...извините, прошлое мы вам не покажем.
Прошлое у нас сгорело.
Ну вот так, обыкновенно, сгорело дотла, где-то с середины двадцатого века та-ак полыхнуло, что вообще. Это ночью было, просыпаюсь от яркого света, бегу к окну, там зарево пожарища со стороны прошлого, да такого пожарища, что в жизни не видывал. Кто-то уже с ведрами бежит, да что тут с ведрами бежать, такой пожар вообще никто не потушит, тут хоть из чего заливай.
Утром уже спохватились – все как есть сгорело дотла, две тысячи десятый год еще тлеет чуть-чуть, а дальше бесконечная пропасть, насколько хватает глаз.
Тосковали, конечно, не без этого – вот даже те, кому это прошлое вроде как и даром не сдалось, и то чувствовали, как что-то прямо оборвалось внутри, неправильно это, что прошлого нет. Тосковали – и все-таки сторонились, мало ли что там рвануло, а то может опасно оставаться здесь, возле погибшего прошлого, мало ли что. Дозиметры молчат, от этого только страшнее, лучше бы дозиметры, а не эта гнетущая тишина...
Поэтому-то и меня сторонились, что я поселился на обломках прошлого, в тех временах, когда города еще не отделились друг от друга неприступными крепостными стенами, когда города были еще все вместе, и можно было ездить из Таймбурга в Букбург, запрягая экипаж в экипаж. От этого времени, правда, мало что осталось, но я ухитрялся ловко лавировать по его обломкам, огибать руины городов, сидеть в том, что когда-то было кофейней, делать наброски каких-то неоконченных эскизов...
.
- ...а вы, значит, живете в прошлом...
Зам зама зама зама зама зама зама какого-то там министра многозначительно смотрит на меня. Чувствую, что краснею, вот ведь черт, откуда у меня привычка эта дурная, ни в чем не виноват, а краснею.
- Живете в прошлом... – продолжает он, не дает мне вставить ни слова, - в прошлом... и чем же это прошлое вам так приглянулось?
Хочу сказать про города, которые были все вместе, не говорю, понимаю, что здесь не принято говорить про города, которые были все вместе.
- Значит, все закоулки прошлого знаете... Так ведь?
- Ну... в какой-то степени...
- Вот и отлично, будете нашим проводником.
Ёкает сердце, неужели им тоже не все равно, неужели они тоже хотят вернуться туда, где все города были вместе, и можно было перебираться из одного городка в другой, запрягая экипаж в экипаж...
- ...без проблем, там до десятого года легко можно дойти, а если постараться, там по обломкам, по обломкам можно и до две тысячи седьмого...
- ...а дальше?
- М-м-м... боюсь, что нет...
- Но вы же видели, видели там хоть какие-то крошечные островки... обломки реальности...
- Да... совсем немного... – вспоминаю, как увидел бесконечно далекий обломок январского вечера две тысячи пятого года, вкус крабового салата с кукурузой и снег, который сбрасывали с крыши...
- Отлично, вы нас туда проведете... как можно дальше...
Мне становится не по себе:
- Боюсь, до начала двадцатого века я вас довести не смогу...
- Нет, такой задачи перед нами нет...
Наконец-то спрашиваю:
- Тогда что мы ищем?
- Неужели не догадываетесь?
Фыркаю:
- Ну не оружие же в самом деле, которое погубило...
- ...именно его. Боюсь, это единственное, что поможет нам одолеть вражеские города...
.
- ...нет смысла снаряжать экспедицию.
- В смысле? – зам зам зама зама зама зама кого-то там недоумевающе смотрит на меня.
- В смысле... это сделали не там... не в двадцатом веке...
- А в каком, не в двадцать первом же...
- Возможно, что даже позже... кто-то пытался скрыть что-то, что было в двадцатом веке, спрятать от нас ото всех...
- Что же именно?
- Боюсь, если мы отправимся в прошлое, то ничего не узнаем, потому что там уже ничего нет... а вот если посмотреть в будущем...
- Вы полагаете...
- ...я уверен. Надо искать в завтрашнем дне, а не во вчерашнем...
Смотрю на зама зама зама зама зама, кажется, он поверил мне, отлично, может, туда никто не пойдет еще лет двадцать, и гибель нашей эпохи отложится еще на двадцать лет....