Я совсем не фанат всевозможных нашумевших книжных, так называемых, бестселлеров, упакованных в яркий переплёт с помпезными рецензиями на обложке. И я не знаю, как так получилось, что один из этих самых пресловутых бестселлеров - книга Алекса Хейли Корни всё-таки оказалась на моей книжной полке. И заняла почётное место, скажу я Вам.
Корни-это про семью, про тесные связи, про людей, чей оттенок кожи отличается от нашего с вами количеством мелатонина, про чернокожих рабов. Больше семисот страниц повествования, несколько поколений, десятки судеб и вся история чернокожего населения, насильно переселенного с одного континента на другой. История людей, которых превратили в живые орудия труда, источник заработка и долгосрочных капиталовложения. Людей, которые были оторваны не просто от родных мест, семей и традиций, но и от самого понятия «человек», в котором есть и права, и обязанности, и желания, и возможности.
Я не буду рассуждать о рабстве и о том, как это плохо. Все мы с вами взрослые, со своим мнением по каждому вопросу и кучей аргументов «за» и «против». Да, книга о том, что рабство не есть хорошо. О том, что нельзя делить мир на чёрных и белых, плохих и хороших. О том, что светлый цвет кожи-это не гарант превосходства над особью с другим цветом кожи или разрезом глаз. Самое интересное, что книгу написал не совсем писатель. Хейли был… военным моряком, а потом уже литературным негром, журналистом и автором единственного автобиографического романа - Корни. Второй он закончить не успел. Удивительный человек, сумевший изложить почти двухсотлетнюю историю своей семьи так, что она стала историей всего чернокожего населения Америки.
Когда я читала эту книгу, я часто ловила себя на одно и той же мысли: а почему я так мало знаю о своей семье?Я до сих пор мучаюсь одним вопросом. Если моя бабушка была Абрамовна, то во мне течёт иудейская кровь? А почему у неё две даты рождения? И почему ни муж её, ни дочь-моя мама, не знают самых значительных деталей ее биографии? Я поздно узнала, что вторая моя бабушка родом с того самого, печально известного Донбасса, и узнала я об этом уже после того, как её не стало. Больше всего я знаю о дедушке, который «говорить» начал только сейчас, на девятом десятке лет, когда можно уже признаться, что прадед мой-реабилитированный враг народа, а дедушка - сын врага народа, «прощённый» в девяностых годах двадцатого столетия.
Теперь я больше слушаю, меньше говорю. Не хочу быть, как тот народ, не знающий свою историю…