нём. Нет практически ни одного деятеля культуры первой половины XIX века, в чьей биографии вы не встретите слов “по совету/протекции/при помощи Жуковского…”.
Именно этим он выделяется для меня на фоне своих более известных современников: практически забросив литературную деятельность в молодости, Жуковский во многом сделал для нашей культуры больше, чем они. Вместо ещё одного великого писателя, коими и так богата земля русская, мы получили целое поколение Золотого века, многим обязанное одному человеку.
Хотя слово “вместо” было явным преувеличением. Жуковский — писатель первого ряда своего времени, пусть сейчас это и не так очевидно. И вот почему.
Жуковский в силу возраста и стилевых особенностей «застрял» между двумя великими поколениями. Условно, между Карамзиным и Пушкиным, между сентиментализмом и романтизмом. Именно его переходность способствовала окончательному формированию нового языка и литературы, понятных уже современному читателю. А сам Жуковский остался в их тени.
Это может показаться странным, но наибольшей заслугой Жуковского были переводы. В те годы это было совсем не второстепенным занятием. Литературный язык и система жанров не были сформированы до конца: перевод одновременно означал перенос тем и мотивов, в русской литературе ещё не существовавших, в стихотворных формах и размерах, которые переводчику приходилось воссоздавать на русском практически с нуля.
С помощью Жуковского читатель познакомился с английским и немецким романтизмом (а литераторы создали романтизм русский, ставший основой Золотого века), получил первый полный перевод “Дон Кихота” и классический перевод “Одиссеи”, который мы читаем до сих пор. В стихосложении появились такие не слишком понятные обычному читателю вещи как амфибрахий и вариации пятистопного ямба.
Не переводами едиными. Жуковский имел и по-настоящему народную популярность. Во время войны 1812 года его “Певец во стане русских воинов” настолько совпал с массовыми настроениями в войске, что ещё до публикации распространился по армии как фольклорный текст, в списках.
Одновременно Жуковский стал также автором гимна официального. Первого и второго. В сумме его стихотворения были гимном Российской империи с 1816 по 1917 годы.
В общем, литературных заслуг у него немало, но об этом можно почитать в Википедии. Для меня всегда наиболее удивительными оставались его человеческие качества. И если творчеству Жуковского уделяется хотя бы немного внимания, то его личные достижения остаются за кадром.
И винить во многом можно всё те же мои любимые традиции советского школьного литературоведения, которые, во-первых, мгновенно отливали любого автора в бронзе отсутствия человеческой биографии, а во-вторых, Жуковского в принципе не очень любили.
А всё дело в том, что в 1817 году он совершил страшный грех — поступил на службу к императору. И не просто на службу, а стал учителем сначала великой княгини (жены Николая I), а затем наставником и учителем наследника — будущего императора Александра II. Для чего переехал жить во дворец и вынужден был сопровождать своих подопечных на светских мероприятиях и в поездках.
С этого момента в большинстве учебников фигура Жуковского постепенно исчезает, а ему на смену на пантеон возводятся более правильные патриоты — поэты-декабристы и Пушкин.
В этом есть доля справедливости, так как после 1817 года Жуковский действительно сводит занятия литературой до минимума, на что сам бесконечно жалуется в ответ на упрёки друзей. Но его настоящая роль в истории русской литературы на этом только начинается.
Начнём с очевидного. На моей памяти, Жуковский — единственный случай, когда русский писатель первого ряда получил возможность настолько сильно влиять на политику. Во-первых, он в прямом смысле жил во дворце, регулярно имел возможность говорить с царской семьёй и склонять их к определённым решениям (о чём дальше). Во-вторых, мечта эпохи Просвещения, наконец-то у русского писателя появился шанс воспитать будущего императора в кругу самых правильных идей.
Конечно, в реальности всё оказалось не так радужно. Жуковский не был единственным, кто влиял на воспитание наследника, к тому же сам он был довольно критичен в оценке того, чему удалось научить Александра. Хотя и существует лестная традиция приписывать все реформы Александра II — от помилования декабристов до отмены крепостного права — влиянию Жуковского. Кстати, в случае с декабристами это, скорее всего, правда.
После оглашения приговора он буквально атаковал тогдашнего императора просьбами о снисхождении и надоел настолько, что Николай начал от него скрываться. Тогда Жуковский начал действовать через свою бывшую ученицу — его жену.
Поначалу ничего не помогало: многие декабристы имели влиятельных друзей, поэтому поток просьб к императору был огромным, что не способствовало благосклонности Николая.
Но Жуковский брал настойчивостью. Спустя более чем 10 лет после восстания он сопровождал наследника в путешествии по Сибири и Уралу, где знакомил по мере возможности с опальными поэтами (Герцен через это знакомство получил разрешение вернуться во Владимир) и постоянно напоминал о судьбе декабристов (сам Жуковский точно их навещал, о прямом знакомстве наследника неизвестно). На этой новой волне поэт смог добиться отсылки некоторых арестантов в армию на Кавказ рядовыми, где те получили шанс выслужиться. Звучит не очень, но это было действительно серьёзное снисхождение.
А уже в день коронации этот наследник, теперь Александр II, объявил о полном помиловании всех участников восстания.
Вторым воспитанником Жуковского был Пушкин — племянник его давнего друга Василия Львовича, известного поэта. В ранние годы Жуковский стал для Пушкина одним из главных источников для подражания, позже — боролся за издание неоднозначной для своего времени “Руслана и Людмилы”, одновременно добиваясь смягчения наказания для её автора и отправки его в Южную ссылку (вместо тюрьмы). Уже во время ссылки пытался расположить к Пушкину царскую семью хитростью: использовал его стихотворения в своих уроках русского языка с будущей императрицей.
В сложный период ссылки в Михайловское Жуковский забрасывал Пушкина письмами поддержки и требованиями продолжать писать:
“Ты более нежели кто-нибудь можешь и обязан иметь нравственное достоинство. Ты рожден быть великим поэтом; будь же этого достоин. В этой фразе вся твоя мораль, все твое возможное счастие и все вознаграждения. Обстоятельства жизни, счастливые или несчастливые, шелуха. Ты скажешь, что я проповедую с спокойного берега утопающему. Нет! Я стою на пустом берегу, вижу в волнах силача и знаю, что он не утонет, если употребит свою силу, и только показываю ему лучший берег, к которому он непременно доплывет, если захочет сам. Плыви, силач. А я обнимаю тебя... Читал «Онегина» и «Разговор», служащий ему предисловием: несравненно!”
Кстати, письмами подобного содержания Жуковский регулярно атаковал чуть ли не всех поэтов младшего поколения. Многие позже вспоминали, что именно это помогло им пережить сложное время.
Все последующие годы Жуковский не переставал оказывать Пушкину поддержку и злить царя своим заступничеством, но самую важную для истории литературы роль он сыграл уже после смерти поэта.
Для начала стоит сказать, что, как и многие, он сделал всё, чтобы этой смерти избежать, лично вёл переговоры об отмене дуэли. Затем присутствовал при последних часах жизни Пушкина, по слухам успев сжечь наиболее опасные бумаги и письма до официальной выемки полицией. Добившись помилования для секунданта, получил разрешение руководить разбором бумаг убитого, благодаря чему были изданы ранее неизвестные “Медный Всадник”. “Каменный гость”, стихотворения, а после вышло первое Полное собрание сочинений. Этот невероятный труд стоил Жуковскому не только денег и времени, но и ссоры с Бенкендорфом — начальником политического сыска.
Не вдаваясь в дальнейшие подробности стоит сказать, что Жуковский ухаживал за больным Батюшковым и отговорил от самоубийства Кюхельбекера, долгие годы близко дружил с Гоголем, добился для него государственной помощи и, в ужасе от сожжения “Мёртвых душ”, едва пережил его на месяц. Его поддержкой и дружбой в разные годы пользовались Баратынский, Козлов, Кольцов, Тютчев, Лермонтов и Некрасов. Переписка Жуковского с каждым из них полна самых добрых слов поддержки и внимания.
Его упрекали в том, что он забросил литературу в самом начале пути, но даже этот краткий обзор, надеюсь, доказывает, что для нашей культуры он сделал намного больше, чем мог бы добиться своими стихами. Огромное количество времени, энергии и денег он тратил исключительно на помощь друзьям, знакомым и просто посторонним людям, из которых затем сложился Золотой век русской культуры.
Как все знают, в истории не бывает сослагательного наклонения. Невозможно утверждать, что без Жуковского наша литература осиротела бы и не состоялась. Его невероятная доброта и желание помочь не умаляют личных заслуг каждого из вышеперечисленных авторов.
Гоголь, один из близких друзей Жуковского, повторял, что процветание государства возможно только тогда, когда каждый человек перестанет фантазировать на тему “если б у меня был мильён/если б я был царь”, а станет честно жить и работать на своём, даже самом маленьком и незначительном месте.
Нужно подумать теперь о том всем нам, как на своем собственном месте сделать добро**
Конечно, тайный советник, воспитатель наследника В.А.Жуковский незначительным лицом не был (хотя здесь можно вспомнить с какого положения началась его жизнь). Да и святым он вряд ли был, хотя именно так его иногда называют биографы. Но для меня он остаётся в первую очередь лучшей иллюстрацией этих слов Гоголя — самым добрым человеком русской литературы.
* из письма нашего героя
** Гоголь «Выбранные места из переписки с друзьями»
