«Девочки, пирожные!», – Дима – бицепсы рвутся из футболки – бежит к нам с пирожными в руке. Мы с Алей хохочем, но уточняем, какие сегодня: с кремом? А каким? Вареная сгущенка? Нет, с каким-то другим. Крема много, и он вкусный. Мммм… Мы с Алей закатываем глаза, хохочем и забираем пирожные. Ничего особенного, думаете? А если я скажу, что дело происходит в тренажерном зале? И что Дима – да, тот самый, бицепсы которого не каждая футболка выдержит – его владелец?
Пирожные в тренажерке? Ага, я знаю, звучит… странно. Я тоже удивилась, когда увидела ящик – не преувеличиваю – ящик пирожных на столе, уставленном стаканчиками с водой и спортивным питанием. «Быстрые сахара на тренировке можно», – почти в один голос говорят Аля и Дима. Ну да, ну да: это самая первая мысль, которая приходит, когда ты видишь, как крепкие такие мужики в перерывах между подходами к штанге едят пироженки. Они так и говорят: «пироженки». Мы смеемся вместе и расходимся по своим тренажерам, штангам и гантелям. Эти ящики с каждый раз новыми пирожными приносит один из регулярных посетителей: три раза в неделю у него тренировка, и три раза в неделю – ящик пирожных. Он владелец пекарни. Когда наши дни посещений не совпадают, Дима прячет для нас с Алей парочку в холодильник до завтра. Потому что Дима нас давно знает. Аля здесь своих клиентов уже много лет тренирует, да и я в эту тренажерку четыре года хожу. «Здравствуйте», «здравствуйте», «здравствуйте». Если десять раз за эти два часа не поздоровался, значит, что-то не так. Мне нравятся места, где тебя узнают в лицо, даже если не всегда знают твое имя. Нравятся места, где тебе улыбаются.
Когда я иду из тренажерки домой, если пирожные не достались, обязательно захожу во французскую пекарню в длинном доме на ул.Танка (кажется, все в Минске его знают, да?). Потому что там самые вкусные круассаны, которые я ела (в сетевых пекарнях тоже много вкусного, но лучше этих не пробовала, и это не реклама). «Здравствуйте, – говорят мне, – ваша «Павлова» вас ждет». «Павлова» у них божественная, да. Уговариваю себя, что после тренировки можно (хотя на самом деле ни в коем случае), и мне ее отдают прямо с блюдечком. Потому что она такая свежая – еще дышит, – что если перекладывать, она обязательно сломается. Балерины и пирожные, названные в их честь, такие, знаете, хрупкие… Меня здесь знают: я всегда возвращаю блюдца. А бородатый парень на кассе всегда улыбается, когда я думаю, что выбрать: круассан или «Павлову». «С тренировки идете? Круассан, конечно, «Павлова» в два раза калорийнее». Ладно, тогда я сделаю вид, что это для мужа. «Хорошего дня!» - кричит мне вслед девочка, выбирающая пирожные уже для других посетителей. Машу ей: «И вам!».
В буфете № 3 оперного театра девочки официантки мне всегда улыбаются: «Как обычно?». Да, просекко, пожалуйста. И мой обычный столик на антракт. Мы с друзьями так всегда и договариваемся: в нашем буфете за полчаса до спектакля. Мой муж, который не пьет даже просекко (и не потому, что за рулем, а потому, что не пьет), смеется: напишешь так, и все подумают, что ты в театр ходишь ради буфета. Нет, в театр я хожу ради искусства, но театр – это ведь всегда праздник, да? А праздник для меня – это и игристое тоже. И встречи с друзьями, и смех, и обсуждение спектакля – как сегодня настрой, полон ли зал (я всегда переживаю, если есть свободные места), удаются ли поддержки? А этот новый солист – хорош ли?
В эти выходные я ездила в Гомель, мой родной город. Подруга минчанка никогда там не была – и вот мы уже едем вместе, и я веду ее в детский дом, в который во время войны отправили его папу. Он сейчас за забором, внутрь не попасть, но – чудо! – выходит женщина охранник, рассказывает, что внутри уже все перестроено и только лестница сохранилась прежней. Да, она сделает фото, ей не сложно. «Папа, – говорит Лена, – в вентиляционное отверстие кусочек хлеба спрятал, и помнит его всю жизнь». Вентиляционные отверстия во время ремонта замуровали. Но где-то в теле этого дома есть то, что будет помнить своего воспитанника всегда.
Мы счастливы в местах, где нас знают: это создает атмосферу и чувство общности. Даже если это чувство – всего лишь иллюзия, мне нравится в ней жить.