Хотя… Что значит «длинных размышлений не будет»?
Их есть у меня. Так что будет.
Поскольку я ни разу не литературовед, не культуролог или не представитель другой какой-то аналогичной почтенной профессии, то могу излагать набросы любой степени глупости (Фоменко же можно «в историю», а я-то чем хуже?).
Эпиграф у нас, значица, будет такой:
«В белом венчике из роз -
Впереди Исус Христос…» (А.Блок)
Я вижу в русской литературе некую «синусоиду»: в моменты смены эпох поэзия становится более заметной (возможно, из-за того, что она реагирует быстрее, чем проза).
Например, было начало и первая половина XIX века - Наполеон, декабристы - Пушкин, Лермонтов и прочее наше всё … потом стихи кончились и стало много-много прозы.
Начало XX века - революция, Гражданская война - поэты Серебряного века, Маяковский, футуристы, имажинисты, Цветаева и проч.
Потом всё устаканилось - и опять много-много прозы.
Оттепель - Рождественский, Вознесенский, Евтушенко и иже с ними…
Потом всё устаканилось - и много-много прозы…
Теперь мы видим, как мир двадцатого века трещит по швам.
Даже публицистика не успевает (или её тупо съела блогосфера с телегой?). Танки двинулись на Киев. Философские автобусы, самолёты и прочие средства массового передвижения двинулись на Хайфу и Ереван.
И пока Дмитрий Быков пишет свою версию «Окаянных дней», вокруг становится всё больше и больше поэзии. Но не «про любоff», точнее, не только про неё, а другой – про жизнь.
Больше и пережившей годы (ну вот вам Юнна Мориц), и новой - Анны Долгаревой (которая прямо с танка свои стихи солдатам читает) или Дмитрия Мельникова («Напиши, что я взял Мариуполь…»).
В общем, раз так много стихов и стихии вокруг, значит точно эпоха идёт на слом в мире и в России. И пусть это очередная «революция сверху»…
Что с того? У нас в России только они бывают бескровными.
И поэзия опять с нами - валюта революции, всеобщий эквивалент стоимости нового мира.