Роза шла по городу. Озиралась по сторонам, всё боялась нарваться на патруль. Вздохнула с облегчением только тогда, когда подошла к дому, где по сведениям женщины в чепчике жила Клуша. В коридоре было темно.
Но Роза без труда нащупала третью дверь и постучалась.
Дверь открыла Клавдия. За почти четыре года с момента расставания Клуша изменилась. Очень постарела. Её неизменная коса вокруг головы, казалось, стала ещё белее.
Клуша долго всматривалась в лицо Розы. А потом вскрикнула, сделала шаг вперёд.
Женщины обнялись.
— Розочка, милая моя, жива… Здорова. Слава Господу, что он тебя сохранил. Ты всё так же молода. А вот я… — Клуша тяжело вздохнула. — А вот я уже не чувствую в себе прежних сил. Мотя забирает Алёшу в мастерскую. Там мальчик играет на рояле и рисует. Вот так и живём Роза.
Я ложусь спать и думаю, что завтра могу не открыть глаза. И тогда я благодарю своего покойного супруга Воронова за то, что его дело, пусть даже нечестное, смогло спасти жизнь стольким людям.
Ведь только благодаря моему покойному мужу, мой нынешний муж и наш с ним Алёша смогут быть безбедно. Но… Роза… Тяжело мне смотреть, как льются слёзы страны, которая стала мне роднее Родины. Тяжело, Роза…
— Клуша! — произнесла Роза. — Моя добрая, славная Клуша! Та радость, с которой я к тебе пришла, вернёт тебя к жизни, поверь.
Клавдия заинтересованно посмотрела на Розу.
— И что же у тебя за новость такая?
— Я нашла Алёшу…
От слов Розы Клавдия покачнулась и чуть было не упала в обморок. Вовремя схватилась за Розино плечо, упёрлась лбом в дверной косяк.
Дышала тяжело и со свистом. Потом начала кашлять.
Роза приобняла Клушу и повела её медленно к креслу, которое одиноко стояло посреди комнаты.
Клавдия плакала беззвучно.
Роза гладила её по голове, вытирала мокрые морщинистые щёки.
— И каким же стал мой Алёша? — спрашивала Клуша. — Он, наверное, богатырь! Мне страшно встречаться с ним.
— Он болен, — с грустью в голосе произнесла Роза. — Я его лечу, но пока что безуспешно. Слишком много зла в его сторону скопилось. Я с ним борюсь, со злом этим. А всё никак оно не иссякнет. Я ведь сама его в эту жизнь привела. Сама его отдала тому, кто бросил мальчика ещё в утробе матери. А теперь спасти его мне не дают и мои грехи.
— Где же он? — поинтересовалась Клуша. — Неужели ждёт на улице?
— Нет, он в твоём доме.
Клуша закивала головой.
— Так я и думала, что ты придёшь сначала туда.
— А куда мне ещё было идти? — возмутилась Роза. — Да и там мне были не рады, приняв за очередную жертву беспредела. А я ведь могла и не найти тебя вовсе.
— Да уж как же, не смогла бы! — Клуша поднялась с кресла, расправила плечи: — Меня трудно не найти. Меня знают на каждом шагу. Пойдём уже, Алёшу мне покажешь.
Щедро насыпав в кепку извозчика мелочь, Клуша удобно устроилась в экипаже. Роза присела рядом.
— Куда дальше думаешь податься? — спросила Клавдия.
— Туда, — ответила Роза, — где мир и покой. Забери нас к себе. Я подлечу Алёшу. Со мной ещё молодая женщина. Вдова. Сирота. Сама уже мать, да нечего с неё взять. Не люб ей родной ребёнок, да и всё тут. То не кормит, то не приголубит, то отвернётся и сидит, а он к ней всем сердцем привязан. Трудно мне с ними, Клавдия. Ох как трудно.
Клавдия понимающе кивала.
Женщина в чепчике устроила Алексея, Ирму и ребёнка в кабинете покойного хозяина дома.
Там уже стояло шесть кроватей, принесли ещё две.
Алексей лежал на матрасе и что-то бормотал себе под нос.
Ирма спала, прижав к себе сына, чтобы тот не упал.
Клавдия подошла к Алексею и замерла.
Он вдруг вскочил, замахал руками, а потом бросился на Клавдию с объятиями.
Она рыдала, он рыдал.
Женщина в чепчике причитала недовольно:
— Он же не обработанный, куда вы его целуете, Боже Святый, Клавдия Франсисовна.
— Неужто узнал? — восклицала Клавдия, не обращая внимания на ворчание.
Алексей от неё отпрянул, отвернулся, прилёг на кровать и свернулся калачиком.
— Это же сын мой, — обращаясь к женщине в чепчике произнесла радостно Клавдия. — Мой родной Алёшенька. Вырос-то как!
— Как же… Вырос… Рано ещё Алёшеньке вашему до такого возраста.
— А у меня их два, — с гордостью провозгласила Клавдия. — Всем двойную порцию на ужин. Пусть кушают люди. Пусть сил набираются!
— Да куда ж двойную?
Чепчик женщины трясся от злости.
— Двойную каждому в тарелку, да хлеба выдай побольше. Да скажи, чтобы излишки на мой счёт записали. Ко мне сын вернулся! Сын…
Роза не слышала всего этого.
Она бежала по улице.
Когда Клавдия восхищалась Алексеем, вдруг заныло у Розы в сердце.
Она осторожно протиснулась между зеваками, вышла на улицу.
— Данко, — сказала она громко, — мой сынок… Как же давно я не видела тебя.
***
Камо был слаб. Он уже не играл в карты. Игровым заведением теперь занимался его сын Данко.
Пару месяцев назад Камо выдал замуж дочь Алимы. В день венчания Ольга и её муж навестили в госпитале мать. Та сначала была мила и приветлива. В её глазах мелькнула искорка сознания. Алима благословила дочь и даже всплакнула. Потом стала жаловаться, что её жизнь не такая яркая как раньше. А потом вдруг Алима накинулась на мужа дочери.
Вцепилась в его волосы и громко прокричала:
— Нам не нужен такой жених! Он недостоин моей дочери! Моя дочь — наследница Караваева.
Алиму еле успокоили. После свадьбы Ольга с мужем покинули город. А Камо перенервничал и слёг с грудной жабой.
О Розе в семье говорить было не принято. Матерью Данко называл Алиму.
Та, до помещения на принудительное лечение, относилась к внуку с любовью и заботой.
Сам Данко, как и отец, был азартным, охочим до денег, до красивых женщин и праздников.
С началом ревoлюции праздников и балов стало меньше. Настроенные против царского режима однажды ночью разгромили шахматный клуб, принадлежавший Камо, и унесли оттуда всё, что требовалось для игры. Карточный клуб пока ещё существовал.
И то, только потому что в него приходили играть хмельные солдаты.
Камо дал указание, чтобы солдаты иногда выигрывали крупные суммы, чтобы у них никогда не возникло желание разгромить и этот клуб.
Игровая деятельность была основным источником доходов в семье Камо. И Данко это знал. Поэтому всячески старался угодить военным, полицейским, да и просто высокопоставленным чиновникам, которые тоже, бывало, приходили поиграть.
Розе дверь открыла полная негритянка.
Она улыбалась широко, и её зубы переливались на солнце.
— Что я магу вам памочь? — говорила она пропевая каждый слог.
— Камо, — произнесла Роза.
— Камо… — многозначительно произнесла женщина. — Камо болен и ему нет посещений. Прошу меня извинить.
— Скажите, что пришла Роза.
Негритянка кивнула, прошептала:
— Далажу!
Камо вышел, опираясь на трость.
Продолжение тут
Сегодня обе главы были в блоке. Одна с 10 утра, другая с 13:50.
Скорее всего после окончания "Быстрой речки" я перейду куда-то в другое место. Поскольку я трачу много времени на переписку со службой поддержки.